Ответ Игоря был как слова в известной песне – «прозрачный как стекло и твёрдый как наган»: «Виктор, если ты хочешь чего-то путного достичь в альпинизме, заканчивай шататься по учебным лагерям. Надо ехать в Безенги, работать инструктором и ходить с надёжной командой на высокие горы по классным маршрутам. И ещё, не подведи меня: Кудинов послал тебе приглашение после моей рекомендации. Дважды туда не приглашают и абы кого там тоже не жалуют».
Всё стало на свои места. Однозначно, в летнем сезоне 1973 года буду работать в Безенги. В этом лагере было всего две тридцатидневных смены. Первая начиналась с 20 июня, а вторая с 24 июля. Я подписался работать только во вторую смену, так как в июне у меня были сложности с отпуском на основной работе, к тому же была ещё и причина личного порядка.
Дело в том, что моя невеста была тоже альпинистской. К этому времени у неё уже был второй разряд с превышением, и секция ГНИ, где она тренировалась, выделила ей путевку на первую смену в альплагерь Безенги. И вот она настоятельно пожелала побывать в Безенги без моего присутствия. Это было странное пожелание, и как потом оказалось, с далеко идущими последствиями. В альплагерь она поехала с группой альпинистов из секции ДСО «Труд». Отличные ребята, я всех их знал лично: Юру Иванова, Мишу Бескова, Расима Богданова и других. По прибытию в Безенги ребята занялись инструкторской работой, а моя невеста, успешно пройдя тренировочный цикл занятий, начала совершать восхождения в зачет норм первого разряда. При восхождении на вершину Кундюм-Мижерги по маршруту 4Б категории сложности она сорвалась на ледовом рельефе и получила тяжелую травму, сложный перелом голени правой ноги. Авария произошла на высоте 4200 метров, и если бы не оперативная работа спасателей, то невеста моя имела все шансы не дожить до свадьбы, запланированной на конец августа.
Транспортировка пострадавшего по леднику
А спасали её наши грозненские ребята в компании с инструкторами из г. Каменск-Уральский. За двенадцать часов они сняли пострадавшую с маршрута и доставили в лагерь Безенги, откуда её на вертолёте переправили в клинику Нальчика. Известия об этой аварии я получил на третий день после происшествия. Конечно, я сразу же помчался в Нальчик узнавать на месте – что и как делать дальше.
После общения с лечащими врачами понял, что обстановка очень нерадостная. Татьяне (ныне она моя жена) предстояло или длительное традиционное лечение (носить гипс и костыли не менее чем полгода) или сложная операция, которая в случае успеха давала ей шанс нагружать ногу уже через месяц. Татьяна выбрала второй вариант и её оперировали, кстати, весьма успешно. Через неделю после операции я забрал её из клиники и на автомашине перевез в Грозный к её родителям. Свадебные мероприятия пришлось отодвинуть на более поздний срок. Замечу сразу, что наша свадьба состоялась в октябре того же года. И пока моя невеста проходила курс реабилитации после травмы, я взял отпуск и отправился в альплагерь Безенги.
По прибытии на место сдал свои спортивные и инструкторские документы в учебную часть И. Кудинову и стал ждать его решения по моей дальнейшей работе. Я специально прибыл в лагерь 22 июля, за два дня до начала второй смены, так как к этому имелось две причины. По существовавшей тогда традиции, инструктор, прибывший на работу в новый для себя лагерь, накрывал «поляну» для местных инструкторов, так сказать прописывался в новом коллективе. Кроме того, у меня было твердое намерение, и поручение от Татьяны отблагодарить соответствующим образом спасителей моей невесты (грозненских и каменск-уральских альпинистов). Так как ближайший гастроном находился в селе Верхняя Балкария в семнадцати километрах от альплагеря, то спиртное в виде пятилитровой канистры с «фирменным» коньяком под названием «Синтифара» и всякие другие вкусности (бастурму, суджук, балыки и прочее) мне пришлось тащить из Грозного и Нальчика. На следующий день определилось место моей работы – командир отделения разрядников четвёртого этапа обучения в отряде мастера спорта Валентина Валентиновича Якубовича. В обычной жизни он работал доцентом кафедры иностранных языков в педагогическом институте в Пятигорске, в совершенстве владел английским языком и вообще, как выяснилось впоследствии, был человеком высоких моральных принципов, как говорится, был интеллигентом до мозга костей.
Вечером того же дня, когда грозненские инструктора вернулись с очередного восхождения, мы собрались в «бунгало» у Якубовича: так назывались его персональные апартаменты, расположенные на втором этаже инструкторского домика, рядом с комнатой и радиорубкой радиста лагеря. Очень прагматичный выбор местожительства – свежие новости, прогноз погоды, музыку и другие радости жизни он получал из первых рук, не выходя из своих апартаментов. Утром он обычно готовил кофе и пил его вместе с радистом.
