— Пускай резвится, — фыркнул Онесси. — Он не атлант, слава Кетлю! Это хорошо, что среди туземцев водятся такие ублюдки. Легче страну взять.
В сопровождении Клета Кан сначала зашёл в палатку телохранителей, оставить своё имущество и доспехи и оценить место ночлега. Палатка оказалась обширной, в ней уже спали двое телохранителей отдыхающей смены, два ложа стояли свободными, Канонес совсем было вознамерился уложить плащи на одно из них, но сопровождающий бесцеремонно скинул их наземь:
— Пока собственным ложем не обзавёлся, на земле поспишь — не велика птица! — рыкнул он на ахейца.
И они отправились к стенам города, смутно белевшим в зареве костров. Идти было неблизко — около километра они брели между спящими воинами. Чтобы загладить стычку, произошедшую в палатке, Кан предложил Клету поучить его атлантскому языку. За этим полезным занятием они и не заметили, как оказались у крайних костров. Клет довольно быстро разыскал сотника дозорных и представил ему ахейского лазутчика.
— Пошли, — сказал он Кану, когда дозорные очередной смены отправились на посты.
— Куда? — спросил Кан.
— К городу.
— Тебе надо, ты и иди, — хладнокровно ответствовал нахальный сын Тенция Норита.
Клет растерялся.
— Как это — мне надо?! Это тебе надо! — попробовал он объяснить тупому аборигену очевидную вещь.
Но Кана не так-то легко было сбить с панталыку:
— Знаешь, Клет, давай сделаем так — кому к стенам надо тот и пойдёт! — заявил он твёрдо. — А кому не надо, тот здесь останется. Лично я с тобой к Коринфу не попрусь — быть утыканным коринфскими дротиками в мои планы не входит. Тебя же, тупица, за сто шагов видно, и выглядишь ты, как вопиющий атлант. Ты что, светлейшему все планы порушить хочешь? Так ты так и скажи, я пойму. Но с тобой всё равно не пойду. Если ты решил, что я настолько глуп, что сбегу в осаждённый город, то расставь лучников вдоль стены, она ж белая, меня видно будет. И вели им расстрелять меня, ежели я вздумаю лезть на стену.
— И расставим! — рявкнул Клет. — И велю!
— Кончай орать, — спокойно ответил афинянин, — весь гарнизон переполошишь! Я пошёл, вернусь ещё до рассвета.
До стены он дополз довольно скоро и улёгся неподалёку от башни, насвистывая коринфийскую песенку о глупых жителях Фив Семивратных.
— Кто здесь? — услышал он негромкий оклик сверху.
Сторожу явно хватило ума понять, что в полный голос окликать эллина на ничейной полосе чревато для него крупными неприятностями.
— Канонес Норит, гоплит сотни Априкса тысячи Тенция Норита войска города славной девы Афины! — откликнулся разведчик Ритатуя. — С кем имею дело?
— Десятник гвардии Аристарха Крисп Ликандр. Кем ты доводишься Тенцию Нориту?
— Сыном, — ответил правдивый потомок славного рода Норитов. — Передай Аристарху, Крисп, что вам на выручку идёт объединённое войско Средней и Северной Эллады. Сейчас оно концентрируется на границе Аттики и Локриды, к вам подойдёт не раньше, чем на третьи-четвёртые сутки. Имперцы могут спровоцировать вас на вылазку. Не поддавайтесь, сидите за стенами, ждите нашего подхода.
— Понял, — сказал Крисп, но тут же добавил. — А что ты делаешь у наших стен, гоплит сотни Априкса? Априкс ведь всю жизнь командовал ополченцами. Это он, что ли тебя прислал?
— Дядюшка Априкс, конечно, великий человек, но посылать гонцов к царям не имеет права, — спокойно отозвался на подозрительность стража юный разведчик. — Есть люди посерьёзней, более знатные, более авторитетные. Стратег Ритатуй Брети, который отправил меня к вам, к примеру. Я ответил на все твои вопросы, Крисп? Теперь хочу услышать твои ответы. Какова численность атлантов? Какова структура их армии? Много ли конницы?
— После завоевания Пелопонесса их осталось около ста сорока тысяч, — прошептал Крисп. — Они делятся на когопулы — по двадцать тысяч в каждом. Самые опасные среди них — когопулы ветеранов и Белых Петухов. Первые вместо шлемов носят широкие обручи с нащёчниками, вторые ходят с овальными щитами, в золочёных доспехах и шлемах с белым плюмажем. Ветеранов больше всех — они крутые, как не знаю кто, поэтому у них незначительные потери; их около восемнадцати тысяч. Петухов тысячи на три поменьше. Что касается конницы, то её около шестнадцати тысяч, конница тяжёлая. Остальные гораздо слабей.
— Спасибо за сведения, Крисп, — горячо выдохнул Кан. — Они очень важны для Ритатуя. Я приложу все силы для того, чтобы передать их, но всякое может случиться. Я и сюда-то пробрался каким-то чудом… Поэтому, если у вас есть такая возможность, пошлите своего гонца к Ритатую. Сегодня он командует обозом и легковооруженными, но скоро станет архистратегом. Пусть ищут Ритатуя. Ты меня понимаешь, Крисп?
— Понимаю, — донеслось со стены.
— Тогда я пополз, — вздохнул афинянин.
— Удачи тебе, герой! — донеслось со стены.
