Как вдруг из-за спины послышалось:
– Что ищешь?
Трофим обернулся. За ним стоял Клим. Клим усмехнулся, повторил:
– Ищешь, спрашиваю, что?
Трофим тоже усмехнулся и ответил:
– Вторую дверь искал, вот что. И нашёл. – И тут же спросил: – Ты про неё раньше знал?
Клим утвердительно кивнул.
– А почему мне ничего не говорил?
– Про неё никому знать не велено.
– Да это как… – начал было Трофим.
Но Клим поднял руку, Трофим замолчал, и Клим спросил:
– Ты в Кремле, в государевых палатах, был?
– Ну был.
– И там как? Из царёвой опочивальни только одна дверь?
– Одна. В крестовую.
– Одна? – переспросил Клим насмешливо.
Трофим молчал. Чего было сказать? Что из опочивальни есть вторая дверь, в чулан, а из чулана, минуя крестовую, в ближнюю комнату. И это что! А есть и ещё одна, третья дверь, из опочивальни – через сенцы и на лестницу, а оттуда вниз, в мыльню, а из мыльни сразу три двери – одна во двор, вторая под лесенку, а третья…
Но дальше Трофим думать не стал, чтобы даже в мыслях не проговориться. А Клим сказал:
– Вот видишь, и там не одна. А ты хочешь, чтобы государь сюда вошёл и как в мышеловку влез? Вот для того и сделана вторая дверь, чтобы такого не стряслось.
– Зато через неё тогда кто-то вошёл! – сказал Трофим. – А после выскочил!
– Если бы выскочил, мы знали бы, – ответил Клим.
– Так с той стороны что, тоже сторожа стоят?
– Какие сторожа! Дверь потайная. Если сторожей поставить, всё про неё сразу узнают.
– А нет сторожей, в неё кто хочешь влезет!
– Не влезет. В ней секрет. Секрет не знаешь – не откроешь.
Сказав это, Клим оттеснил Трофима, подступил к стене, сунул руку под ковёр, там что-то щёлкнуло, другое что-то скрипнуло…
Дверь приоткрылась. За ней была темнота.
– Что там? – тихо спросил Трофим.
– Чулан, – так же тихо ответил Клим. – А дальше ещё одна дверь. В закуток. Под лестницей. От закутка до рундука восемь шагов. При рундуке стоят шесть сторожей. Пять сторожат рундук, а шестой смотрит – всегда, глаз не сводя – только под лестницу, на потайную дверь. Это его служба. В тот день, в тот час, служил Марьян Игнашин. Марьяна после ставили к кресту, и Марьян показал, что никого там не было, никто в дверь не входил, никто из неё не выходил. И крест поцеловал на том.
– Ну мало ли, – сказал Трофим.
– Что мало?! – вызверился Клим. – Да у него сам Зюзин спрашивал! Кто это ему скривит?! Да и Марьян не из таких, чтобы кривить. Я за Марьяна… – Тут Клим замолчал, нахмурился, а после нехотя прибавил: – Вот почему тебе про эту дверь не говорили. Не открывали эту дверь тогда! Вот Зюзин и сказал: зачем, чтоб всякий пёс про неё знал?!
– Я, что ли, пёс? – спросил Трофим.
– Ну, – сказал Клим, – и я пёс тоже. А что ты думал? У Зюзина все псы.
Трофим, помолчав, сказал:
– А надо всё-таки сходить туда. Открой мне.
– Ох! – сказал Клим. – Я-то открою. Мне что? А вот тебе…
– Открой, я говорю!
Клим пожал плечами, открыл дверь. Они вошли в чулан. Там было совсем темно. Клим шагнул дальше. Трофим шагнул за ним – на ощупь. Клим чем-то брякнул, что-то опять скрипнуло. Приоткрылась ещё одна дверь…
18
Они вышли через эту, уже третью, дверь и оказались в тёмном закутке под лестницей. С одной стороны шёл свет. Трофим повернулся туда и увидел рундук. При рундуке сидели сторожа…
И вдруг один из них, крайний, вскочил и повернулся прямо в сторону Трофима. Это, наверное, и был тот сторож потайной двери, и он услышал, как она открылась… Но в темноте он ничего не видел. Клим вполголоса сказал:
– Я сам им всё скажу. А ты помалкивай.
И первым вышел из-под лестницы. За ним вышел Трофим. Теперь уже все сторожа вскочили. Клим поднял красную овчинку так, чтобы она всем была видна, и сказал:
– Мы по государеву делу. Сидеть! Я кому велел?! – прибавил он уже очень сердитым голосом.
Они сели на свои места. Молчали и даже не шевелились. Только один из них, наверное, десятник, не утерпев, сказал с укором:
– Климка, ты чего это?!
– Климка в чулане водку жрёт, – строго ответил Клим. – Фрол Щербатый! Встань!
Десятник, а это и был Фрол, нехотя поднялся.
– Когда заступили? – спросил Клим.
– С самого утра.
– Все у тебя на месте?!
– Все.
– А где тогда Марьян Игнашин?
– Так сегодня не его черёд, – ответил Фрол уже не так уверенно.
Клим это сразу почуял! И грозно сказал:
– Я спрашиваю, где он, а не чей черёд. Где, отвечай!
Фрол молчал.
– Запил, что ли? – спросил Клим уже без злости.
– Нет, не запил! – сказал Фрол очень сердито. И ещё сердитее прибавил: – И не надо меня в это впутывать! Я и тогда здесь не стоял, я и сегодня на подмене. Я за Марьяна не ответчик. Про него к Никифору иди!
– А что случилось? – спросил Клим.
– А я откуда знаю?! – сказал Фрол. – Иди к Никифору и спрашивай.
– Ну хоть не всё скажи!
