Было бы вполне политесно, ответь Тарик какой-нибудь дерзостью, но радость после совы пересилила, и он, повернувшись на каблуках, пошел прочь. Испытывал некоторое сожаление: никто из встречных не обращал ни малейшего внимания на пятерку золотых сов, одна из коих к тому же украшена шнурочком. А ведь многие, судя по бляхам, не миновали в его годы Школариума. Давненько его покинули, многое забыли…
Встрепенулся, услышав слева:
–Пироги с пылу с жару! Сам бы слопал, да гроши нужны! За шустак[23] пару, а за два – целых две!
Чтоб его, подвернулся некстати! Там, на каменной площадочке рыночка, один прилавок из шести (остальные пусты) занимал пирожник, разложивший на холстинке свой товар. Поджаристые пирожки, румяные, на вид – утренней выпечки, мягкие… Перехватив взгляд Тарика и верно определив его как голодный, пирожник, уже глядя только на него, бодро заорал:
– Треугольные сладкие, с морквой, длинные с рыбой без костей, круглые с курятиной! Налетай, звени шустаками! Лучше, чем у мамани!
Слюной Тарик аж поперхнулся, и медяков в кармане хватило бы на дюжину пирогов, да вот беда – настрого запрещено одетым по форме Школярам что бы то ни было есть на улице, дабы не позорить честь славного учебного заведения. Можно бы и рискнуть, но среди прохожих может оказаться педель[24], вышедший как раз на охоту за нарушителями предписаний. За нарушение коих любой чужой педель имеет право сграбастать любого чужого Школяра и оттащить для выяснения личности в ближайший Школариум. Розог, конечно, не будет, на несколько часов после лекционов под замком в «холодной» не оставят, но в лист поведения запишут, что тоже не сахар. Твердят злые языки, что педели получают денежку за каждого заловленного Школяра (мелкую, но постоянную), однако никто не знает, как оно на самом деле…
Завидки брали при виде долговязого Подмастерья-сапожника: расселся на низеньком каменном барьерчике, словно дворянин в театре, очень даже смачно чавкает длинный пирог с рыбой – ему позволено. Героическим усилием воли Тарик одолел соблазн и, глотая слюнки, пошел прочь.
И поневоле задержался у края пешеходни…
Совсем близко, в той стороне, куда он направлялся, сидела на красивом гнедом коне молодая дворянка. Никуда не ехала, восседала, сложив на луке седла руки в замшевых перчатках с расшитыми золотом раструбами. Вроде бы самая обычная дворянка, каким при верховой езде политесно носить мужское платье. Однако очаровательна она была, как Дальмигетта [25] – точеное личико, от которого сладко замирало сердце, огромные синие глазищи, золотые волосы каскадом падают на плечи (вообще-то старомодная прическа, но ей страшно идет), аксамитный синий кафтан в меру тесен, так что сразу видно: фигурка у нее словно у статуй Пероза… Что она тут делает? Лавок поблизости нет – во всяком случае, тех, что особенно привлекательны для женщин; дорогу никто и ничто не загораживает. И все равно остановила коня и сидит в седле, глядя на проезжающих с каким-то непонятным выражением на свежем личике (о таких деревенские говорят: «Как ключевой водой умывается…»).
Он стоял и любовался совсем юной дворяночкой – с девчонками всегда непонятно, но если она и старше Тарика, то не больше чем на год. Торчал столбом, хотя прекрасно знал, что таращиться так на дворянок не просто неполитесно: попадется спесивая – может и по спине разок ожечь, вон у нее на запястье висит плетка красивого плетения с резной костяной рукояткой…
Неизвестно, сколько это продолжалось. Наконец девушка его заметила, и они надолго встретились взглядами. Тарик приготовился отпрыгнуть на случай, если очаровательное личико вспыхнет гневом, она повернет коня на пешеходню – дворянам позволительно – и замахнется.
Ничего подобного. После короткой переглядочки девушка кинула по сторонам быстрый взгляд – видимо, убедилась, что никто не обращает на них внимания, – лукаво улыбнулась… и вдруг показала Тарику язык! Вот именно, самым натуральным образом язык показала. Придав себе вид гордый и независимый – красивые девчонки любого происхождения это прекрасно умеют, – легонько дала коню шенкеля и уехала неспешной рысью.
Тарик с этакой сладкой тоской посмотрел ей вслед. Воображение не лошадь, в оглобли его не поставишь, и перед мысленным взором пронеслись соблазнительные картины, не имевшие к реальности ни малейшего отношения: Тарик вовсе не молодой красивый охотник из баллад и сказок, а она не Дальмигетта. Вообще-то, дворянкам показывать язык, тем более низшему – весьма неполитесно, но юная красотка явно большая озорница, подобно годовичкам любого сословия, и способна слегка пренебречь политесами в отсутствие лишних глаз.