— И это вы называете боевыми скакунами?! — облачённый в новенькие доспехи и роскошный плащ цвета морской волны, Кан презрительно скривил губы и сплюнул под ноги конюхам, которые привели на погляд очередного коня. — У нас в Афинах на таких клячах крестьяне землю пашут!
— Задолбал ты меня, афинский молокосос! — взорвался командир конного когопула Муроб, который с восхода солнца присутствовал при выборе коня. — Уж больно ты разборчив, как я погляжу! Это лучшие наши кони.
— Я потому, уважаемый господин, разборчив, поскольку после выполнения задания конь станет моей собственностью, — наставительно пояснил ужасно важный и прагматичный в роскошных обновах сын великого воина Кан Норит. — Кроме того, чтобы выглядеть афинским послом, я должен примчаться на породистом скакуне, а не на крестьянской кляче.
Развалившийся в кресле за накрытым столом громадина Клет вышел из состояния блаженной дрёмы и, насмешливо кося в сторону своего подопечного, нагнулся к уху Муроба.
— А ты приведи ему Дива! — пророкотал его густой бас. — Див его быстрёхонько вернёт на землю из заоблачных высот, где витает этот маленький наглец.
За время общения с Клетом Кан успел изрядно поднахвататься атлантского наречия, поэтому он с любопытством и некоторой опаской ожидал появления пресловутого Дива. Явление оправдало возлагавшиеся на него ожидания. Огромный серый жеребец был строен и широкогруд на диво; мощные длинные ноги поддерживали круп, увенчанный лебяжьей шеей с соразмерной мордой.
Это чудо природы пытались обуздать два сильных конюха, но Див волоком тащил их к столу, храпя и стараясь лягнуть попеременно того и другого.
— Ну, как тебе эта кляча? — ехидно поинтересовался Муроб.
Кан, молча, встал из-за стола, на ощупь разломил хлебец и щедро посыпал его солью. Безбоязненно подойдя к бунтующему Диву, он доверчиво протянул ему одну половинку хлебца со словами:
— Давай будем дружить, мой красавец!
Никто не знает, как возникает та неразрывная нить приязни, что связывает коня с его наездником. К величайшему изумлению имперских кавалеристов огромный жеребец остановился и осторожно взял угощение из рук незнакомца. Кан обнял его за могучую шею и тихонько шепнул на ухо:
— Выручай, дружище! Без тебя мне отсюда не выбраться! Посейдоном тебя заклинаю, помоги!
Конь слушал внимательно, похрустывая кристаллами соли на крепких зубах, горячо дышал эфебу в плечо…
— Дайте седло! — уверенно скомандовал Кан, обращаясь к конюхам.
Загипнотизированные удивительным зрелищем — мальчишка взял Дива! — оба конюха метнулись к привязи, на которой были развешаны предметы упряжи и притащили потник и седло, которое представляло собой две сшитые овечьи шкуры с приделанными к ним ремнями. Попытка накинуть эти предметы на круп коня были встречены его бурным негодованием — один из добровольных помощников эллинского разведчика едва успел увернуться от удара копытом.
— Не лезьте к моему другу, болваны! — гаркнул Кан, удерживая Дива на месте. — Дайте сюда!
Он лично возложил на возмущённо фыркающего жеребца и потник, и седло, осторожно, но крепко затянул подпругу и дал своей надежде вторую половинку хлебца. А потом вспрыгнул в седло.
Опешивший от подобного коварства Див на секунду замер на месте. В следующий миг он взвился на дыбы и попытался сбросить шустрого нахала, да не тут-то было — Кан сжал ногами конские бока, и ребра затрещали под их чудовищным нажимом. Тогда свободолюбивое животное решило перекатиться с боку на бок, чтобы придавить свирепого наездника. Однако Кан был начеку и вовремя рывком развернул конскую морду в ту сторону, куда тот собирался упасть.
— Помоги мне, дружище! Спаси меня! — продолжал взывать он к лучшим струнам в душе благородного зверя.
Обиженно всхрапнув, Див принял судьбоносное решение — он во весь опор рванул, куда глаза глядят. А глаза его в это время глядели в сторону границы атлантского лагеря.
— Спасите! Спасите меня! Остановите эту скотину! — во всю глотку орал ахейский разведчик имперским кавалеристам, разбегающимся с пути несущегося вскачь громадного жеребца — они знали, каково это — попасть под копыта свирепого Дива, о котором в империи ходили настоящие легенды.
Выбирая коня для побега, Кан не мог знать, что во всей Атлантиде с его скакуном мог сравниться лишь его родной брат Кедр, принадлежавший Ивену Аяхти. Все предыдущие попытки объездить своенравного Дива привели к самым печальным результатам — он искалечил четырёх лучших объездчиков. И Вилен отступился — Дива оставил в покое на улучшение генетики табунов Онесси, от него рождались великолепные жеребята.
Одним словом, дурачка, готового преградить путь легендарному Диву, в атлантском лагере не нашлось.
— По коням! — гаркнул Муроб на свою свиту. — Догнать их вы не сможете, но попытайтесь предупредить разъезды, устройте ему эстафету, вымотайте Дива и приведите ко мне этого ловкача живым!
— Ты зря так всполошился, дружище! — хохотнул Клет, наливая себе очередной кубок вина; вино у Муроба было хорошее. — Парнишка только с виду дохляк, он не позволит Диву скинуть себя. Погоняет полчаса и вернётся — он ещё своё золото не получил.