В ТОТ раз централизация полномочий прошла за счет поста генерального секретаря, которого избирал узкий круг членов Политбюро. От важнейшего вопроса определения политического руководства оказались отстранены не только беспартийные граждане СССР, но и рядовые члены самой партии. И решался этот вопрос кулуарно, в весьма узком кругу высших партийных бонз. Чем все это закончилось, вы уже знаете.
Сталин и Берия еще раз переглянулись. Потом вождь сделал какую-то пометку у себя на листе бумаги и три раза ее подчеркнул.
– Мы обдумаем ваши слова, товарищ Путин, – сказал Сталин после минутной паузы, – но, как вы верно заметили в самом начале нашего разговора, все остальное уже наше внутреннее дело.
– Разумеется, товарищ Сталин, – сухо кивнул российский президент.
– Вот и хорошо, – сказал Сталин, – с «дружбой» мы как будто разобрались, и в этом понятии нас пока все устраивает. Теперь, товарищ Путин, давайте перейдем к «торговле»…
Российский президент кивнул.
– Российская Федерация готова поставить быстрорастущей советской экономике любые товары, начиная от сталей, в том числе и специальных марок, алюминия, синтетического каучука, всех видов минеральных удобрений и заканчивая производственным оборудованием всех видов, тракторами, грузовым и легковым автотранспортом двойного назначения, железнодорожными локомотивами…
– Товарищ Путин, в общем, все понятно, – сказал Сталин, делая пометки у себя в блокноте. – Есть мнение, что окончательно и в полном объеме уточнить этот вопрос должна будет делегация, которую мы к вам направляем. Как мы понимаем, платить СССР придется золотом?
– Да, товарищ Сталин, – кивнул Путин, – кроме золота, нас интересуют алмазы, бриллианты, редкоземельные металлы, меха и другие предметы роскоши. Только, делая свои расчеты, имейте в виду, что за то же золото вы, в ближайшие как минимум полвека, ничего подобного по качеству не сможете купить ни в Германии, ни в Америке.
– Об этом мы поговорим, когда вернется побывавшая у вас наша делегация, – не поднимая головы, сказал Сталин, делающий все новые отметки на листе бумаги. – Мы еще подумаем, кого сможем послать для выполнения этой ответственной задачи. – Сталин, наконец, закончил писать и посмотрел на Путина. – Скажите, а почему среди перечисленных вами позиций для торговли нет военной техники и вооружений?
– Товарищ Сталин, – сказал Путин, – дело в том, что оружие и боевая техника у нас будут проходить по статье «коллективная оборона», и, в отличие от товаров народно-хозяйственного назначения, будут поставляться на условиях: 35 % предоплата и 65 % в рассрочку – до окончательного разгрома фашистской Германии. Чтобы вы имели общее представление, – Путин взял в руки свой рабочий блокнот, – скажу, что к поставке намечается: примерно 2000 танков, вооруженных пушкой 105-мм, 1500 танков вооруженных пушкой 115-мм, 1000 танков, вооруженных пушкой 125-мм. Бронирование всех этих танков в лобовой проекции способно успешно противостоять всем имеющимся в вермахте средствам ПТО, включая 88-мм зенитки. Разница между ними только в том, что после 105-мм снаряда любой немецкий танк просто превратится в металлолом, а после снаряда в 125-мм его разнесет на куски.
Кроме танков, в поставки включены плавающих 10 000 бронетранспортеров и боевых разведывательно-дозорных машин, вооруженных зенитными пулеметами калибра 12,7- и 14,5-мм, и 5000 плавающих боевых машин пехоты, вооруженных 73-мм орудиями, и в ваше время способных на поле боя выступать в качестве среднего танка. Артиллерия представлена 500 самоходными орудиями калибра 152-мм, 750 реактивными системами залпового огня калибра 122-мм с 40 направляющими на каждой машине, 1500 самоходными и 3000 буксируемыми артиллерийскими орудиями калибра 122-мм.
Часть вооружений по нашим чертежам придется произвести на советских заводах. Это 400 из 650 100-мм противотанковых пушек МТ-12, и 1900 из 2300 120-мм полковых минометов. Средства ПВО будут представлены 1100 единиц четырехствольных пушечных самоходных установок калибра 23-мм и 1300 единиц войсковых зенитных ракетных комплексов.
Для снабжения всей этой группировки топливом и боеприпасами она будет укомплектована 13 000 грузовых автомашин-вездеходов грузоподъемностью в 5 и 8 тонн. Все это тяжелое вооружение рассчитано на формирование шести механизированных и трех мотострелковых корпусов, из которых могут быть сформированы три ударных армии, общей численностью в двести – двести пятьдесят тысяч человек.
Кроме того, мы предлагаем взять на себя организацию обучения и подготовки личного состава этих армий, включающей интенсивную полугодовую боевую учебу для отработки боевых навыков на самом высоком уровне. В порядке коллективной обороны мы готовы выставить против фашистской Германии Экспедиционный корпус численностью примерно в 50 000 тысяч бойцов и командиров и оснащенный боевой техникой аналогично вышеозначенным ударным армиям.
