али милицейские патрули.
Чтобы хоть как-то организовать и направить в нужном направлении всю эту толпу участников альпиниады, был мобилизован весь инструкторский состав лагерей, а также курсанты и тренеры школы инструкторов. Вся масса участников альпиниады была разделена на десять колонн по двести человек в каждой. Наиболее организованными и подготовленными оказались колонны горняков Тырнаузского горно-обогатительного комбината и колонна курсантов военных училищ. Все участники этих коллективов уже имели опыт альпинистских восхождений и были хорошо экипированы, да и с дисциплиной у них был относительный порядок. Остальные колонны в основном состояли из людей, не имевших представления о том, что их ожидало при восхождении на Эльбрус. Это были обычные советские граждане, в лучшем случае некоторые из них имели значок ГТО или участвовали в походах по некатегорийным маршрутам.
Школе инструкторов относительно повезло, так как её тренерский и курсантский коллектив курировал колонну, состоящую из студентов Нальчикского педагогического института. Сильные и амбициозные молодые люди с кавказским темпераментом. Они рвались в бой и поначалу самые горячие из них, заявляли: да что нам этот Эльбрус, мы на него как на крыльях взлетим. Студентов разделили по отделениям, состоящим из десяти человек. Инструктора (по два на отделение) стали в доходчивой форме рассказывать о том, что им предстояло совершить, и о том, что им необходимо делать для достижения поставленной цели. После этого горячие головы начали остывать и стали настраиваться на серьёзную работу. А работа нам, инструкторам, предстояла действительно очень серьёзная.
Шесть курсантов школы под руководством А.С. Угарова курировали отряд участников альпиниады в составе 30 человек, три отделения по десять человек. Мне и моей напарнице А. Ведерниковой досталось отделение из восьми парней и двух девушек. Ребята были организованные, доброжелательные, а главное, способные к обучению. Работу пришлось начинать с преподавания им азов альпинизма. Как правильно пользоваться экипировкой (штормовкой, брюками, ботинками, светозащитными очками), какая должна быть одежда, для чего нужен ледоруб и верёвка и как ими пользоваться.
Предстояло обучить участников элементарным приёмам техники передвижения на снежном рельефе и мерам безопасности при передвижении по закрытому леднику. Кроме того, приходилось многократно объяснять режим питания и потребления воды в высокогорной зоне, и что надо делать при появлении первых признаков горной болезни, а также многие другие важные нюансы активного функционирования человека на большой высоте. На всё про всё руководство альпиниады предоставило нам пять дней.
Пришлось нам, всем курсантам, пахать по-чёрному, к концу дня мы просто валились с ног. А на следующий день все повторялось – рассказывали, показывали, заставляли строптивых и нерадивых участников правильно выполнять технические приёмы. Вот где нам очень пригодились и помогли лекции школьных методистов и наставления наших тренеров. К слову сказать, тренер наш А.С. Угаров весьма внимательно следил и контролировал действия курсантов, в конце каждого дня проводился разбор занятий, и выставлялись персональные оценки. Это очень стимулировало нашу деятельность, так как все знали, что по завершении учебного курса в школе инструкторов каждому курсанту будет написана характеристика и рекомендовано количество двадцатидневных смен стажировки перед сдачей экзамена на звание младшего инструктора альпинизма. Так что отлынивать у меня, да и у остальных курсантов, желания не возникало. Мы старались и добросовестно исполняли обязанности инструкторов.
Пять дней пролетели очень быстро. На шестой день из штаба альпиниады поступила команда выдвигаться на «Ледовую базу» – штурмовой лагерь, оборудованный на юго-восточном склоне Эльбруса на высоте 3200 метров. И как в известной поэме Пушкина: «Всё шумно вдруг зашевелилось…». Личный состав колонны, которую курировала школа инструкторов, был доставлен армейскими грузовиками на поляну Азау к началу канатно-кресельной дороги. Всё снаряжение, упакованное в мешки и рюкзаки, было отправлено грузовиками на «Ледовую базу», а участники и инструктора с помощью канатной дороги поднялись на станцию «101 пикет» и далее пешим ходом прибыли во второй половине дня к месту расположения штурмового лагеря. Для обустройства бивуака наши отцы-командиры выбрали площадку, защищенную от ветра невысокой мореной. Выбор был весьма удачный и дальновидный.
Едва мы успели вымостить камнями и снегом более или менее ровные площадки для установки палаток, как началась непогода, подул сильный западный ветер, небо быстро затянулось тучами, и густо повалил снег. Ошалевшие от таких капризов природы участники альпиниады, замерзающие и голодные, кое-как поставив палатки, как-то очень быстро стали по ним расползаться и залезать в спальные мешки. Никакие доводы и уговоры инструкторов о том, что необходимо оборудовать бивуак ветрозащитными стенками и соорудить из камней и снега туалет хотя бы один – для женщин, на уставших и голодных участников не действовали.
