А, действительно, кого еще приводить в качестве примера? Не Тухачевского же? А кто, кроме Суворова, так лихо наступал по сопредельным странам и даже по Италии и Швейцарии?
Сталин сделал паузу, отпил воды из стакана, прищурив глаза, осмотрел притихший зал и продолжал: «Чтобы готовиться хорошо к войне – это не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически.
Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну – это значит, чтобы каждый человек в стране понял, что война необходима. Народы Европы с надеждой смотрят на Красную Армию, как на армию-освободительницу. Видимо, войны с Германией в ближайшем будущем не избежать и, возможно, инициатива в этом вопросе будет исходить от нас. Думаю, это случится в августе. И вот почему.
Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические».
Сталин понимает, что несет ахинею. Разве Версальский договор отнимал у Германии Австрию, Чехословакию или Польшу, которую они так славно разодрали пополам вместе с Гитлером. Но он также понимал, что уже никто не только из сидящих в зале, но и во всей гигантской стране, не осмелится ни то, чтобы что-то сказать, но и подумать иначе, чем повелел вождь.
Затем Сталин переходит к самому главному вопросу – к разоблачению мифа о непобедимости немецкой армии.
«Действительно ли германская армия непобедима?» – вопрошает с трибуны великий вождь и отвечает: «Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые».
С точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. (Сталин-то знает лучше других, что в Красной Армии боевой техники раз в пять больше, чем у вермахта, а качество – вообще сравнивать нечего.)
Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Англия и Америка».
Это тоже что-то новое. Впервые в столь положительном контексте упомянуты главные оплоты империализма Англия и Америка. У них, оказывается, даже авиация не хуже немецкой.
В заключение, с заметным трудом выбравшись из частокола повторов, Сталин сказал: «Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой». Намек был более чем прозрачный. В самом ближайшем будущем Германию ждет такая же катастрофа, что постигла Францию летом прошлого года.
Поздравив еще раз всех присутствующих с окончанием курса обучения и пожелав успеха, Сталин закончил свою речь, переждав с усталым видом очередную буйную овацию аудитории. Затем начался банкет.
Тосты за пехотинцев, за танкистов, за летчиков, за конников. Еще раз за великого вождя, родного и мудрого товарища Сталина!
За всепобеждающее дело Ленина-Сталина! За прошлые и грядущие победы!
И тут начальник Военной Академии им. Фрунзе генерал-лейтенант Михаил Хозин вдруг взял и предложил тост за мирную политику Советского Союза. Конечно, генерал не сам придумал этот тост – он значился в номенклатуре тостов на всех официальных торжествах. Но произошло неожиданное. Сталин демонстративно отказался пить свой бокал.
Заметно захмелевший вождь поставил свой бокал на стол, расплескав вино на скатфть, и, глядя в помертвевшее лицо генерала тигриными от ярости глазами, раздраженно заявил, что «пора кончать эти оборонительные призывы, ибо их время прошло. Отныне Красной Армии следует привыкать к мысли, что эра мирной политики закончилась и наступила эра насильственного распространения социалистического фронта».
Затем Сталин в более простых выражениях повторил то, что уже сказал с трибуны:
«Война с Германией неизбежна и возможно, что Красной Армии придется взять на себя инициативу, не ожидая германского наступления».
Разумеется, никто не осмелился задать вождю никаких вопросов.
В тот же день 5 мая 1941 года, неожиданно для всех Гитлер прибыл на специальном поезде в Готенгафен, чтобы лично проинспектировать готовность нового линкора «Бисмарк» к выполнению боевой задачи.
Впервые за восемь лет в такой поездке фюрера на сопровождал гроссадмирал Редер, что само по себе говорило о некоторой необычности визита Гитлера на одну из главных тыловых баз германского флота.
Фюрер прибыл с небольшой свитой. Его сопровождали: генерал Кейтель, военно-морской адъютант, капитан 1-го ранга Путткамер и чиновник министерства иностранных дел при штаб-квартире фюрера Вальтер Хевель.
У трапа главу государства и вождя нации встретили: адмирал Лютьенс и командир линкора капитан 1-го ранга Линдеман. На палубе ровными рядами стояли матросы, застывшие по команде смирно.
Затем в сопровождении адмирала и командира Гитлер обошел линкор. Он почти час задержался на носовом посту управления артиллерийским огнем, выслушав объяснение младшего артиллерийского офицера о том, как данные о курсе и скорости корабля, а также о направлении ветра и температуре воздуха вводятся в автомат управления огнем. Генерал Кейтелъ, сам бывший артиллерист, также слушал этот рассказ с неподдельным интересом.
