азано, греки со всем награбленным богатством поднимаются на свои корабли и от троянского берега отходят. Выйдя в море и подняв паруса, благополучно победителями возвращаются в Грецию. Радуется Греция и ликует о греческой победе и о таком количестве привезенного богатства. И все воздают достойные жертвы богам. От троянского разграбления вся Греция наполнилась богатством. Победители настолько обогатились, что долгие годы спустя их будущие наследники все еще пребывали в изобилии неиссякаемых богатств.
После кончины Александра[93] царствовал в Азии[94] Антигон[95], первый царь, а в Сирии, и в Вавилоне, и в Палестине был первым царем Селевк Никатор, который убил Антигона[96] и царствовал в Азии. Антигон же построил город возле озера и реки Драконта[97], и назвал город именем своим – Антигония[98]. И победил Антигона Селевк и взял себе Азию всю, и все богатство, и все царство Антигона этого. Селевк поручил военачальникам все управление в Азии: Никомеду и Никанору, родственникам своим[99], из Дидима[100], детям брата, и Антиоху, прозванному Сотером[101], сыну этого Селевка. Этот же Селевк Никатор взял жену из Парфии[102], звали ее Апама[103]; взял он девицу, убив отца ее; была же она обручена с военачальником парфянским великим. С этой Апамой было у Селевка дочери две[104]: Апама и Лаодика; и умерла жена Селевка, Апама Парфянская.
После Веспасияна же царствовал сын его Тит три года[108]. Во время жаркое весь день пробыв в пути, был сильно опален солнцем, из-за чего кровь пошла у него из носа, и он сильно занемог. И еще дышащего в гроб положил его Доментиян, брат его, по повелению жены Тита[109]. Удивительный же был этот Тит – мудрый и красноречивый, и воинственный, и вместе с тем очень кроткий, благодеяниями многими, и целомудрием, и праведностью украшен. Он ясно всем показал свое сострадание во время погибели Иерусалима, поскольку сильно оплакивал Богом посланное тогда на иудеев наказание. Еще больше он проливал слезы, видя горящую огнем божественную церковь[110], моля Бога дать ему милость и прощение, так как не по его воле это случилось, но из-за богомерзкого иудеев злонравия. Поэтому после гибели Иерусалима тем, кто объявил его победителем[111] и губителем, он сказал, говоря об убийстве, что не сам его сотворил, но должен был послужить и оказать помощь Богом посланному божественному наказанию[112]. Из-за добродетельного милосердия и умного смирения был он знаменит своею премудростью до самой кончины[113]. И столь сильный плач охватил Рим после смерти его, что еще долгое время вспоминали, и рассуждая о его добродетели плакали на людях и по домам, как будто каждый из них был одержим своими собственными грехами. При нем и у горы Везвинской на западе разошелся верх, и огонь кипящий вылился так, что сжег лежащую вокруг местность с городами[114]. Видя это, эллины очень удивились и спрашивали у некоторых умных христиан: «Как и откуда вышел огонь из дна земли?» Они же отвечали: «Из приготовленной дьяволу и слугам его, и всем грешникам и нечестивым людям геенны вышел огнь, на целомудрие и разум согрешающим указывая». Об этом и славный наш философ Платон[115] рассказывал в «Федоне»[116]: о жилище и о судьбе душ, что зло жившие, настолько и наказываемы потом в плаче и в огонь палящий кидаемы, в нижнее место, которое находится в глубине земли. Этому тысячи эллинов в то время удивлялись.
Божественый же Патракий, епископ Прусский и мученик[117], судьею анфипатом[118] был спрошен принародно перед людьми о самовытекающих горячих источниках[119]: «Откуда они исходят?», и так отвечал: «Сотворил Бог огонь и воду из небытия существа, а из огня устроил великим словом, так же как и свет, солнце и прочие светила, и повелел им день и ночь светить, так как такова же Его сила, какова и воля. Из воды же твердь небесную выпустив и землю поверх воды сотворив, сотворил также и живущих в них всех предусмотрительным деянием, чтобы человек, которого он собирался создать, ни в чем самом лучшем и полезном не испытывал недостатка. В них же два места вечных приготовил потом, устроив, чтобы одно светом сияло и было исполнено бесконечных благ, а другое для тьмы и муки вечной сотворил, чтобы те, которые угодили Ему и к дьявольской прелести вниз не сползли, после Воскресения приняв место вечных благ, вечно бы с Ним царствовали. А прогневавшие Его и за общим врагом последовавшие[120] – с ним и мрачных мук место получат, чтобы вечно и бесконечно ими насыщаться.
Разделив же огонь и воду так же, как разделил свет и тьму, распределил их по всему своему творению. И есть вода поверх тверди, и огонь, то есть блеск, под твердью; и также есть вода и огонь и под землею. А на поверхности земли собравшаяся в одном месте вода морем названа была; а вода, которая под землею осталась, бездной названа была, из нее же, как некие смерчи, исходят источники для жизни нам и всякой животине, оттуда же и горячие воды наверх выходят. Вода, находящаяся дальше от огня, повелением Божьим выходит студеная, вблизи же огня находящаяся вода там разогреваема и выходит вместе с паром. Если же в иных местах близко не приближается к огню вода, то не очень теплая, и не слишком холодная там вытекает.
А огонь, который под землею – для мучения бесов и грешных людей. Преисподняя же вода – самая холодная и сгущена в куски льда, которая и студеным местом называется, также являясь и мукой для не следующих заповедям Господним[121]. А то, что под землей есть огнь, пусть убедит тебя огонь в Сицилии, и в Ливии[122] наружу исходящий огонь; и еще и под иными местами различными подобно являемый есть огонь, в страшной геенне сжигая всех, сколько ни есть, совершивших достойные огня дела. О нем же и великий Моисей от лица Божьего сказал: «Яко огнь ражжется от ярости Моея, разжьжется до ада преисподняго, пояст землю и плод ея, и опалит основания горьская». Так же и Исаия свидетельствует[123], ясно предвещая грешникам уготованную им в неугасаемом огне муку, и вопиет: «Кто исповесть вам место вечное? И поспешьствуете светом огня вашего и пламенем, его же ражгосте; и изыдут и узрят кости человеческыи преступивших от Мене, глаголет Господь; червь бо их не умрет[124], и огнь не угаснет, и будут в видение всякой плоти»[125].
И еще же и богогласный Златоустец[126] говорит: «Посмотри и на другое диво[127] – как сходятся противоположные естества. Ибо что молнии огненнее или воды холоднее? Однако соприкасаются, и не сливаются, и не смешиваются, но каждое из них сохраняет свое устройство: огонь в воде, а вода в огне. И ни тот и ни этот не иссушил и не погасил друг друга; и молния солнечного огня горячее и светлее и сильнее, о чем свидетельствуют глаза, привыкшие к виду постоянно сияющих лучей, но вида молнии не могут вытерпеть нисколько. Ибо солнце весь день обходит небо, а эта в короткое время освещает всю вселенную, как и Христос свидетельствует, говоря: «Яко молния от востока шествует, является даже и до запада»[128]. Затем говорит: «Изводяй ветры от сокровищ своих»[129]. И это иное явление также не мало нам приносит пользы, ибо много в нашей жизни совершает, восстанавливая изнемогающие тела. Ведь это дело ветров – вспахивать воздух, который от неподвижности становится тлетворным, чтобы он питал плоды и питал тела. А что можно сказать об их общей пользе и во время мореплавания, когда они, зная предназначения, замещают друг друга, кружась посреди пучины и показывая дорогу плывущим кораблям? И один отпускает, а другой принимает, шествуя противоположными путями, и служит нам борьба их И бесконечное количество дел можно назвать, которые совершают ветра. Но все лишнее опустил пророк[130], оставив слушателю самому выбрать, и показал только одно из удобств сотворенного. А сказанное «из сокровищ его» означает не то, что у ветров есть какие-то сокровища, но что оно удобно для Повелевающего, и приготовлено Его решением и устроено. Как имеющий сокровище без разговоров его выносит, и если захочет, обратно его внесет, так и Творец все устроил подобным образом и передал живущему.