А проблема с женским туалетом была нешуточная. Дело в том, что на всей территории «Ледовой базы» по началу было всего два туалета, и их пропускная способность явно не соответствовала количеству людей, хотевших справить естественную нужду. Если мужское население лагеря быстро сообразило, как решать эту проблему, забежав за ближайшую морену или большой валун, то для женщин это была просто катастрофа. Очень грустно было видеть, как заметаемая снегом и обдуваемая холодным ветром стоит длинная очередь в женский туалет. Мне и напарнице А. Ведерниковой пришлось принимать экстренные меры путём апелляции к мужскому благородству наших «горячих джигитов», чтобы подвигнуть их на работу по сооружению туалета. И только мы наладили эту работу, как со стороны командирских палаток донёсся зычный призыв А.С. Угарова: «дежурный!!!».
Мне, если так можно выразиться, повезло – ко всему прочему на этот день я был назначен дежурным по школе инструкторов. Это как дневальный в воинской части, который должен немедленно исполнять приказы и поручения начальства. Поэтому, оставив напарницу и «джигитов» доделывать начатую работу, я бегом помчался к палаткам, в которых разместились отцы-командиры, и предстал перед ними. Они в это время занимались важными делами – пили кофе и резались в преферанс. Угаров с присущей ему манерой сурово спросил: «дежурный, где Вас черти носят? Сгоняйте к повару, узнайте, как там дела с обедом и помогите ему, если потребуется».
На часах в это время было около пяти часов вечера, и обедать давно была пора. Я помчался к большой палатке, где располагалась армейская полевая кухня, с помощью которой повар уже два часа пытался для двухсот человек приготовить борщ из свежего мяса и овощей. Но овощи, а точнее картошка, никак не доходили до готовности.
Повару было невдомёк, что вода на высоте 3200 метров кипит не при ста градусах Цельсия и, что овощи необходимо было сварить заранее на поляне Азау. Пришлось мне проявить чудеса поварского искусства. Мы прикрыли крышку котла и стали доваривать овощи при избыточном давлении. Желаемый результат получили примерно через двадцать минут. Повар снял пробу и убедившись, что борщ готов, попросил меня взять пустую кастрюлю и принести сметану из тридцатилитровой фляги, стоявшей в соседней палатке. И вот, с кастрюлей наперевес, я гордо шагаю через толпу, жаждущих пообедать участников и инструкторов (весть о готовности обеда уже облетела лагерь), в соседнюю палатку. Захожу в палатку, похожу к фляге, срываю пломбу и рывком открываю зажим на крышке. И в тоже мгновение раздаётся громкий хлопок. В лицо ударило что-то холодное и стало стекать за воротник одежды. Ослеплённый, ничего не понимающий, но сообразивший, что произошло нечто ужасное, вылетаю из палатки.
Сначала тишина, а потом раздаётся гомерический хохот. Протираю глаза и вижу, что стою я весь белый, покрытый сметаной. Народ ржёт, а некоторые, самые шустрые, начинают ножами и ложками скрести с меня сметану в свои котелки. Не пропадать же добру, да и что за борщ без сметаны?!
А тут ещё, услышав шум, пришёл наш командир Угаров, увидел меня и спросил: это что за чудо в белом? В ответ я проблеял: «сметана из фляги». Толпа опять захохотала, а командир угрожающе процедил сквозь зубы: «разгильдяй! Два дежурства вне очереди». В общем, с дежурством получился полный конфуз, хотя вины моей в произошедшей неприятности почти не было. Ну кто мог знать, что во фляге со сметаной, доставленной на высоту 3200 метров прямо из Тырныауза, будет избыточное давление. Возможно, повар и знал, но в суете он забыл мне сказать об этом, а я не догадался о возможном эффекте из-за перепада давления. Высокогорный борщ с остатками сметаны ели все и с большим удовольствием. А повар дал мне немного горячей воды, и я смог удалить сметанные пятна со своей верхней одежды. Однако этот случай имел для меня весьма неприятные последствия. Помимо внеочередного дежурства по школе (второе дежурство мне простили), в итоговую характеристику по окончанию школы А.С. Угаров записал мне три смены стажировки. Вот так начиналась моя инструкторская карьера.
На другой день после обустройства базового лагеря наша колонна совершила поход до высоты 3800 метров. Основной целью похода была акклиматизация участников альпиниады и определение их физиологических возможностей. За три часа, постепенно ускоряя темп движения, большинство участников похода поднялись выше «Приюта одиннадцати» (бетонное сооружение на высоте 3600 метров, предназначенное для отдыха и ночлегов восходителей на вершины Эльбруса). Поход прошел без особых происшествий.
Однако, когда мы прибыли в базовый лагерь, две девушки и один парень из нашего отделения настойчиво запросились вниз на поляну Азау, сославшись на плохое самочувствие. Вероятно, эти люди трезво оценили свои возможности и смогли публично сказать об этом. Очень правильный и мужественный поступок. Аналогичные потери были и в других отделениях нашей колонны. Всего от дальнейшего участия в альпиниаде по итогам акклиматизационного похода в нашей колонне отказалось тридцать два человека, чуть больше 15% личного состава участников. Командиры потом говорили, что это нормальный отсев, обычный для любых высокогорных мероприятий.