– Ну и чего, спрашивается, торчишь тут статуем и пялишься ей вслед? – спросил Тарика-Школяра Тарик-взрослый, в последнее время не так уж редко дававший о себе знать. – Нашел на кого засмотреться…
Сразу понятно, что юная красавица никакая не «гербушка»[26]– конь великолепный, воротник из дорогущих таралайских кружев, на шее ожерелье, усыпанное даже не шлифованными, а ограненными самоцветами, а на шляпе, кроме двух пышных перьев справа и слева, затейливая брошь с большим алмазом. Владетельный дом[27]. Не иначе, чего доброго, госпожа граф, а то и госпожа герцог. Такие цеховых Школяров целуют только в сказках да растрепках…
И все же он еще долго смотрел вслед, хотя всадница на гнедом коне давно свернула за угол, ворвалась в его жизнь пленительным видением – и, конечно же, исчезла навсегда…
10 Мирообраз – глобус.
11 Политесный – приличный (от «политес» – приличие).
12 Негласка – обычай, имеющий силу закона; таких множество в самых разных областях жизни. Несоблюдение негласки влечет насмешки, а то и всеобщее осуждение.
13 Браки заключаются в шестнадцать лет. С пятнадцати может производиться сговор – обручение. Разорвать его – жуткий неполитес, такое допускается лишь в строго оговоренных случаях, по крайне веским причинам. За редчайшими исключениями, сговор происходит по воле родителей, противоречить которой категорически не принято.
14 Зеленая Околица – окраины города, где обитатели имеют возможность держать огороды и домашнюю скотину.
15 Пешеходня – тротуар. Соответственно, «проезжальня» комментариев не требует.
16 Стригальщики – уголовники, городской криминалитет.
17 Вообще, крестьян грамоте не обучают, но в больших деревнях есть грамотей, а то и двое-трое умеющих считать до ста, читать вслух бумаги от властей и писать односельчанам всевозможные прошения.
18 Враг Человеческий, он же Враг Создателя – сатана, дьявол.
19 Птица Инотали – символ любви, персонаж легенд, поэзии и живописи, птица с головой красивой девушки. «Перо из крыла Инотали» имеет то же значение, что у нас «стрела Амура».
20 Жулькать, жулькаться – заниматься сексом.
21 Воспиталка – исправительное заведение для детей 12–14 лет, с тюремным режимом, принудительным трудом и телесными наказаниями не только за провинности, но и для профилактики.
Глава 3. Что можно увидеть в Городе
Так уж исстари повелось, что обитатели Зеленой Околицы, даром что полноправные горожане, все равно именуют Городом ту часть, где улицы все сплошь мощеные и не встретишь ни деревца, ни кустика, а из всей разнообразной домашней скотинки там имеются только кошки, которые везде проживут, были бы мыши с крысами (ну и лошади, конечно). Жителей Города именуют каменярами, а они, в свою очередь, кличут обитателей Зеленой Околицы деревенщиной. Прозвища эти носят оттенок иронии и пренебрежения, так что, высказанные в лицо, служат причиной драк не только мальчишек и Подмастерьев, но и людей взрослых, перебравших в тавернах. Любой обитатель Зеленой Околицы вам объяснит, что каменяры попросту злобствуют из зависти – им-то, бедолагам, и собак держать негде, кроме как в «зеленях»[28], но много ли тех «зеленей»? Да и есть они в основном в южной части столицы… А самое печальное для каменяров, что им за каждую ягодку, яблочко, моркву или земляной хруст приходится платить денежку. То ли дело огороды Зеленой Околицы – что у тебя [29]не растет, всегда можно поменять у других на то, чего у них нету…
Сплошной камень, да! Он Тарика не угнетал и не подавлял, здесь хватало своей красоты, не имевшейся в Зеленой Околице, но все равно было чуточку не по себе посреди сплошного каменярства, не хватало с детства привычных земли, зелени и простора…
Ну вот, к примеру: большущий и длиннющий дом в четыре этажа, красивый, с темно-красной черепичной крышей, башенками по углам кровли и каменными фестонами по фасаду и над широким крыльцом – однако ж оградой не окружен, а значит, не дворянский особняк, поделен на жилища. Обитают тут богатые члены Собраний, жилища их гораздо больше, чем домики Зеленой Околицы, роскошные и стоят заоблачную денежку. Но каково им знать, что их потолок – пол соседа, а их пол – соседа потолок? Или они попросту считают такую жизнь само собой разумеющейся, никогда не знавши другой?
Тарик приостановился, чтобы с ног не сшибли. Наперерез пронеслась стайка мальчишек, гикая, озорно пересвистываясь, придерживая руками оттопыренные пазухи. Промчалась под носом у пароконной повозки, груженной пивными бочками, и исчезла в переулке под запоздалую ругань прохожих и проезжих, несущуюся вслед.
«Интересно, будет погоня?» – с большим знанием дела подумал Тарик, оставшись на месте. Все ясно: везде одно и то же…
И точно: с той стороны, откуда мальчуганы бежали, показался трюхавший тяжелой рысцой краснолицый толстяк. Шляпы у него не было (несомненно, уронил в пылу погони), но в нем моментально угадывался возчик: седалище штанов подшито кожей, кнут на длинном кнутовище, кафтан с капюшоном, как у всякого, кто вынужден работать под открытым небом и в непогоду. Бляха повернута оборотной стороной наружу – цепочка перекрутилась, – но и так видно, что это возчик, как на картинке из школярской «Книги ремесел». Зря ноги бьешь, толстопузый, никого ты не догонишь, не поймаешь и не выдерешь…