— Складно врёшь, — отметил Дарок. — Это Вторая Имперская, не так ли?
— Ну, да.
— А кто вами командует? Живо!
— Фермопил Ролоин.
— Ух, слава Кетлю, добрался! — Кан отпустил горло Видама, сунул кинжал в ножны. — Где мне найти твоего сотника?
— А зачем он тебе, — опасливо поинтересовался атлант.
— Радость ему великая привалила. Проводит меня к светлейшему, хорошую награду получит. С весточкой я от нашей Глисты к вашему Поросёнку.
Кан рассчитал верно: кому ж не хочется награду получить?! Зачем она сотнику — он и так богатый.
— Слушай, дружок, — умоляюще прошептал Видам, — мне совсем недолго тут осталось, а сотник, поди, спит давно. Подожди, пока сменят, я тебя сам отведу. Только Носорога нет, его Парс замещает.
Кан недовольно поморщился, но махнул рукой:
— Ладно. Давай, пока поболтаем, а то я две недели человеческого голоса не слышал. Как у вас тут?
— Плохо, дружок, — вздохнул Видам. — Туземцы словно с ума посходили, дерутся злее тигров. Из двухсот тысяч, почитай тысяч сорок в убитых да раненных числятся. Одних всадников тысячи три перебили.
— Ну, это ещё по-божески! У нас и вовсе армию ополовинили. Крепостей много брать приходится.
— У вас крепости, а у нас горы, — резонно заметил Антаха. — А мы к горам непривычные. Ещё и Фессалия впереди…
— Вы уж постарайтесь, лоботрясы несчастные! Больно жарко у нас там.
— Как же, слышал, зато пограбили всласть, с бабами потешились. А тут на каждую старуху и то по двадцать охотников — про молодых уже и не говорю. Ну, да ничего! Свалим Фессалию с Беотией, в Аттику вломимся, там, говорят, город большущий — Афины называются. Уж там вволю погуляем — я девок страсть, как люблю! А вот как с Афинами разберёмся, глядишь, и вам пособим.
— Зря ты, парень, про Афины сказал, — с издевательским сожалением заметил Кан.
Его затрясло от ненависти. Девушек этому мерзавцу подавай. Афинянок! Может, и Вису прикажете?!
— Почему это зря? — удивился ничего не подозревающий сластолюбец.
— Потому что мог ещё и пожить! — шёпотом выкрикнул Афинянин, выхватывая из ножен кинжал.
С хищным шипением остро оточенный клинок мелькнул в воздухе, мелькнул и вошёл в тело по самую рукоять. В ту же секунду Кан навалился на голов Видама и вдавил его лицо в землю, заглушив предсмертный крик.
Прикончив неудавшегося завоевателя, Норит осторожно осмотрелся, прислушался. Всё было тихо. Видимо, звуки расправы не донеслись до ушей соседних часовых. Мысленно поздравив себя с успехом, Кан вырвал кинжал из неподвижного тела. «Ещё одной сволочью меньше!» — подумал он, и с гримасой брезгливости вытер клинок и руку о плащ часового, на душе было погано. Как уже говорилось выше, младший из Норитов не испытывал удовлетворения от собственных побед, хотя угрызения совести его тоже не мучили — к своему участию в боевых действиях он относился, как к неприятной, но необходимой работе. Что касается разведки, то обманом Вилена и Литапаста он гордился куда больше, чем непосредственно боевыми успехами. Понятно, что расправа с подонком часовым в его глазах выглядела заурядным и достаточно подлым убийством — он предпочёл бы зарезать его в честной схватке. Вообще-то, сначала он намеревался просто оглушить своего собеседника, но тот сумел-таки вывести его из равновесия, поэтому-то сейчас Кан не ощущал ничего, кроме брезгливости к покойному.
Убедившись, что своими действиями он не наделал переполоха, юный ахеец всё так же медленно и осторожно пополз в обратную сторону. Ползти пришлось довольно долго, однако смена охраны была недавно, естественно, что Антаху найдут нескоро. Поспешишь — людей насмешишь: не хватало ещё, чтоб его застукали на обратном пути!
Дива Кан не нашёл, но это его тоже не беспокоило. Отползя от линии часовых стадия на три, он легонько посвистел и тут же услышал частый топот конских копыт — скакун мчался на зов хозяина. Теперь нужно было поторопиться, атланты ведь тоже не глухие. Див с места взял в карьер. При неверном свете луны такая скачка могла плохо кончиться, но Кан свято верил в чутьё своего четвероногого друга. И тот не подвёл седока — в считанные минуты он вынес его на дорогу. Здесь Кан умерил бешеный аллюр скакуна, перевёл его на прежний размашистый галоп. Отдохнувший Див с охотой перешёл на свой любимый темп.
Уже четвёртый час ждали разведчики своего командира. Ждали терпеливо и, хотя нервы были напряжены до предела, ни один из прежних подчинённых Афинянина слова лишнего не молвил, лишь иногда кто-нибудь одёргивал непривычного к их делу, а потому не находящего себе места Лика. В конце концов, Медис схватил его и, насильно усадив его рядом, крепко прижал к земле. Все, не отрываясь, следили за Шатом, он слушал землю. Осёдланные и взнузданные лошади паслись неподалёку.
Было темно и тихо, как в погребе; хотя луна и изливала свой бледный свет на дорогу, но чёрные тени скал надёжно скрывали ахейцев от постороннего взгляда. Шат предостерегающе вскинул руку. Разведчики, и до того сидевшие неподвижно, вовсе окаменели. Через минуту неугомонный Гетид вскочил на ноги и заорал так, что все вздрогнули:
— Ведите лошадей! Это Див!
