***
В 1975 году я стал тренироваться в секции альпинизма ДСО «Буревестник», а в 1976 году поехал в школу инструкторов, которая в то время функционировала при альплагере Эльбрус. Вместе со мной в школе учились Саша Василенко и Валера Пыльцин.
Стажировку после окончания школы инструкторов я проходил в альплагере «Торпедо» в Цее вместе с Райко Сашей, который окончил школу инструкторов годом ранее. Когда мы были на ночёвках под Цейским ледником, пришло сообщение о гибели группы в альплагере Безенги; впоследствии выяснилось, что это были наши друзья. Поисковыми и транспортировочными работами занимался Артур Бабинин, в ту пору начальник контрольно-спасательного пункта Безенгийского района.
В те времена организация восхождений была несколько проще, чем в последующие годы. Можно было даже на выходные съездить на восхождение, например, в Приэльбрусье или в Кистинку. Выезжали небольшим составом (восемь – двенадцать человек) на вершины Советский Воин, Ирики, Суарык. По новым правилам эту возможность ликвидировали. Пришли новые руководящие материалы, которые серьёзно осложняли организацию восхождений. Надо было организовывать полноценные сборы, иметь инструкторов, выпускающего, спасательный отряд с доктором и радистом, календарный план и прочую многочисленную документацию, всё это расписать, выслать, получить подтверждение… Ни в «Труде», ни в «Буревестнике» к осени 1976 года необходимого количества активных инструкторов не было.
Мы, Василенко, Пыльцын и я (в школе инструкторов мы сдружились и теперь в горы ходили вместе) стали думать, как быть дальше. Очевидное решение – ликвидировать одну из секций и всем объединиться в другой – по ряду причин нас не устраивало. Вот тогда и решили создать общую «крышу» в виде республиканской федерации альпинизма и, сохранив секции, организовывать сборы от федерации. А председателем пригласить человека, который своим авторитетом и опытом помог бы федерации укрепиться. Предложили председательствовать Хасану Минтуеву, он согласился при условии, что по мелочам его дёргать не будем. Так он стал первым председателем федерации альпинизма ЧИАССР24. И надо сказать, он всегда приходил, когда его звали, на заседания федерации, вникал в суть проблем, давал дельные советы. Когда мог, выезжал с нами на сборы.
Активную помощь оказывал Валера Логовской, который в то время учился на дневном отделении геологоразведочного факультета Грозненского нефтяного института, по ночам работал на заводе «Красный молот», чтобы содержать семью и оплачивать квартиру, а в промежутках между тем и другим ходил на тренировки. Понемногу работа федерации альпинизма наладилась.
***
Помню незабываемое зрелище на плато Кича. Первого мая мы туда пришли, поставили палатки, развели примуса, поели и вечером устроили праздничное шествие с воздушными шариками. Было красиво. Потом шарики отпустили; они улетели вверх по кулуару до гребня и скрылись. Мы ещё какое-то время попраздновали, погрустили и разошлись по палаткам – завтра восхождение. Утром встали с рассветом, собрались, позавтракали, выходим, и тут из-за гребня появляются наши шарики и спускаются к нам по кулуару. Здорово!
Что-то похожее мы видели потом на Уллутау. Раннее утро, идём маршрут 5Б категории (маршрут «по островам») – Василенко, Пыльцын и я. Из-за гребня появилось солнце. И слева по кулуару между «островами» и маршрутом Абалакова полетели вверх бабочки! Их несло по снежно-ледовому кулуару вверх нескончаемым потоком. Они заполнили весь кулуар, скрывались за перегибом, а снизу летели всё новые и новые, параллельно с нами, на высоте за 4000 метров и уходили за гребень Уллутау на грузинскую сторону, на ледник Лекзыр. Что это было за явление, до сих пор не знаю.
На траверсе Кич-Салги: Зенков, Чуприн, Дементьев, М.Говоров, Ивашкин
***
В 1977 году летом я работал в альплагере Торпедо со «значкистами» (второй этап обучения), в промежутках между сменами инструктора ходили на маршруты четвёртой категории сложности. Надо сказать, ходить на спортивные восхождения в Торпедо тогда было непросто. Начуч лагеря, Акритов Иван Панайотович, был вообще-то хороший мужик, но трезвым бывал только час-полтора утром, и, если в это время не успеешь оформить выход на маршрут – потом уже поздно. Начспасом был москвич Белов, который считал, что чем меньше народу в горах, тем спокойнее начспасу. Это никак не вязалось с моими планами. Поэтому на следующий год, соблазненный рассказами Саши Василенко и Валеры Пыльцына о том, что в альплагере Уллутау начуч альплагеря Порохня Юрий Иванович буквально выпихивает своих инструкторов на восхождения, я перешел в альплагерь Уллутау.
А тогда, в Торпедо, по приезду я попал на разбор восхождения группы инструкторов на вершину Адайхох 3А категории сложности. По пути на ночёвки они заблудились, на маршрут не вышли. Больше в альплагере никто на тройки и четвёрки не хотел ходить, я у них сменил руководителя и пошли мы. Потом мы ещё прошли три маршрута категории 4А, с Костей Гузовским из Орджоникидзе прошли маршрут категории 3А в двойке25. Потом в альплагере появился Ивашкин Володя из Грозного, ему нужно было для спортивного роста выполнить руководство восхождением по маршруту категории 4Б, и мы пошли на Заромаг.
