— Семь бед — один ответ! Управимся с Бомарзундом, никто и не вякнет. Что там еще?
— Орудия с «Валчера»…
— А что с ними?
— Проведя тщательный осмотр, артиллеристы пришли к выводу, что после испытаний они могут быть вполне пригодны.
Что же, пушек там всего шесть, но все крупного калибра, которых у нас вечный дефицит. Станки по большей части сильно обгорели и нуждаются в замене или, по крайней мере, ремонте, но это не такая уж проблема. Справимся.
— Кроме того, местные купцы собрались и на свой счет занялись подъемом орудий и снарядов с «Одина». Только что доложили, за утро им удалось поднять первые орудия, включая одну бомбическую десятидюймовку, две 32-х и одну 68-фунтовую пушки.
— Отлично! — обрадовался я, заметив вестового, принесшего мне, наконец, кофе.
Пахло от него просто одуряюще, и я с удовольствием отхлебнул из маленькой чашечки ароматный напиток. Внутри сразу стало легче, в голове немного прояснело.
— Есть еще что важное?
— Нет. Хотя одна местная дама желает подать вам прошение.
— Прям дама?
— Какой город, такие и дамы, — усмехнулся правильно понявший меня адъютант. — Она и сейчас ждет.
— Ну, раз так, пусть войдет.
Надо сказать, что Лисянский напрасно иронизировал на счет посетительницы. Понятно, что для него «дама» — это женщина, безусловно принадлежащая к высшему свету, а наша просительница явно относилась к мещанам. Но при этом она была недурно сложена и обладала приятными, хотя и простоватыми чертами лица. Впрочем, благородные профили у финнов встречаются не слишком часто.
— Прошу вас, — замялся я, тщетно пытаясь вспомнить, как обращаться к представительницам прекрасного пола по-фински. — Мадам…
— Мисс Энни Элизабет Оуэн, — представилась она на безупречном английском языке, присовокупив к нему довольно изящный для простолюдинки книксен.
— Так вы англичанка… Что ж, давайте пообщаемся на языке Шекспира. Какое у вас ко мне дело, сударыня?
Барышня тут же сунула руку в белой перчатке в светлый замшевый ридикюль и я, по правде сказать, немного струхнул. А что если это террористка? Вообще-то на Руси-матушке такое явление пока не распространено. Но вот в безбожной Европе уже постреливают. Однако вместо револьвера она достала немного помятый конверт и, сделав еще один книксен, протянула его мне.
— Мадемуазель, — поморщился я от перспективы разбирать чужие каракули. — Не могли бы вы вкратце объяснить, какое несчастье привело вас ко мне?
— Мой жених уже который месяц в тюрьме, милорд, — глаза просительницы подозрительно заблестели. — Я чужая в этой стране и мне некого просить о помощи. Все, что мне остается, это уповать на ваше великодушие…
— Полно, сударыня, кажется, дело немного прояснилось. Насколько я понимаю, он ваш соотечественник? Было бы крайне любопытно узнать, что именно он натворил….
— Ничего, клянусь всем святым, что у меня есть! Единственное, в чем он виновен, так это в том, что имел несчастье родиться подданным Британской королевы! И, ваше высочество, Вильям — шотландец из древнего дворянского рода.
«Знаем мы таких „благородных“. Шпионил небось?» — мелькнуло в моей голове.
— Нет! — с негодованием воскликнула дама, каким-то образом понявшая мои мысли. — Он просто инженер! Работал на здешних верфях…
— Вот оно что. А у вашего Вильяма есть фамилия?
— Крейтон. Вильям Крейтон, эсквайр.
— Что? — удивился я, и в голове как молоточками застучало. «Або. Крейтон». Это же предприятие, которое в числе прочего строило миноносцы типа «Циклон»…
— Где, говорите, ваш избранник?
— В Петербурге. Ходят слухи, что он томится в какой-то страшной Петропавловской крепости. Узнав об этом, я хотела немедленно выехать туда и броситься к ногам его величества, но дела не позволили моему отцу покинуть Або. Теперь же…
— Что-то еще произошло?
— После недавних событий подданные королевы Виктории не могут чувствовать себя в безопасности на местных дорогах!
— Увы, сударыня, не могу судить финнов за это…
Говоря по чести, историю Вильяма Крейтона я почти не знал. Но судя по одноименному заводу, арест не помешал дальнейшей карьере предприимчивого шотландца. То есть, он не просто не затаил обиду, но более того, оказался весьма полезен для России и ее флота. Таких людей нужно беречь!
— Вот что, мисс Энни. Я немедленно напишу письмо графу Орлову и попробую уладить случившееся недоразумение.
— Вы так великодушны, ваше высочество! Не знаю даже, как вас благодарить.
— Нет ничего проще. Пригласите меня на свадьбу!
Забегая вперед, могу сказать, что будущая миссис Крейтон слегка сгустила краски. Вильяма и впрямь арестовали, но держали не в крепости, а под домашним арестом. Потом за него вступились дальний родственник действительный статский советник Василий Петрович Крейтон, служивший при медицинском совете Министерства Внутренних Дел, а также директор Ижорских заводов Инженер-генерал Вильсон, взявший молодого человека на поруки и устроивший его на свой завод. Впрочем, это уже совсем другая история.
Не успел я проводить мисс Оуэн, как в кабинет буквально влетел на всех парах Лисянский.
— Клокачев вернулся!
— Чего ж ты ждешь? Зови!