— Точно? — усомнился осторожный Ним.
— Точно! Конь один и кован на все ноги!
Словно вихрь сорвал с места шестерых разведчиков, лишь Шат остался возле дороги сторожить прибытие командира. Стук подков слышался уже совсем отчётливо, вот из-за поворота появилась оскаленная морда серого скакуна. В это мгновение позади Шата раздался топот многочисленных конских копыт; вспрыгнув в седло, подведённой Ликом лошади, Шат вслед за остальными выехал на дорогу.
— Как дела, командир? — прогремел в ночной тишине его весёлый голос.
— Всё в порядке, ребята. Где панцирь?
— Держи, — Медис перекинул Кану доспех, Лик протянул шлем.
С лихорадочной быстротой облачаясь в латы, Афинянин сыпал слова, как горох, выкладывая полученные от Антахи сведения.
— Они нацелились в Аттику, — закончил он, уже застёгивая ремень шлема, — хотя надо учесть, что планы Фермопила могут измениться. Впрочем, настроение у солдат неважнецкое, так что придётся ему поковыряться. Поехали! — и он пришпорил Дива.
Разведчики, вытянувшись в двойную цепочку погнали коней в сторону Оленьего прохода.
— Не нравится мне эта заваруха, — сказал Гревс, подкладывая в огонь несколько сосновых лап. Пережёвывая новую порцию дров, огонь сперва потускнел, потом заплясал, словно от радости, играя отражённым светом на звёздах Мужества. — Хоть тресни — не нравится!
— У вас тут ещё что! — утешил его Ульф. — К нам попадёшь — вовсе взвоешь!
— Ладно, не пугай, Великолепный! — длинный и худой Маниэ, прославившийся своими редкостными способностями фехтовальщика, небрежно махнул рукой. — Туземцы везде одинаковы, сам знаешь.
— Под Коринфом армия, приятель, — вздохнул Бартоно.
— А я со всей армией драться не собираюсь. Шесть-семь человек — моя норма.
— Это здесь норма, там из боя до конца не выйдешь, иначе сомнут.
Разговор затих. Кандидаты в ветераны плотнее закутались в плащи, кое-кто прилёг вздремнуть, другие хладнокровно ожидали появления ночных чудовищ — с дивами им ещё драться не приходилось, интересно! Впрочем, многие совершенно не верили в потусторонние силы. Как и Великолепный, они считали, что дело придётся иметь с крайне хитрыми ловкачами, а посему относились к засаде, как к обычной, хотя и тонко задуманной операции. Вокруг костра собрались лишь десять из тридцати будущих ветеранов. Остальные, разбившись на два отряда, залегли на флангах. Первый — под прикрытием маленькой крепостушки, разваленной неделю назад, второй у прибрежной полосы.
— Зато у вас там есть чем разжиться, — мечтательно проговорил Гревс, подперев подбородок ладонью. — А здесь мы все вскорости в дышло от колесниц превратились бы, усохли бы, ровно Маниэ, — он хохотнул.
Маниэ снисходительно смерил его взглядом — коротышка хренов! Хотя коренастый и плотный Гревс был выше среднего роста, но рядом с приятелем действительно казался малышом — этаким здоровячком-бутузом.
— Молчал бы лучше, пузырь! Только Восену мешаешь.
Седая голова Восена была плотно прижата к земле — он слушал. Дожив до пятидесяти лет в бесконечных походах и сражениях, этот морщинистый «лунный дед» ни разу не нашивал головного убора ветеранов — Фермопил его слишком ценил, чтобы просто так отдать Онесси. Свои двенадцать железных колец Восен получал и здесь, да и отношение к нему во Второй Имперской было особое — таких стариков в этой армии больше не было, кроме Допа, естественно, так что ценили их одинаково. А иногда Восену даже отдавали предпочтение, ввиду его большего воинского опыта. Чего-чего, а опыта ему было не занимать, опытом он мог поделиться и с Допом и с Ульфом, и с Аллитом. В свои пятьдесят два года Восен не уступал в реакции любому из многих тысяч молодых солдат, а силой и выносливостью выгодно отличался от большинства более опытных, хлебнувших лиха войны бойцов, оставшихся в живых после египетской авантюры. Пять рубиновых значков Мужества были укреплены на его шлеме; ни один солдат Империи, кроме Грега Аллита, не мог похвастать таким набором отличий.
Аллит был тоже здесь. Он со свои любимым жеребцом по кличке Ураган прятался в развалинах крепости. Его задача была гораздо проще, чем у остальных: если кто-нибудь из призраков сумеет прорваться через пикет Грег его должен догнать, скрутить и привести обратно. И никто не сомневался, сто легендарный Грег это сделает. Подумаешь, дивы, если надо, Аллит скрутит самого владыку мёртвых Ягра и отвезёт, куда нужно! Никто и никогда не уходил от царя гонцов!
В молодости Аллит служил в лёгкой коннице и даже не помышлял о славе гонца и разведчика. Правда, никто лучше него не мог укротить самого строптивого жеребца, никто не содержал своего коня в такой чистоте и холе, как этот худой и кривоногий парнишка, но он был вообще-то обычным кавалеристом. Тем более, что лошадь ему досталась заурядная. Благодаря своему умению, он занимал обычно на скачках пятое-шестое места, но, как известно, власть предержащие никого, кроме призёров, не замечают. Не замечали они и Аллита.