Из хижины на Цейском леднике вышли в два часа ночи. Подошли под маршрут и начали подниматься двумя связками: Ивашкин – Тамара Синицына и я с Костей. До этого мы почти все четвёрки проходили, только в отдельных местах используя попеременную страховку. А здесь первая связка с самого начала пошла с попеременной страховкой и продолжала это делать независимо от сложности маршрута. Мы долго молча наблюдали за этим, поправлять старших товарищей было как-то неудобно, а дело затягивалось. Я им говорю: что-то вы очень уж тщательно страхуетесь. А Тамара отвечает: ты сам говорил, страховаться надо не там, где сложно, а где есть куда падать. И где, подумалось мне, в горах найти место, где некуда падать? Ну ладно, идём дальше.
Потом сели обедать, Володя развёл примус, чувствую, дело идёт к ночёвке на маршруте. Что-то во мне с этим не согласилось, и я вышел вперёд. Подходим к висячему леднику, единственному, пожалуй, действительно сложному месту на маршруте. Я нашёл вертикальный ледовый камин метров семь высотой, прошёл его на одном дыхании, вышел на площадку, организовал перила, принял группу, пошли дальше.
А дальше – крутой снежный взлёт на предвершинный гребень. Снега много, фирн за день подтаял, напитался влагой, что под ним неизвестно, но чувствую явственный запах лавины. Ночевать здесь и ждать, пока фирн схватится морозом не хотелось, и я пошёл осторожно один вертикально вверх, чтобы не перегружать и не подрезать склон. Вышел на всю верёвку, попросил подвязать ещё одну. Вышел на восемьдесят метров, склон стал более пологим. Попросил подвязать ещё репшнур длиной двадцать метров. Наконец-то можно было надёжно закрепить верёвку. Организовал перила, по одному поднялись остальные и по пологому гребню пошли вверх. Гроза не предвиделась и площадку под палатку отрыли на вершине. Первый раз я ночевал на вершине! Кажется, и последний. Погода была ясная, видимость во все стороны прекрасная, вокруг – снежные вершины под ослепительным лунным светом, потом луна куда-то ушла, но ярче заблистали звёзды. Сказка!
***
В спортивном обществе «Буревестник», когда я туда пришёл, занятия проводили инструктора Хазов Володя и Бондаренко Коля. Николаева Елена, элегантная женщина, как-то показала мне фотографию, где она стоит в обнимку с Михаилом Хергиани и Тенцингом Норгеем26. На мой вопрос, почему она не ездит на сборы, сказала: вот моя компания. Я тогда толком её не понял. Только потом, в восьмидесятые годы, поймал себя на том, что мне стало неинтересно в горах в отсутствие друзей, которые по разным причинам уже не приедут.
Как-то подошли ко мне Николаева и Бородацкий (это было в октябре 1976 года, в пору активного строительства федерации альпинизма ЧИАССР) и Бородацкий говорит: мы тут посовещались и решили передать должность тренера тебе. Если не возражаешь, сходим в ДСО «Буревестник», я тебя представлю Николаева добавила: на кафедре переговорила, они согласны взять по моей рекомендации тебя. Если не против, пиши заявление, а я буду помогать, пока не освоишься. Так я стал тренером. Занятия в секции для студентов приравнивались к занятиям по физической подготовке. А от ДСО мы получали путёвки в альплагеря и школу инструкторов, «крышу» для проведения своих мероприятий и кое-какое финансирование иногда.
***
Разными путями добывали снаряжение. Например, договорились с руководством альплагеря и закупили в Уллутау списанные верёвки в большом количестве, ботинки, ещё что-то. Естественно, отобрали то, что было ещё пригодно для использования. Система снабжения в те времена была такая, что и альплагеря не всегда имели то, что требуется. Из-за этого у меня серьёзные конфликты были в альплагерях Алибек и Эльбрус, а также на совещании по безопасности в альплагере Адылсу. Рации «Виталки» мы заказали через друзей на заводе-изготовителе (неофициально, конечно), по сто рублей за штуку, той же частоты, что и у грозненского клуба туристов – с тем, чтобы, во-первых, маскироваться под них, а во-вторых, чтобы иметь возможность при необходимости попросить у Полового Толика (руководителя клуба туристов) дополнительно его рации. Ракеты для аварийной связи в горах нам вынес прапорщик – начальник склада в пятнадцатом военном городке. Да ещё и с воющим сигналом в качестве бонуса и совсем недорого.
Всё это делалось вынужденно: в частности, по правилам без ракет невозможно было организовать сборы. Для шитья обвязок, одежды, спальников и прочего организовали поездку за списанными парашютами в Ростов. Из парашютных строп я сшил себе обвязку, в которой потом ходил на все восхождения и которую конструктивно считаю лучшей из всех, которые когда-либо в