— Прошу прощения, Константин Николаевич, но «Бульдог» еще в канале. О его прибытии сообщили по оптическому телеграфу!
— Вот оно что. Но как только прибудет, сразу ко мне!
— Слушаюсь!
— И всех начальников отрядов.
Примерно через полтора часа Клокачев бодрым шагом вошел в зал, где собрались все местное начальство, начиная вашим покорным слугой и кончая командирами дивизионов канонерок Мейснером и Левицким.
— Говори, Василий Николаевич, — поощрил я капитан-лейтенанта. — Здесь все свои.
— Ваше императорское высочество, — начал тот. — Ваше повеление исполнено. Вот депеша от коменданта Бомарзунда!
— Славно, — бегло пробежал глазами документ, после чего сунул его Лисянскому. — Как обстановка на Аландах?
— Полковник Бодиско и вверенный ему гарнизон держатся молодцами. Французы с англичанами неоднократно пытались обстреливать крепость, но пока ничего не добились. Однако, силы врага куда больше наших. Яков Андреевич просит подмогу.
— Крепость обложена?
— Не совсем. Там столько мелких островов и проливов, что за всеми не уследишь. Силы союзников разделены. Парусная эскадра по словам полковника Бодиско стоит у Ледзунда, а все паровые корабли находятся в заливе Луумпар. Легкие суда патрулируют окрестности, но не слишком успешно.
— Тебя заметили?
— Когда туда шли, нет. Да и пока в проливе стоял, не сразу сообразили. Британцы, очевидно, думали, что я француз, а те, в свою очередь, полагали, что англичанин. И даже флаг не сразу разглядели.
— Неужели такой бардак? Постой-ка, ты сказал, «пока шли туда». А на обратном пути?
— Когда возвращались, пришлось тяжко. Гнались за нами два француза и один британец. «Хекла». Не догнали.
— Они тебя или ты их?
— Всяко бывало, ваше высочество, — одними уголками губ улыбнулся Клокачев. — Говорю же, островов с проливами там много. Не поймешь, кто на кого охотился. Но с божьей помощью вернулись без потерь. Да и лоцман у нас отличный, — подумав, добавил Клокачев.
— Что ж, на Бога надейся, сам не плошай. В целом все ясно. Самуил Иванович, — обернулся я к Мофету. — Остаешься за старшего. Продолжай строить батареи и ремонтировать корабли…
— Ваше императорское высочество, — всполошились адмиралы. — Неужели вы собираетесь лично возглавить экспедицию к Аландам?
— Именно.
— Но мы будем решительно возражать! — в один голос воскликнули Мофет с фон Шанцем.
— Боюсь, это не поможет.
— Но вы не можете подвергать себя такой опасности!
— Негодую вместе с вами, господа! Теперь о деле. Мейснер, Левицкий, — подозвал я сидящих поблизости командиров канонерских дивизионов. — Готовьтесь, к полудню выдвигаемся в полном составе к Аландам. Морской пехоте грузиться на пароходы. Сколько у нас мин?
— На «Грете» два десятка Якоби и на «Усердном» с полсотни мин Нобеля.
— Берем все! В охранении пойдут фрегаты.
— На каком корабле вам будет угодно поднять свой флаг?
— На самом быстроходном, разумеется. На «Бульдоге». Господин Клокачев, изволь распорядиться о погрузке угля. Твои люди, как я понимаю, устали. Пусть им помогут матросы с «Рюрика». На этом все…
— Но ваше высочество!
— Довольно разговоров, господа. Время действовать!
Глава 18
Переход в Баренцево море дался экипажу «Аляски» непросто. Топливо почти закончилось, так что большую часть пути пришлось пройти под парусами, сберегая небольшой остаток угля на крайний случай. Несмотря на обильную кормежку среди матросов начались болезни. Особенно страдали нанятые в Северо-Американских Штатах. Видимо, сказался непривычный климат. Что еще хуже, во время одного из штормов потерялась «Гертруда», и Шестакову пришлось отправляться на ее поиски.
— Люди волнуются, — мрачно буркнул Патрик О’Доннелл, подойдя к практически не покидавшему в последнее время мостик капитану.
— Что случилось?
— Похоже, янки не ожидали, что здешние воды будут столь суровы. Кроме того, если наш транспорт пропал, то не будет и призовых. А это для них хуже любой кары господней!
— А что думают ирландцы?
— Мои земляки пока что меня слушают. Но…
— Что?
— Уроженцы Коннахта имеют горячий нрав. И если начнется заварушка, они вряд ли смогут его сдержать!
— Ничего страшного. Русские матросы почти все здоровы и не поддержат смутьянов. К тому же скоро мы придем в порт, и ребятам будет, где спустить пар.
— Может и так. Но… как ты собираешься найти «Гертруду»?
— Мы договорились с мичманом Коновницыным, что, если разойдемся из-за непогоды, точкой рандеву станет Кола. Вот туда мы и направимся.
— Это такой порт?
— Да. Не слишком большой, но по крайней мере незамерзающий.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Расчет Шестакова полностью оправдался, стоило им зайти в Кольскую губу — узкий залив-фьорд, протянувшийся на десятки миль до места слияния рек Туломы и Колы, где и стоял городок, громко называвшийся англичанами «столицей русской Лапландии», как сразу обнаружилась приткнувшаяся рядом с берегом пропажа. Вид у парусника был не слишком презентабельным. Грот-мачта сломана, фок лишился марса-рея, н