В отчаянии Рэп собрал всю свою силу и скомандовал:
— Назад!
Монстр опешил, распустил крылья, чтобы затормозить, из-под когтей полетел град песка и камней. Дракон сел на задние лапы, высокий как замок, брызжущий сполохами белого огня. Мощные ответные волны яростно ударили в мозг Рэпа. Юноша чувствовал себя беспомощным, как тогда, в прибойном рифовом накате. Он пошатнулся, и если бы не стальная хватка Гатмора, то снова упал бы на землю.
Ишист? — появилась мысль. — Двуногий разговаривает? Он Ишист?
Кривые серебряные когти на передних лапах зарылись в землю. Дракон задумался. Его громадная спина выгнулась. Рэпу невольно представилась собака, впервые встретившая ежа. Мощная треугольная голова раскачивалась из стороны в сторону. Вокруг дракона песок потемнел, потом начал плавиться. Над землей дрожали горячие воздушные потоки, под брюхом змея запузырилось стекло.
— Слово! — завопил Рэп.
— Скажи мне свое! — потребовал Сагорн.
Рэп собрал остатки мужества. Пусть он распоследний дурак, слабый и малодушный, но слова он не выдаст. Даже в смертельной агонии.
— Нет! Помнишь, что сказал Андор при встрече с гоблинами? Теперь моя очередь сдавать карты, Сагорн. Сейчас нужен мой талант, а не его. И не твой! Мой! Но мне нужна сила. Больше силы!
Вот оно, ради чего он заставил Джалона идти и заловил его в сети, но сам-то он думал, что это будет чистый блеф. Ему-то казалось, что он и так сможет управлять драконом, но страх вынудит Сагорна сказать ему слово Пятерки. Но теперь это уже не игра. Он не был способен управлять драконом: с тем же успехом он мог бы попытаться победить чудовище в кулачном бою. Впрочем, будь он даже адептом, то и тогда вряд ли смог бы пересилить змея. Победить дракона сумеет, наверное, лишь настоящий волшебник.
Упрямец Сагорн выглядел изможденным, в лице не было ни кровинки. Взгляд его метался по утесу.
— Здесь должна быть пещера, должна, — бормотал он. — Если я спрячусь, то Тинал не будет заметен.
— Нет! — Рэп подскочил к старику и схватил его за костлявое плечо. — Это не поможет, сам знаешь. Он пустит огонь во все щели. Говори! Сейчас же, или мы все умрем.
Нет, не Ишист, — решил дракон, — двуногий не Ишист.
Дракон продвинулся вперед, разбрызгивая расплавленный камень. По склону потек ручей кипящей лавы. Колючие кустики исчезли в языках белого пламени. Сагорн заскулил и наклонился к Рэпу.
— Ну? Говори! — выкрикнул Рэп.
— Не могу! Больно!
Рэп встряхнул его, как мешок с перьями.
— Через две секунды станет гораздо больнее!
Старик, ополоумевший, оглушенный, сломленный, вдруг бессильно повис на плече у Рэпа. Из его глотки вылетали булькающие звуки, как при эпилептическом припадке. Юноша рывком поставил его на ноги.
— Сагорн! — заорал он. — Говори!
Дракон был уже совсем рядом и продолжал приближаться с бешеной скоростью — быстрее, чем пикирующий сокол. Ярче и ярче сверкали глаза-самоцветы.
И тогда Сагорн кое-как приподнялся, чтобы только пролепетать Рэпу на ухо слово силы.
2
Новое слово силы, оно сравнится только с ударом молнии. Больше ни с чем. На один миг, неуловимый и вечный, Рэп подумал, что перестал существовать. Свет превратился во тьму, в торжественной тишине зазвучала музыка. Будто заиграли фанфары и колокола в глубокой, глубочайшей тишине, словно потаенные мысли гор. Как звезды, одинокие в своей ледяной вышине. И боль. И экстаз.
Но… не время наслаждаться ощущениями. Он поднял голову, дракон кружил прямо над головой, драконий жар обжигал лицо. Одежда задымилась. Сагорн и Гатмор с воплями кинулись прочь. Гигантские адамантовые глаза светились нечеловечьим разумом, убежденным в безмыслии двуногих козявок, сплетенным из чуждых эмоций, которых человеку никогда не постичь. Широкая пасть открылась, на гранях хрустальных зубов заискрились отсветы нутряного драконьего жара. Сияли раскаленные металлические чешуи.
— Убирайся! — завопил Рэп, не осознавая, произносит он слова вслух или только мысленно.
Снова потрясенный дракон взмыл вверх, и на этот раз повернул назад, туда, откуда прилетел. Когти били по воздуху, сотрясая округу воздушными волнами, изо рта вырвался пурпурный язык пламени. Скатываясь с хребта мертвого монстра, разбивались валуны, крушились чешуи, отваливались части брони и ребер… Рэп не обращал внимания. Живой дракон куда более грозен, чем мертвый. Тварь излила поток мысленных проклятий. Они убили бы Рэпа, но он сумел заблокировать их.
— Назад! Домой! — яростно приказывал Рэп. — Золота нет. Уходи!
Он почувствовал дрожащий ответ. Непередаваемый, инородный, но этот ответ чем-то напомнил Рэпу краснегарского жеребца по кличке Огненный Дракон: злость, стыд, страх и юношеская глупость.
Нет золота?
— Нет! Никаких металлов! Уходи!
Дракон, как змея, свился в кольца и пополз вверх по склону, норовя обернуться и еще помедлить. Крылья расправились, захлопали, поднялись смерчи пыли. Еще несколько ураганных взмахов, и дракон взлетел в воздух. За ним потянулся хвост дыма, как свечной огонек заметалось, закружилось пламя лесного пожара, ревущей стеной пожирающего деревья. Дракон скрылся вдали.
