— Я постараюсь вернуться, Ларк, — прошептала она.
Миновав несколько комнат отдыха и развлечений, она вышла на проспект, где располагались государственные учреждения. На этот раз Скайла Лайма шла со спокойным достоинством прямо посередине тротуара, словно все здесь принадлежало ей.
Как и говорила Ларк, Директорат Внутренней Безопасности размещался в комплексе высотных зданий, занимавших целый квартал к северу от проспекта. Над невзрачной дверью висела полустершаяся вывеска. Скайла посмотрела налево, потом направо, не увидев ничего подозрительного, открыла дверь и вошла.
БУДЬ ЗДЕСЬ, ИЛИ ТАККА, ПОТОМУ ЧТО МНЕ НУЖНО УБИТЬ ТЕБЯ.
Синклер зажал уши руками: горнопроходческие комбайны и отбойные молотки грохотали и ревели, вгрызаясь в красный базальт. Казалось, этот бедлам звуков разбудил глубинные внутренности планеты. Огромные плиты породы разрезали на части мощными вибропилами, создававшими ощутимые колебания почвы. Небольшая группа наблюдателей, в число которой входил и Синклер, оставаясь в безопасном удалении, присматривала за ходом работ. Огромные установки, изготовленные из особо твердых сплавов металла и керамики, содрогались от бешеного напряжения, отбивая куски базальта и перемалывая их в щебень. Осветительная арматура дрожала, отбрасывая неровные блики на поверхности сводов и пола пещеры. В нос бил острый запах горячего машинного масла и озона.
Синклер бросил нервный взгляд на низкий потолок, угрожающе нависший над ними. Интересно, на какой глубине они сейчас находятся?
— Осталось совсем немного! — прокричал Стаффа.
— Что? — на лице Синклера появилась недоуменная гримаса. Он жестом попросил Главнокомандующего, стоявшего у самого завала, перегородившего взорванный туннель, подойти поближе. — Мне не слышно ни единого слова, и того, что ты говоришь.
Стаффа кивнул и пошел назад. Синклер повернулся и заметил Эдну, занявшую свое привычное место у него за спиной. Когда она успела? Когда они выходили на поверхность, эта девушка становилась почти такой же невыносимой, как Мхитшал.
Наконец проходчики пробили завал у боковой галереи, высота которой не превышала трех метров.
— Осталось совсем немного, — повторил Стаффа, показывая на груды породы, перемалываемые шредерными механизмами. — Я специально приказал тогда взорвать этот проход, чтобы риганцам не удалось найти его, в случае, если бы они сумели вернуться.
— Вернуться?
Стаффа искоса посмотрел на сына.
— В тот момент я полагал, что Тибальту наверняка захочется заполучить то, что осталось. Или Такка обязательно сделала бы это.
— А как обстоит дело с архивами? Когда прибывает команда по расконсервации? Завтра?
— Да. Хочешь, пойдем взглянем на галерею?
— Здесь нет ничего интересного, — Синклер повернулся и пошел вперед по извилистому коридору. Выступы и неровности на поверхности стен наводили его на мысль о том, что он путешествует по какому-то гигантскому кишечнику. Лязг металла и дребезжание работающих механизмов становились глуше с каждым шагом.
Свет распределялся ровно и ярко освещал базальтовые стены и потолки пещеры. Откуда берется энергия? Даже воздух здесь свежий, словно работают кондиционеры.
— Энергию поставляет линия Мэг Комма, — ответил Стаффа, остановившись и сцепив руки за спиной. — Его мощности хватает на всю Макарту. Во время мятежа Браен сильно перепугался: электроэнергия отключилась, потому что были обрезаны линии связи. Когда ты приказал, начать бомбардировку туннелей с орбиты, осветительная сеть тоже вышла из строя. Они подключили все линии к Мэг Комму…
Вообще-то, Седди считают, что эта установка использует энергию ядра планеты.
Неистощимый источник… его невозможно отключить.
— Как ты себя чувствуешь, Главнокомандующий? Скоро тебе придется решать, что делать со всем этим.
Стаффа нахмурился.
— Да, у нас до сих пор нет никакого представления, что делать дальше. А что ты думаешь, Синклер?
— Не знаю. Я хочу вначале посмотреть. — Он пожал плечами. — Может быть, мы зря беспокоимся. Эта штуковина просто пошлет нас подальше и скажет, что у нее полно своих дел, а мы не лезли бы в чужие.
— После того, как Браен вступал с ним в контакт, не думаю, что такой вариант возможен. Магистр считал, что в Машине кроется злой дух.
Синклер склонил голову набок.
— Подожди. Пока мы в своих предположениях не зашли слишком далеко, давай проанализируем все возможные ситуации. Эта Машина — всего-навсего компьютер, пусть даже самый сложный и совершенный.
— Правильно.
— Машина, несмотря ни на что, остается машиной. Она не может двигаться и не может физически воздействовать на окружающий мир.
— Но она способна вести наблюдения, которые изменяют действительность на уровне квантовых частиц и, тем самым, влияют на естественный ход событий.
Синклер хмыкнул.
— Но ведь она не может двигать камни, манипулировать материальным миром?
— Насколько мы знаем, нет.
— Тогда наше самое слабое место в том, что мы должны доверять ее инструкциям об устройстве жизни в собственной цивилизации. Именно в этом наше уязвимое место в отношениях с Машиной.