Затем Гитлер уединился в адмиралом Лютьенсом в его салоне, взяв с собой Путткамера, но оставив Кейтеля наслаждаться свежим воздухом на палубе среди корабельных офицеров.
События войны давно уже превратили адмирала Лютьенса в фаталиста. Он был убежден, что рано или поздно ему придется погибнуть в каком-нибудь бою с англичанами, который наверняка будет неравным. Поделился он своими мыслями только с женой, у которой еще с прошлого похода лежал запечатанный конверт с завещанием мужа.
Из плана адмирала Редера послать в океан мощное соединение линкоров и тяжелых крейсеров во главе с «Бисмарком», как ожидал Лютьенс, ничего не вышло.
«Тирпиц» еще совершенно не был готов к боевому походу. Ремонт котлов на «Шарнхорсте» сильно затянулся из-за гораздо большого объема тяжелых работ, чем планировалось.
«Гнейзенау» был еще менее удачлив. Корабль стоял у стенки, когда пятисоткилограммовая бомба упала рядом с его бортом, но, к счастью, не взорвалась.
Это случилось еще 5 апреля, а утром 6-го над гаванью появились английские торпедоносцы. Один из них, низко проскочив над молом, ринулся на «Гнейзенау».
Все зенитные средства базы вели яростный огонь по самолету, который, вспыхнув, стал разваливаться на части. Но из-под пылающей и падающей в воду машины выскочила торпеда и угодила «Гнейзенау» в корму.
Из всего этого вытекало, что «Бисмарка» сможет сопровождать в походе только тяжелый крейсер «Принц Ойген», но и с ним случилась беда. 24 апреля примерно в 30 метрах от крейсера взорвалась магнитная мина, повредив машину.
Встал вопрос об отмене всей операции. Редер и Лютьенс склонялись к этому, но Гитлер приказал вьжодить в море, даже если «Бисмарк» останется совершенно один.
Фюрер специально прибыл на базу, чтобы убедиться в готовности кораблей и повысить боевой дух их экипажей.
Лютьенс, конечно, не стал делиться с фюрером своими сомнениями, заявив, что полностью готов к выполнению задачи.
«Адмирал, – сказал фюрер, – от вашего похода зависит будущее Германии». Слышавший эти слова капитан 1-го ранга Путткамер понял их значение значительно позднее.
6 мая советские газеты опубликовали Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении Сталина председателем Совета Народных Комиссаров.
Молотов становился его заместителем, сохранив за собой должность народного комиссара иностранных дел.
Под заголовком «Мы должны быть готовы к любым неожиданностям» газеты отметили и вчерашнюю речь Сталина на приеме выпускников военных академий. «В своей речи, – сообщали газеты, – товарищ Сталин отметил громадные перемены, которые произошли в Красной Армии за последние несколько лет. Сталин говорил сорок минут и был выслушан с исключительным вниманием».
Все разведки мира извивались ужами, чтобы узнать, что именно говорил вождь военным в течение целых сорока минут.
Не меньшее удивление и загадку представлял и указ о назначении Сталина официальным главой советского правительства.
Иностранные газеты выдвигали всевозможные версии, а граф фон Шуленбург был твердо уверен, что Сталин предпринял этот шаг только для того, чтобы в будущем лично вести переговоры с Гитлером, который кроме фюрера был еще рейхсканцлером.
7 мая Шуленбург телеграфировал из Москвы:
«...Сталин, сменив Молотова на посту Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, таким образом возглавил правительство Советского Союза...
Я убежден, что Сталин использует свое новое положение для того, чтобы принять личное участие в деле сохранения и развития хороших отношений между СССР и Германией.
Шуленбург»
Всегда опасно, когда отношения между двумя уголовными «паханами» пытается наладить такой интеллигент-идеалист, каким был граф фон Шуленбург.
Он был настолько «проницательным» и так «здорово разбирался» в кроваво-грязных лабиринтах кремлевской власти, что у Гитлера были все основания расстрелять его прямо в 1941 году, а не в 1944-м, как он это сделал.
8 и 9 мая пришли сообщения о тяжелых налег ах немецкой авиации на Лондон, когда бомбы угодили в «святая святых» Великобритании – в Палату Общин парламента. Газеты публиковали фотографию Уинстона Черчилля, стоящего среди руин парламентского зала заседаний.
10 мая более 1000 немецких самолетов несколькими волнами появились над английской столицей. Их встретили в небе английские истребители, оборудованные новыми секретными радарами ночного воздушного боя.
Во время апрельских налетов немцы потеряли 89 машин над Лондоном, за первые 10 дней мая Люфтваффе потеряло уже 70 машин.