Шамиль, разгневанный очередным набегом Бакланова и колебаниями мичикских аулов, приказал наибу Эски разгромить эти аулы. Вот тогда Бакланов и явился жителям этих селений спасителем.
С 3 батальонами, 6 орудиями и своим 17-м полком утром 23 марта он прибыл к аулам Мазлагаш и Гурдали. С 10 до 12 часов ждал переселенцев. Они собрались, готовые тронуться в путь. Одновременно наиб Гехи прибыл от Шамиля с подкреплениями. Выводить замирившихся чеченцев пришлось с боем. В авангарде пошли рота пехоты, часть 17-го полка и 2 орудия, за ними собравшиеся переселенцы, с ними чуть не вперемешку остальные сотни 17-го полка. В арьергард, в правую и левую цепь выставили по одному батальону с орудиями. 4 часа длилась перестрелка. Русские потеряли 10 убитых и 87 раненых, ранено было 3 офицера (в том числе командир взвода 7 батареи Ренсков). Чеченцев, выведенных из-за хребта, поселили в 3-х аулах неподалеку от Куринского. Вышло, однако, немного, 258 человек.
Пока Бакланов и мичикский наиб боролись за неокрепшие души местных чеченцев, Барятинский подготовил новый удар, и 27 марта замещавший Барятинского Меллер-Закомельский истребил аул наиба Талгика. Талгик смог бежать, но все его имущество, значок и две пушки достались в руки победителей. Из донцов здесь отличился 19-й полк, 1-я, 2-я и 6-я сотни. Сам полковник Тацин получил «Анну» 2-й степени, 5 офицеров заслужили ордена «Святой Анны» 3-й или 4-й степени, хорунжий Иван Голубинцев удостоился за этот набег Высочайшего благоволения, а урядник Ляпин и 5 казаков получили «Георгиевские кресты».
30 марта 1852 года произвели в урядники отличившихся казаков 17-го полка — Казьму Самохина и Ивана Попова.
17 апреля получили чины сотников Ларион Семилетов и Павел Мельников.
В мае полк пополнялся. Прислали двух сотников — Алексея Карповского и Алексея Севастьянова, и перевели из полка № 30 хорунжего Нефеда Попова. Чуть позже, 5 июня, произвели из урядников в хорунжие Михаила Наследышева, а 15 июля — Ивана Наследышева «за выслугу лет».
Из полка № 26 перевелся к Бакланову урядник Михаил Петров. С Дона явились урядники Иван Власов и Николай Максимов. Прибыл быстро произведенный впоследствии казак из дворян Андрей Попов, Есауловской станицы, служивший ранее писарем Военного дежурства 2-го военного отдела.
Всего в 1852 году в полк на пополнение прислали 9 казаков и 2-х перевели из полков № 18 и № 30.
Тогда же, летом 1852 года, 23 июля вышел приказ, награждавший «Георгиевскими крестами» казаков и урядников за бои 1851 года в Большой Чечне. 3 креста дали на Донскую батарею № 7, 4 креста — на полк № 19, 3 — на полк № 18, 6 — на полк № 17. У Бакланова в полку кресты получили урядники Федор Одноглазков, Мелеховской станицы, Николай Варламов, Кобылянской станицы, Василий Семенов, Распопинской станицы, Марвей Ренсков, Верхне-Новочеркасской станицы, казаки Фирс Боков, Вёшенской станицы, и Степан Гуреев, Клецкой станицы. Тем же числом вышел приказ на сотника Павла Одноглазкова, награждавшегося за те же дела орденом «Святой Анны» 4-й степени.
Сам Бакланов 1 августа удостоился Высочайшего благоволения.
Стремясь удержать мичикские аулы от перехода к русским и наказать уже переметнувшихся, Шамиль поселил самых верных своих приверженцев, известных головорезов, в знаменитом ауле Гурдали. Те, прикрываясь приказом имама и волей аллаха, стали совершать набеги на мирные аулы и поколебали настроение местного населения. Живешь под Шамилем, придут и ограбят тебя русские, уйдешь к русским, тебя ограбят правоверные из Гурдали. Вместе с тем, Шамиль сменил окончательно наиба Геху на более предприимчивого Эски.
Прикрывшись, таким образом, с востока, Шамиль задумал поход на запад, вознамерился поднять осетин, а за ними и черкесов. В мае он пошел через земли галашевцев к Военно-Грузинской дороге, но был отбит Вревским. Да и галашевцы его не поддержали.
1 июня Эски подступал к Грозной, но быстро ушел. 3 июня Эски и Талгик осаждали Тепли-Кичу, но тоже безуспешно. Затем 4-го, 10-го, 24-го июня, а после еще и 12 июля Эски нападал на аул Исти-су, пытался погромить замирившихся и поселившихся здесь чеченцев, но Бакланов или русская пехота его все время отгоняли.
Исти-су — укрепление маленькое. Вал, колючка, два редута (на каждом по пушке) и сторожевая башня. Гарнизон — одна рота. Так что если б не Бакланов, худо пришлось бы замирившимся.
Барятинский в свою очередь 7 июля сходил в набег на Гойты, 27 июля — на Шплинскую поляну, где пожег все заготовленное чеченцами сено, а 29 июля учинил то же самое в Балготое. Тем самым он лишил чеченскую и дагестанскую конницу провианта, если Шамиль опять приведет ее зимой в Большую Чечню.
Зато опять заволновался Дагестан, да и по Мичику чеченские аулы зашевелились.
