Вечером, после того как я выяснил для себя картину случившегося, я доложил на КП группировки об итогах дня. Завершил свой доклад сообщением о потерях. По моим сведениям, за световой день погибли 15 и получили ранения 46 человек. 20 числились пропавшими без вести (при этом маловероятно, что кто-то из них остался в живых), подбито и повреждено 2 танка,
1 бронированный тягач, 3 БМП, 1 БТР.
На душе было муторно и обидно, что не удалось вытащить всех товарищей с поля боя…
Я видел, с каким напряжением штаб западного направления ждал именно этих сведений. Командующий группировкой недоверчиво переспросил — и это все потери? Я ответил, что все. Личный состав бригады проверен пофамильно. Послышался вздох облегчения. Но разве этого мало для “полицейской” спецоперации?
Знал бы в период замены офицеров бригады в середине декабря 1999 года, что нам выпадет задача идти на Грозный, конечно, замену бы не провел, а прибывших оставил бы в строю. Потом я не раз об этом вспоминал, когда некому было командовать батальонами, ротами, взводами.
Необходимо сказать прямо: личный состав бригады впервые в полном составе вел ожесточенный, внезапно завязавшийся бой. Не было достаточного опыта по его организации и ведению ни у сержантов, ни у командиров ротного и батальонного звена.
Это уже через неделю после горечи утрат своих боевых товарищей, крови раненых, беспомощности оттого, что в сложившейся ситуации ничего нельзя было сделать, чтобы разнести это осиное гнездо — личный состав в одночасье повзрослел, возмужал, окреп, закалился и стал действовать осмотрительно. Появилась та злость, которая заставляла думать, как обхитрить и наказать злобных, звероподобных, прикрывающихся религиозными лозунгами фанатиков и просто одурманенных десятилетним произволом, царившим в республике, бандитов”.
С наступлением темноты на правом фланге 2-го батальона в недостроенной мечети разместился взвод, усиленный расчетами АГС-17, и 20 чеченских милиционеров, хорошо знавших район, поскольку раньше они служили в Старопромысловском РОВД. Мечеть выдавалась вперед из общей линии домов, с ее верхнего этажа можно было держать под огнем подходы к подбитым танкам и не допускать к ним боевиков, тем более что там находились тела погибших и, как надеялись софринцы, еще живых военнослужащих. Засевшая в мечети огневая группа выполнила свою задачу — сколько ни пытались боевики в следующие дни пройти к подбитым машинам — им это сделать не удалось. Ни одного погибшего софринца бандиты не смогли забрать к себе из этого района.
Под Новый год
С рассветом 30 декабря бригада возобновила боевые действия, сконцентрировавшись на эвакуации с поля боя оставшихся тел погибших и раненых. Кроме этого комбриг планировал пробиться вглубь кварталов и обходным маневром захватить плацдарм в районе, где была окружена 9-я рота 3-го батальона. Командующий группировкой особого района усилил огневую мощь бригады танковым взводом 245-го мотострелкового полка, который вместе с танками 93-го механизированного полка стал активно поддерживать действия батальонов.
Танки стояли на трех параллельных улицах. Один из них вел огонь по окнам, а два других били по подвалам, где располагались огневые позиции гранатометчиков, пулеметчиков и снайперов. Израсходовав полностью боекомплект, бронемашины менялись тройками. Также в этот период активно работали минометные батареи.
Группе эвакуации на БМП под прикрытием огня удалось прорваться к подбитым накануне танкам и эвакуировать тела всех погибших. При осмотре местности вокруг них пришлось удостовериться, что в живых больше никого не осталось… Этим рейсом было эвакуировано 9 погибших военнослужащих 21-й бригады и 93-го мехполка.