До Рэпа донесся слабый жалобный лепет — золота нет, — но и тот вскоре растворился.
От Рэпа воняло паленым, но лицо не обгорело, защищенное капюшоном и густой щетиной. Татуировки болели, они покрылись крошечными волдырями. Теперь ясновидение усилилось. Теперь он видел сквозь холмы, а раньше не смог бы. Вокруг все искрилось, все прояснилось до удивительной четкости, хотя частью это великолепие могло быть следствием чудесного спасения. Просто в эту минуту сама жизнь представлялась прекрасной. Обернувшись, он оказался лицом к лицу с Гатмором. Тот стоял, крепко упершись ногами в землю, и, скрестив руки на груди, пристально глядел на Рэпа.
— Значит, это все ты подстроил, так ведь, сынок? Он боялся Рэпа! Весь его облик говорил об этом.
— Я не подстроил… — Юноша вздохнул. — То есть да! Да, я все заранее продумал.
С трудом верилось, что он еще жив. И знает два слова силы. Мир расстелился у его ног.
— Так-так. Значит, знал, что мы встретим дракона. Ты вел нас в ловушку. Какой матрос мог…
— Да, я обманывал тебя, кэп, но…
Вообще-то никаких «но» не было. Рэп был обязан дрожать и трепетать, когда капитан-джотунн, трясясь от бешенства, разговаривает с ним. От ярости моряк побледнел, краски сошли с лица, даже губы побелели. Волосы встали дыбом. Джотунн-убийца. Но Рэп видел другое: страх перед таинственной волшебной силой, и ярость, вызванную недавним ужасом перед драконом, и отчаянное желание восстановить свое достоинство, сорвав на ком-нибудь зло — или, может быть, погибнув в бою. И вот теперь джотунн должен был помериться силой с этим начинающим магом и выяснить, кто есть кто. Вскоре Гатмор вошел в такой раж, что больше брызгал слюной, чем говорил.
— Змей! — вопил он. — Гад проклятый!
Не в состоянии вставить слово, Рэп повернулся и пошел прочь. Не помогло. Гатмор разорвал на себе накидку и отбросил ее.
Юноша повернулся.
— Прекрати, — крикнул он. — Все это — большая игра. Не будь дураком! Опомнись!
— Я покажу, кто дурак. Я пересчитаю все кости в твоем поганом скелете. — Гатмор сбросил сандалии. — Червяк! У тебя и костей-то нет, помолоть нечего, вошь паршивая.
Не отрывая взгляда от Рэпа, он сжал кулаки и ринулся вперед. Как есть убийца, алчущий крови.
Рэп не испугался.
— Ты ведь можешь сдерживать свой чертов норов, если захочешь, — печально проговорил Рэп. — На «Кровавой волне» ты был паинькой.
Рэп сбросил сандалии, но робу оставил.
Гатмор прыгнул. Рэп шагнул в сторону, и Гатмора хлестнуло по лицу черной мантией.
— Да послушай же минутку, кэп. Я теперь адепт. Ты даже не представляешь…
Но Гатмор представлял. Он двигался с быстротой молнии. В Дартинге каждый согласился бы, что есть парни и посильнее Гатмора, и упорнее, и повыносливее, но в здравом уме и трезвой памяти никто не осмелился бы утверждать, что есть люди проворнее капитана «Танцора гроз».
Но до чего же медлительным он казался теперь. Возможно, из-за песка или многотрудного дня, но когда джотунн развернулся и вновь бросился на Рэпа, то вновь поразил пустоту — юноши там уже не было. С громким воплем капитан предпринял третью попытку, но сражался точно с невидимкой. И открылся. Рэп уперся ногами покрепче и врезал со всей силы прямо в волосатый живот. Ощущение было такое, будто бьешь башню Иниссо. Но Гатмору, судя по всему, пришлось еще хуже.
Он грохнулся на песок и на несколько секунд, казалось, потерял сознание. Потом шумно, судорожно задышал. Рэп шагнул к своим сандалиям, потому что пальцы на ногах уже поджарились, как сосиски. Он осмотрел моряка и решил, что тот вне опасности. Потирая костяшки пальцев, он пошел к тому месту, где, увлеченно наблюдая за представлением, сидел Андор.
Конечно, в такую минуту Сагорн должен был вызвать Андора. Элегантный даже в Джалоновой коричневой робе, он отдыхал в тени нависшей скалы, на сиденье из черного камня, бывшего когда-то пластиной спинной брони дракона. Он приветствовал Рэпа белозубой улыбкой и беззвучными аплодисментами.
— Уверен, ты сейчас кум королю.
— Не совсем. — Рэпу не хотелось унижать Гатмора.
Поражение расстроило моряка гораздо больше, чем победа обрадовала фавна. Не фавна — адепта. Теперь и драка — не драка, а так, детская возня, почти жульничество. В этот момент вся будущая жизнь казалась Рэпу чуть ли не сплошным жульничеством.
Взять, например, Андора. Холеная внешность импа больше не очаровывала. Нет, лицо его не казалось уродливым, но на Рэпа больше не действовало его обаяние. Оно казалось неприятно женственным.
— Прелестное зрелище. Я просто наслаждался. Ты настоящий мужчина, мастер Рэп. Каждый на моем месте получил бы массу удовольствия, когда ты наподдал жару этакому детине. — Он важно покачал головой. — Хотя мне кажется, что это удовольствие не для тебя. Ты не любитель унижать других.