— Да еще — моя голова. Что, если защитный шлем окажется неэффективным?
Если эта штука втянет в себя мой разум, в ее распоряжении окажется уйма информации, явно неблагоприятной для многих. И она сможет использовать ее против людей!
— Ты заранее приписываешь Мэг Комму злобные намерения. Твои слова предполагают, что Машина запрограммирована на то, чтобы вредить людям. Но даже если это и так, все равно Машина не может соревноваться по интеллекту с человеком. Разве она сумеет осознать проблемы эвристического характера, если начнет действовать против нас? — Синклер распростер руки. — Допустим, что она враждебна к людям, но тогда это проявится в каких-нибудь глупых приказах, например, не выращивать зерновые для нашего населения в следующем году.
— Она могла бы придумать что-нибудь похитрее — перепрограммировать наши мощности по производству молочных продуктов, включить добавки плутония в рацион кормления животных… — Стаффа покачал головой. — Проблема в том, что мы привыкли во всем полагаться на компьютеры и передав всю систему в ведение коммуникатора Мэг Комма, мы утеряем действительный контроль. Он может умертвить нас, сделав, казалось бы, незначительную ошибку. Опять все упирается в твою эвристику. Машина теперь должна будет принимать решения и действовать в реальном мире. Даже если она будет думать только о нашем благе, сможет ли уловить разницу между транспортировкой керамических плиток и партии куриных яиц?
— Нам придется соблюдать крайнюю осторожность.
— Это разумеется само собой. — Стаффа замолчал и остановился перед завалом из камней, преграждавшим путь. Между верхушкой каменной кучи и сводом туннеля оставалось небольшое пространство. — Было темно, и я спешил. Похоже, на этот раз у меня получилось не очень удачно: не рассчитал мощность заряда. Несколько часов работы для вибролезвий, и путь будет расчищен. Если хочешь, можно перебраться поверху и посмотреть, что там дальше?
Синклер отрицательно покачал головой.
— Нет. Давай лучше обождем.
При мысли о том, что придется ползти по тесной темной дыре с риском застрять там, у него по спине забегали мурашки.
Внезапно в глубоких пустотах внутри горы установилась полная тишина.
— Горные комбайны остановились, — сказала Эдна, надевая наушники электронного детектора звуков. — Очевидно, они прорубили путь.
Стаффа кивнул.
— Нам лучше вернуться.
Положив руку на плечо отца, Синклер произнес.
— Не принимай поспешных и необдуманных решений, Главнокомандующий, ладно?
Стаффа опустил глаза вниз, его лицо помрачнело.
— Я ничего не буду предпринимать до тех пор, пока не выясню, с чем мы имеем дело.
Магистр Браен лежал лицом вверх в своем антиграве, являясь пленником гравитационных полей. Без них его дряхлое сердце не смогло бы выдержать высокого давления и выполнять основную функцию — насоса, обеспечивающего кровью каждую клеточку тела. Легкие, уставшие от трехсотлетней работы были не в состоянии увеличивать и сокращать объем грудной клетки, обеспечивая ткани кислородом. Температура тела также вышла из-под контроля.
Браен умирал, став заложником технологии, позволявшей отдалить последний миг, растянуть мучения. Заключение, в котором находилось его тело, стало тотальным, поскольку даже во сне он оставался пленником, пленником своих собственных грез…
Ему было страшно в этой кромешной темноте. Он судорожно шарил в ней бессильными хрупкими руками и не находил ничего, кроме плотного, густого тумана. Как он ни вглядывался, но не мог ничего увидеть: ни малейшего проблеска света, ни движения никаких признаков жизни. Магистр задрожал от безграничного ужаса в попытался свернуться в клубок.
Вдруг, по едва ощутимому колебанию воздуха он почувствовал чье-то присутствие. Задыхаясь от страха Браен вновь принялся шарить руками перед собой. Прикосновение пальцев к лысому черепу на секунду успокоило его.
— Нет! Не может быть! — вскрикнул Браен, и по телу его опять прокатилась волна ужаса. В темноте вдруг загорелся пульсирующий красный свет. — Нет!
Браен обхватил руками голову, пытаясь защититься от надвигающейся опасности. — Я оставил тебя там! И у меня нет шлема!
Он встал на четвереньки и, задыхаясь, пополз назад, в темноту. Однако красный огонек вновь замерцал перед его глазами, зловеще окрашивая мрак. Браен в ужасе повернул назад и опять натолкнулся на красный свет. Он кое-как поднялся на ноги и побежал из последних сил, отчаянно взмахивая руками над головой в попытке отогнать, оторвать от себя щупальца, пронзавшие его череп и бурившие мягкую ткань мозга.
— Нет! — Браен упал и заколотил себя кулаками по голове, словно таким способом надеялся избавиться от чуждого присутствия в своем разуме.
— БРАЕН… ПРАВИЛЬНАЯ МЫСЛЬ… ИСТИННЫЙ ПУТЬ… ОТВЕТЬ МНЕ, БРАЕН! грубый и властный голос Машины чуть дрогнул и зазвучал с новой силой, громом отдаваясь внутри его черепа. — ОТВЕЧАЙ МНЕ, СМЕРТНЫЙ!