Барятинский все это отнес на счет разбойников из Гурдали. Он приказал Бакланову разгромить и уничтожить Гурдали и разорить другие аулы, уцелевшие по берегам Мичика. Сам он с несколькими отрядами начал в это время наступление с разных сторон на Большую Чечню. Бакланову же предстояло нанести удар 11 августа.
Время было летнее, а после Даргинской экспедиции русские взяли за правило — не углубляться в лес летом. Но приказ есть приказ. Так произошел бой, «которого уже давно не помнили на Кавказе»[71].
К своим небольшим силам Бакланов прибавил три роты и 6 сотен из Хасав-Юрта и собрал отряд в 3 батальона Кабардинского полка и 1 роту линейного батальона № 12, 7 орудий, 3 сотни 18-го Донского полка, 2 сотни Кизлярского полка и, естественно, взял весь свой 17-й полк. Кавалерию поручил подполковнику Суходольскому, пехоту барону Николаи.
В 10 утра, как только ночные чеченские пикеты ушли, выступили. День начинался знойный, обливаясь потом, взошли на хребет, прошли чинаровый лес и стали спускаться в овраг к Мичику. Лес стал реже.
Один батальон Бакланов оставил у Мичика для устройства переправ. Сам двинулся вниз по Мичику и, едва разглядел впереди Гурдали, всех казаков бросил вперед. Суходольский карьером бездорожно помчался к Мичику, выбрался на тот берег и через поля и фруктовые сады погнал к Гурдали. Казаки пробили ворота в завале и окружили весь аул, но внутрь, в тесные улицы среди бела дня в конном строю не совались. Жители засели в саклях, открыли ответный огонь.
Примерно в 12–30 к Мичику подошла пехота, 3–4 роты вывернули прямо к аулу, ограда оказалась слабая, заняли ее без потерь. Остальные роты пошли по кукурузе, расстроили ряды. Жители скопились в каменных строениях в углу аула, отчаянно отстреливались.
Бой затягивался. Надо было или штурмовать или уходить. Бакланов приказал штурмовать.
Охотники Кабардинского полка во главе с капитаном Богдановичем ворвались в центр аула, но и здесь началась безуспешная стрельба, чеченцы сидели в укрытиях, каждую саклю сдавали с боем. Роты таяли. 3 офицера и несколько десятков солдат полегли на улицах Гурдали. Богданович, въехавший в центр аула верхом на лошади, получил две пули — в живот и в руку.
Солдаты стали жечь то, что горит. Отбивали глину у фундаментов строений и поджигали плетеную основу. Плетень начинал медленно тлеть под несгораемой оболочкой, потом разом окутывался дымом и вспыхивал. Огонь гудел и возносился до небес. Сквозь него продолжали свистеть пули.
Горящие сакли разваливались, осыпая искрами истоптанные сады. Под их обломками погибали защитники и просто жители, не успевшие убежать.
«Уже более получаса продолжалась битва в этом роде. То оттуда, то отсюда солдаты и кавалеристы тащили какого-нибудь гурдалинца, бабу, барана, козла, корову или лошадь, но самый аул не сдавался»[72].
В 14 часов Бакланов приказал отступать. Перестроились в обычный порядок и двинулись обратно. 4 повозки для раненых и убитых оказались переполнены, их взяли в центр построения. Там же гнали 50 пленных.
Авангард составили казаки с ротою линейного батальона. Местность вокруг Гурдали открытая, скирды, стога, за ними стали собираться чеченцы из других аулов. Огонь их во фланг заставил приостановиться, выслать несколько рот, чтоб отогнали неприятеля и заодно сено пожгли. Недобитые гурдалинцы вылезли из аула и насели на хвост. Казаки провели несколько атак, чтоб отогнать их. Суходольский был ранен.
Когда подошли к месту предполагаемой переправы, где ждал оставленный батальон, Бата заявил, что по его данным переправляться здесь нельзя, поскольку на том берегу в лесу ждут толпы чеченцев. Решили продвинуться выше по Мичику и переправиться, не доходя чеченского укрепления Шуаиб-Капа. Но и здесь переправа оказалась невозможной — берег очень крут.
Бакланов обругал Бату, приказал вернуться и переправляться на полдороги от Гурдали к Шуаиб-Капе. После переправы пришлось подниматься на Качкалыковский хребет через невырубленный лес меж двумя просеками.
Первым начал движение Бакланов с полком № 17 и ротой линейного батальона. В арьергарде стал Николаи с батальоном, который до этого сторожил переправу, правую цепь составили две роты подполковника Крылова, левую — две роты полковника Неймана.
Авангард прошел через лес благополучно, остальные шли по лесу с жестоким боем.
Чеченцы засели в овраге на обратном пути, когда дорога стала подниматься в гору. Град пуль осыпал солдат, в кустах и на деревьях — всюду скрывались подошедшие из соседних аулов чеченцы. Движение колонны продолжалось в порядке, но тихо. Тройки лошадей с ранеными и убитыми останавливались, утомленные жарой и тяжелой поклажей. Убитых и раненых стали складывать на орудия. В глубине оврага, атакованные со всех сторон чеченцами, 3–4 раза вступали в бой холодным оружием, пороховой дым густым облаком висел над оврагом и клубами поднимался над лесом. Когда вышли из оврага, лошади стали, надо отдых. Николаи приказал остановиться и дал знать о том Бакланову, который шел впереди. Через ¾ часа Бакланов вернулся и помог со спешенными казаками выйти пехоте из лесу.
Для раненых взяли лошадей у казаков. Чеченцы продолжали наседать, но цепи держались. По страшной жаре один майор, командир 2-го батальона, заполучил апоплексический удар. От частой стрельбы нельзя было зарядить накалившиеся ружья. У чеченце