Народа в «бунгало» собралось много. Вначале пришли все грозненские и каменск-уральские ребята, а также радист. Потом подтянулись И.А. Дудченко с напарником по связке Артуром Бабининым, врачом лагеря Ольгой Борисовной. Заглядывал к нам на огонёк и начуч И. Кудинов. Это был чудесный незабываемый вечер. Мы делились инструкторскими байками, травили анекдоты, пили «Синтифару». А когда стали петь под гитару популярные в те времена песни, типа «Потеряли мы нахальство, а с нахальством и удачу…» или «По бушующим морям мы гуляем здесь и там и никто нас не зовёт в гости…» локальная вечеринка стала быстро превращаться в массовое инструкторское мероприятие, закончившееся далеко за полночь.
На следующий день Якубович долго пытал грозненцев по поводу названия коньяка «Синтифара»: он никогда не встречал такой в магазинах, и не нашел в справочниках такой марки коньяка. Мы тихонько посмеивались между собой, но тайны не открыли. Если бы он только знал, что вчера пил и нахваливал банальный самогон, настоянный на дубовых стружках! Врач лагеря Ольга Борисовна в отместку за то, что наше громкое пение не давало ей спокойно спать, устроила нам медицинский осмотр с пристрастием и предельными физическими нагрузками. Мы, конечно, испугались, так как после обильного приема «Синтифары» очень сомневались в функциональных возможностях наших организмов. Но к удивлению доктора, и к нашему изумлению функциональные тесты мы прошли без проблем. Мы были в отличной, так сказать в «большой» спортивной форме.
Во второй день начавшейся смены состоялась церемония, в процессе которой инструктора узнают группу участников, с которой им предстоит работать в течение тридцати дней. Мне досталась группа спортсменов из Ленинграда в составе четырёх парней и одной девушки. После знакомства с ними выяснилось, что это была уже укомплектованная команда со своим лидером и весьма амбициозными намерениями, в плане совершения восхождений в зачет норм первого спортивного разряда. Передо мной стала нелёгкая задача – за десять дней тренировочного цикла занятий выяснить уровень физической, технической и морально-психологической подготовленности этих спортсменов к осуществлению их амбициозных планов спортивного совершенствования в условиях Безенгийского горного района.
В последующие дни продолжалась рутинная инструкторская работа с поправкой на специфические климатические условия района Безенги. В этом районе даже летом почти каждый день после трёх часов дня и до двух-трёх часов ночи бывает непогода с дождями, грозой и туманом, а в зонах, расположенных на высоте больше трех тысяч метров, в это время суток идёт снег или град. Вследствие этих климатических явлений на большинстве маршрутов восхождений присутствует сильная заснеженность горного рельефа, а подходы к этим маршрутам совершаются по руслам ледников, зачастую через несколько опасных ступеней ледопада. Например, для восхождений на вершины Мижирги и Коштан-Тау альпинистам необходимо преодолеть три ступени ледопадов с набором высоты больше 1200 метров, а для того чтобы только подойти к маршрутам на вершинах Безенгийской стены: Шхара, Джанги-Тау, Катын-Тау, Гестола, необходимо «прогуляться» по руслу одноимённого ледника длиной в семнадцать километров. При этом большую часть пути альпинисты идут в обуви с ледовыми «кошками», и зачастую связанные между собой верёвкой для страховки от падения в ледовые трещины и колодцы. Подходы к маршрутам в этом районе очень нелегкие – утомительная, по 6-8 часов работа на снежно-ледовом рельефе, с тяжёлыми рюкзаками весом пятнадцать–двадцать килограмм за плечами по силам далеко не всем восходителям. Поэтому на тренировочных занятиях инструктора усиленно гоняли своих клиентов, делая основной упор на совершенствование техники и способов преодоления снежно-ледового рельефа.
Места для занятий наш командор выбирал максимально приближёнными к реальным условиям восхождений, иногда такие, что даже у нас, инструкторов, дух захватывало от страха. Особенно запомнился случай, когда наш отряд отрабатывал технику преодоления сложного ледового рельефа на первой ступени ледника Мижирги. В середине дня, когда после моего мастер-класса по преодолению ледовой стены, мои клиенты тремя связками по два человека штурмовали очередную ледовую глыбу (так называемый серакс), раздался оглушительный грохот со стороны скальной стены вершины Дых-Тау. Инстинктивно я, как, впрочем, и все остальные участники ледовых занятий, обернулся в эту сторону и увидел почти фантастическую картину. Колоссальных размеров глыба льда, оторвавшаяся от висячего ледника, некоторое время падала в свободном полёте, а затем, ударившись о скальный контрфорс, рассыпалась на множество осколков. Облако ледовых глыб и мелких осколков сначала взлетело ввысь, а затем, обрушившись на скалы и нижнее плато ледника, лавиной понеслось к месту, где находился наш отряд. В последующие мгновения весь отряд, подгоняемый неэтичными командами инструкторов, помчался, как говорится, впереди собственного визга, в сторону ближайшей морены. Последним с поля занятий, как и положено, в такой ситуации, отступал наш командор, громко произнося слова ненормативного лексикона. На наше счастье, в этот раз большая часть ледовой лавины была поглощена бергшрундом