– Не велено болтать! – ответил, как отрезал, Фрол. – Иди к Никифору, я говорю. Он у себя сейчас. Здесь близко.
Клим больше ничего не спрашивал, а только махнул Трофиму, и они, мимо того рундука, пошли по переходу. Вот так дела, думал Трофим. Тот, кто тогда за той дверью присматривал, теперь пропал. Неспроста это! И спросил:
– Никифор, это кто?
– Сторожничий Верхнего житья, – ответил Клим. – На царёвом верху за порядком смотрит. Зверь!
Когда они, минуя сторожей, зашли к Никифору, зверем он не показался. Это был невысокий, заспанный человек, лицо помятое, бабье, бородёнка редкая. Лежал, прямо в сапогах, на лавке и подрёмывал. Увидев вошедших, сердито зевнул, сел на лавке, поискал шапку, надел, проморгался и спросил:
– Чего вам?
– Доброго здоровьичка, – вместо ответа сказал Клим.
– Где его взять, здоровьичко? – ответил Никифор, зевая. – С того дня не разувался. Дома не был. Сплю в сапогах! Чего вам?
– Розыск ведём, – сказал Клим. – Вот, из Москвы подмога. – И он кивнул на Трофима.
Никифор стал рассматривать Трофима. После усмехнулся и сказал:
– Подмога! А чем ты можешь подмогнуть?!
– Я, – вдруг сказал Трофим, – могу много чего. Я тогда в Новгороде был, когда государь там гневался.
– Э! – сказал Никифор. – Многие тогда там были. И я был. А тебя что-то не видел.
– Значит, дело у меня было такое, чтобы на меня никто не зыркал.
– Там только одно такое было!
– Вот я его и делывал.
Никифор посмотрел на Клима. Клим утвердительно кивнул. Никифор опять стал смотреть на Трофима. Клим прибавил:
– Его сам царь велел сюда позвать. И я в Москву за ним ездил.
– Ну, если так… – сказал Никифор и задумался.
Трофим откашлялся и начал говорить:
– Нам нужен сторож Марьян Петров сын Игнашин. Он на известном рундуке сидел и сам знаешь за чем приглядывал. Где он сейчас?
– Зачем вам вдруг Марьян? – спросил Никифор.
– Значит, нужен, если спрашиваю! – уже сердито ответил Трофим. – И это я пришёл спрашивать. А ты будешь мне отвечать, если не хочешь отвечать Ефрему.
Никифор помрачнел. Снял шапку, помял её в руках, опять надел. И начал говорить в сердцах:
– Чего вы к этому Марьяну привязались? Марьян как Марьян. И тогда, когда всё это утворилось, у вас, на вашей стороне, у нас тут было тихо, как в погребе. После оттуда прибегают вдруг – и сразу к Марьяну: что видел, что слышал?! А что он мог им на это сказать? Так и сказал, что ничего, и крест поцеловал на этом. И отвязались, и ушли. И всё.
– Что всё? – строго спросил Трофим. – А дальше было что?
– Время вышло, пришла смена, их с рундука сменили, и они ушли. И с ними и Марьян. Все по домам.
– А дальше?
– Дальше ничего. Пропал Марьян. Вчера должен был заступать, а не явился. И мы что? Пошли к нему, а хозяйка говорит: не знаю.
– Что за хозяйка?
– Да жена его. Не знаю, говорит, не приходил, я думала, он там, у вас, сказала.
– Как это так? – спросил Трофим.
– А он такой был. Домой не всегда возвращался. Бывает, как застрянет здесь, так по неделям вожжается.
– Где застрянет?
Никифор молчал.
– Где?! – ещё раз спросил Трофим. – Куда он тогда ушёл?
Никифор тяжко вздохнул и ответил:
– Как куда? На ту половину, я думаю.
Трофим посмотрел на Клима. Клим сказал:
– На ту половину, на царицыну. Тут рядом, в среднем житье.
– Что там за место такое? – спросил Трофим.
Никифор помялся и ответил:
– Возле Мастерской палаты. Там, где белошвейные мастерицы. А это ещё дальше.
– Где? Как то место называется?
Никифор не ответил. Трофим посмотрел на Клима. Клим помолчал и спросил:
– Это у Мотьки, что ли?
Никифор, поморщившись, ответил:
– У неё.
Клим покачал головой и сказал:
– И не робел!
Никифор усмехнулся и ответил:
– От этого ещё слаще!
– Ну и дальше что? – спросил Трофим.
– Послали человека к Мотьке. А она сказала: нет, он к ней не приходил.
Трофим спросил:
– Крест ей давали целовать?
– Ей? – переспросил Никифор. – Крест? – и тихо засмеялся.
Трофим посмотрел на Клима. Клим спросил:
– А сами вы его искали хоть?
– А как же! – ответил Никифор. – Мы по дороге от нас к Мотьке все углы обнюхали, ощупали. И ничего нигде!
Клим подумал и сказал:
– Ладно, тогда сами сходим. И к Мотьке тоже. Но я те места плохо знаю. Дай нам кого-нибудь, чтоб указал, как к ней пройти.
– Сами найдёте, не бояре, – сердито ответил Никифор. – Да и чего там искать? Сперва до Мастерской палаты, это просто, после налево вниз по лесенке, к тем мастерицам, к их жилью, и там спросить, чтобы позвали Мотьку. Мои тоже дальше не совались, а через мастериц её позвали, и она к ним вышла. Пьяная! Под глазами черно! Нет, говорит, Марьяна не видала. И не знавала, говорит, никакого Марьяна никогда вовек! Какой ещё Марьян? И в крик! И голосить! Чуть унялась.
И Никифор широко перекрестился. Клим хмыкнул и сказал: