, и вот много зла было от окаянных половцев.
Того же лета Феодор калугер[308], сестричич[309] Петра Бориславича[310], отправился в Константинополь, имея с собою много богатства, и ложно рек к патриарху: «Яко ныне несть в Киеве митрополита, и вот я, поставь меня». Патриарх же не принял словес его; он же вскоре начал опять просить патриарха: «Яко несть ныне в Руси митрополита, и сейчас там не от кого ставитися епископом[311], поставь меня в Ростов епископом»; и так поставился в Ростов епископом Феодор калугер. Принял же сей Феодор святой иноческий образ в Киеве в Печорском монастыре; был же сей дерзновен очень и бесстыж, не стыдился сей ни князя, ни боярина, и был телом крепок зело, и язык имея чист, и речь велеречиву, и мудрствование кознено[312], и все его боялись и трепетали, никто же не мог против него устоять; некоторые же говорили о нем, будто от демона есть сей, иные же волхвом его называли[313].
В лето 6679[314]
Пришел на Русь в Ростов[315] Феодор на епископство, и придя во град Ростов сел на престоле[316]. Князь великий же Андрей Юрьевич[317] не хотел слушать его, но сказал ему идти в Киев к Константину митрополиту Киевскому и всея Руси[318]; он же не восхотел, по писанному: не восхоте благословения, и удалися[319] от него; ибо когда в ров погибели попущается впасть человеку, прежде всего отнимается ум у него и смиренная мудрость. Посему князь Андрей Боголюбский с любовью усердно понуждал его: да идет в Киев к митрополиту; он же, как поставления не восхотел от митрополита Киевского и всея Руси, так же и благословения не восхотел, но говорил так: «Не митрополит меня поставил, но патриарх во Царьграде; так как поставлен и благословен на епископство в Ростов и на прилежащие сей епископии грады[320] Вселенским патриархом, потому от кого мне другого поставления и благословения искать?» И так беспечально сидел на столе епископии Ростовской. Князь великий же Андрей Юрьевич дал ему много благих советов, он же не только не послушал его, но обвинения и досады многие возлагал на него.
Также во граде во Владимире вся церкви затворил, и не было пения[321] во всем граде Владимире и в соборной церкви Пречистой Богородицы Златоверхой[322], в ней же чудотворная икона Пречистой Богородицы стоит[323]; так же и по иным градам и волостям[324] многие церкви затворил, и не было пения нигде же. Так же по сем начал искать сокровищ богатых, и их отнимать, так же и многих князей и бояр измучил и имение их восхитил.
После сего же указали ему на постельничего княжьего[325] очень богатого, он же и того вскоре повелел пред собою поставить; и как непокорного, он же повелел его мучить, и таким образом, много имущества его захватил; и не стерпев того сей, досадное слово сказал Феодору епископу, тот же повелел его немедленно распять.
И еще многих одних заточил, других же мучил, вымогая имущество их, власы главы, и брады, и очи свечами сжигая, иным же руки и ноги отсекая, иным же язык, и нос, и уши, и губы отрезая, иных же на стенах и на досках распиная, иных же пополам рассекая.
Женщин же богатых мучил и не покоряющихся ему в котлах варил, и был страшен и грозен всем, и все боялись его и трепетали; ибо голос его звучал как львиный рык, и величием был как дуб, и крепок, и силен злобой своей, и речь была на удивление чистой и быстрой, а дерзновение и бесстыдство таковы, что никогда никого не боялся, но без сомнения нападал на всех и мучил без милости.
Того же лета[326] скорбели и печалились все люди, и придя все к великому князю Андрею Юрьевичу Боголюбскому, о бедах и о напастях своих плачуще.
Он же послал к Феодору епископу, говоря так: «Люди все скорбят и плачут, надо тебе переменить гнев на кротость и милость; и вот еще все церкви затворил, и нет в них богослужения, и чудотворный образ Пречистой Богородицы закрыл». Тот же не только князя обругал и обвинил, но и на Пречистую Богородицу хулу говорил. Князь же великий Андрей Юрьевич Боголюбский повелел его схватить, и послал его в Киев к преосвященному Константину митрополиту Киевскому и всея Руси. Митрополит же повелел его допросить о содеянных им злых делах; тот же гордостью превозносился, и неподобное говорил, и Закон божественный укорял[327], и на Самого Господа Бога и на Пречистую Богородицу хулу говорил. Константин же митрополит послал к нему, сказать: «Потому как от века нераскаявшиеся богохульники были побиваемы и в Моисееве законе не только богохульники, но и зло творящие убиваемы были[328], но и более того, и в Новом Завете богохульники от святых апостолов и от святых отцов смерти предавались[329]; так же и тебя, не кающегося, надо смерть придать; ибо сказал Господь: «Горе тому человеку[330], через которого соблазн приходит, и если кто соблазнит единого от малых сих, верующих в Меня, много ему лучше, если повесится камень от жернова на шее его, и утоплен будет в море; подумай о себе и покайся». Тот же еще больше разъярился, и неподобное и богохульное говорил, и так пребывал без покаяния весь год.
Митрополит же послал к нему, говоря так: «На Господа Бога, и на Пречистую Богородицу и на всех святых ты сказал хулу, так же и Божий Закон оскорбил, и множество человек замучал, и так гласит Божий Закон: каким же судом судите[331], таким и вас осудят, и какой мерой мерите, такой и вам воздастся, и осудится без милости[332] не сотворивший милости». И повелел ему язык урезать, как злодею и еретику, и руку правую отсечь и очи вынуть, и так смерти предал его, по Евангельскому суду, который гласит: если кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, лучше ему повесить камень мельничный на шею и быть утопленным в море.
В то же лето приходили князья половецкие[333] со множеством воинства на Русь и многих христиан пленивши, возвратились восвояси.
В то же лето ходили новгородцы на чудь[334] и победили их и с полоном и многим богатством возвратились восвояси.
В то же лето шел Даньслав Лазутинич[335] из Новгорода на Двину дань собирать по новгородскому обычаю, а с ним пятьсот человек, и встретился с суздальцами и рязанцами на Белом озере[336], и было их семь тысяч триста человек. И вступил с ними в бой, и пало тогда суздальцев тысяча триста человек, а новгородцев только пятьдесят, и взял с заволоченян дань, и вторую – с суздальцев и рязанцев.
И с того времени Великий князь Андрей разгневался на Новгород и собрал большое войско, и послал сына своего Мстислава[337] к Новгороду со всею суздальской силой, и с ним смоленские князья Роман и Мстислав, и князья муромские и рязанские, и иные многие князья, и торопчане, и полочане[338], мало что не вся земля Русская объединилась, одних князей было тогда 72; а в Новгороде был тогда князь Роман[339], сын Мстиславов, внук Изяслава, правнук Мстислава, праправнук Владимира Мономаха.
Пришли в землю Новгородскую и много зла сотворили, села взяли и пожгли, и людей посекли, и имущество и скот захватили.
И пришли к городу, новгородцы же поставили острог вокруг всего Новгорода[340]; и приступили суздальцы со всеми князьями, и было множество сражений, горожане же стойко бились на стенах.
И три дня от обоих многие посланники сходились, чтобы примириться, и ничего мирного и любовного не сотворили; святительский же престол содержал тогда в Великом Новгороде чудотворивый Иван[341], которого прежде звали Ильей, его же за премногую добродетель и преосвященный митрополит Иван Киевский и всея России архиепископским саном почтил, ибо прежде него в Новгороде были епископы; посадник же был тогда Андрей Якунович[342].
И тогда эти архиепископ Иван, вместе с ним и князь их Роман Мстиславичь, и посадник Якун Андреевич и со всенародным множеством в печали великой молящиеся Богу и пречистой Богородице о спасении града их. В третью же ночь святой епископ Иван, стоящий и молящийся перед образом Господа нашего Иисуса Христа, ужаснулся, слыша глас, глаголящий ему так: иди в церковь святого Спаса на Ильину улицу[343], и возьми икону святой Богородицы