После последних слов в воздухе повисла тишина. Российский президент сказал все, что хотел и что мог, а вождь СССР погрузился в раздумья. Потом он сделал несколько пометок на листе бумаги и медленно произнес:
– Есть мнение, что мы можем взять все сказанное здесь и сейчас за основу в переговорах. Товарищ Путин, у вас не будет возражений, если мы пошлем в качестве главы военной части советской делегации маршала Шапошникова, Бориса Михайловича, а в качестве специалиста по экономическим вопросам, известного вам товарища Косыгина Алексея Николаевича?
– Нет, товарищ Сталин, – сказал Путин, – возражений не будет. Я надеюсь, что и остальные члены советской делегации тоже будут соответствовать уровню этих переговоров. Как я понимаю, на сегодня у нас всё?
– Да, товарищ Путин, всё, – кивнул Сталин. – Нам нужно о многом подумать. До свидания.
– До свидания, товарищ Сталин. – Российский президент сделал знак кому-то находящемуся вне пределов видимости, и межвременное окно исчезло. Взяв в руки трубку и достав из пачки очередную папиросу «Герцоговина Флор», Сталин задумчиво спросил:
– Ну, Лаврентий, и что ты об этом думаешь? Хитрит товарищ Путин или ведет дело честно?
– Не знаю, товарищ Сталин, – Берия тщательно протер платком запотевшее пенсне, – надо во всем тщательно разобраться.
– Вот и разберись, – кивнул вождь, чиркнув спичкой. – Пошли туда такого человека, который бы мог все увидеть и понять – есть ли в этом предложении хитрость, и в чем она конкретно заключается. А если тут честная игра, то мы просто не имеем права отказаться от такого шанса. Вот так, Лаврентий!
8 августа 1940 года, 16:45. СССР. Москва, Главное управление ВВС РККА
Генерал-майор авиации Георгий Нефедович Захаров спустился по ступенькам и остановился, оглядываясь по сторонам. Правую руку оттягивал тяжелый солдатский вещмешок, на опечатанной горловине которого болталась фанерная бирка с выведенной химическим карандашом надписью «43 ИАД. ген. мр. Захаров».
«Моя дивизия, – подумал генерал, взвешивая мешок, – ни начальника штаба, ни комиссара, ни летчиков, ни самолетов… Ничего нет. Но летчики и техники выпускаются из училищ, самолеты производятся на авиазаводах, начальник штаба и комиссар уже назначены на должности. Осталось малое – собрать все это вместе и создать боевое соединение».
Не имевший еще ни одного подчиненного, комдив закинул вещмешок на плечо и пешком направился в сторону гостиницы. Надо было собрать вещи, чтобы завтра, первым же поездом, выехать на аэродром Двоевка под Вязьмой, где должно было начаться формирование дивизии. Неожиданно рядом с ним на обочине затормозила «эмка», из которой вышел старший майор ГУГБ НКВД. Одернув гимнастерку, он направился к генералу.
– Захаров Георгий Нефедович? – спроси чекист, козыряя.
– Да, это я, – ответил Захаров. – А в чем собственно дело, товарищ старший майор госбезопасности?
– Вас срочно хочет видеть товарищ Берия, – вполголоса сказал старший майор ГБ, показывая генералу в развернутом виде удостоверение порученца. – Оружия сдавать не надо, не беспокойтесь – это не арест, а чрезвычайно важное задание Родины.
Пожав плечами, Захаров сел в «эмку», пристроив вещмешок на коленях. Следом рядом с ним опустился старший майор и коротко сказал водителю:
– Домой!
К удивлению генерала, машина направилась не на Лубянку, а по Можайскому шоссе к выезду из города.
Привезли генерал-майора Захарова на небольшую загородную дачу, огороженную высоким четырехметровым забором, поверх которого была натянута колючая проволока. Во всем прочем картина была идиллическая. На веранде перед домом, за накрытым столом со стоящим посреди него огромным самоваром, сидели люди по большей части в форме старшего комсостава РККА. Некоторых них Георгий Нефедович знал. Играл патефон, народ между собой негромко говорил, отсюда не было слышно, о чем именно. Первое, что бросилось в глаза генерал-майору Захарову, это стоящий на веранде, чуть в стороне от всех этих людей, генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия, «великий и ужасный». Так же он узнал одного из первых маршалов СССР, Бориса Михайловича Шапошникова. Генерал-майор уже знал, что только на днях маршал был освобожден по состоянию здоровья от должности начальника Генштаба РККА. Еще два генерал-майора, майор НКВД, один полковник-танкист, как и четверо в штатском, были генерал-майору Захарову незнакомы.
Старший майор подошел к Берии и негромко отрапортовал:
– Товарищ генеральный комиссар госбезопасности, генерал-майор авиации Захаров по вашему приказу доставлен.
– Проблемы были? – спросил Берия, бросив на Захарова пронзительный взгляд из-под пенсне.
– Никак нет, – ответил старший майор, – товарищ Захаров с пониманием отнесся к предложению встретиться с вами.
– Это очень хорошо, – сказал Берия. – Значит, товарищу Захарову можно доверять. Проходите, Георгий Нефедович, и присаживайтесь. Вы последний, кого мы ждали. И ты, Павел, тоже садись, – обратился генеральный комиссар к своему порученцу.
– Разговор будет долгий, товарищи, и абсолютно секретный, так что наливайте себе чаю и слушайте. Дело действительно чрезвычайной важности… Случилось невероятное – два дня назад на связь с товарищем Сталиным вышли наши потомки, которые сооб