Примерно в это же время проявили себя чеченские ополченцы. С мечети удалось разглядеть, что в небольшой выемке перед пятиэтажками лежит погибший сапер. Вся местность вокруг него была пристреляна снайпером — попытки приблизиться тут же встречались огнем. Чеченские милиционеры сами вызвались вытащить погибшего с поля боя и, рискуя жизнью, на руках вынесли сапера к своим. Конечно, этот смелый поступок по достоинству оценили все софринцы.
Итак, 30 декабря, когда бригада продолжала вести боевые действия на своем рубеже, командование западной группировки, несмотря на всю сложность развивающихся событий, намечало планы по дальнейшему освобождению Старопромысловского района.
Но в средствах массовой информации, в том числе и на телевидении, уже стала активно муссироваться информация о боях в Грозном. Что конкретно происходило в столице Чечни в те дни, ни журналисты, ни общественность не знали. Официальных сообщений не было. Во многом питались слухами, обрывками сведений, почерпнутых в военных госпиталях, в которые с передовой поступали раненые. Они, побывавшие в самом пекле, конечно же, не были, да и не могли быть объективными, зная о происходящем ровно столько, сколько может знать солдат, офицер, выполняющий конкретную, поставленную только ему или его подразделению задачу. Естественно, рассказы о боях в Грозном носили эмоциональный характер. Выжившие в ожесточенных боях, видевшие смерть боевых товарищей, сгоревшую бронетехнику, испытавшие на себе массированный огонь боевиков, безжалостность бандитских снайперов и не могли рассказывать о пережитом по-другому. Но объективности в таких рассказах было мало. Особенно тяжело приходилось родным военнослужащих, которые, находясь в полном неведении о судьбе своих сыновей, братьев, отцов, с замиранием сердца следили за любой информацией о боях за город.
К концу 1999 года пресса, всевозможные эксперты и аналитики со знанием дела стали рисовать зловещие картины происходящего. Как водится, вспоминали первую чеченскую кампанию, новогодний штурм Грозного, 131-ю майкопскую бригаду… Во многих средствах массовой информации начали появляться негативные прогнозы на проводимую в Грозном спецоперацию. Хорошо, что в тот период тем, кто находился на передовой, было не до газет и теленовостей.
РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ
“Московский комсомолец”. Январь 2000 года.
“Первое наступление на Грозный было предпринято в последнюю неделю 99-го года. Окончилось оно, мягко говоря, неудачей. При больших потерях продвижение вперед оказалось крайне незначительным.
Основная ошибка, по мнению наших экспертов, состояла в том, что наступление на Грозный велось исключительно силами внутренних войск. Армейское командование сочло, что армия свою работу выполнила…
В результате просчетов в последние дни старого года реальные потери наступающих оказались не то чтобы катастрофическими, но — для нынешней войны — весьма высокими".
Не обошла эта тревога за дальнейшее выполнение боевых задач, за судьбу софринской бригады, за ее боеспособность и моральный дух личного состава и руководство МВД России. В район боевых действий министр внутренних дел направил комиссию. Ей предстояло прояснить поступающую из зоны боевых действий информацию (она была крайне скудна и противоречива, более того — носила заметно негативную окраску, кроме этого слухи о “кровавых боях” за Грозный, начавшие просачиваться в прессу, видимо, также серьезно беспокоили министра, тем более что спецоперация находилась на контроле у высшего политического руководства страны) и по возможности на месте оказать, если это было необходимо, помощь.
30 декабря в районе промежуточного пункта временной дислокации софринской бригады приземлился вертолет с группой генералов и офицеров центрального аппарата МВД России, Главкомата и Московского округа внутренних войск.
Заместителей главнокомандующего внутренними войсками генерал-лейтенанта Вячеслава Дадонова и генерал-лейтенанта Станислава Кавуна в первую очередь интересовало, в каком состоянии находится бригада, какие задачи выполняет на данный момент, каковы потери, а главное — способен ли личный состав после тяжелейшего боя 29 декабря к дальнейшим действиям. Внимательно выслушав комбрига, подробно и без прикрас доложившего обо всем, генералы заметно успокоились, получив исчерпывающую информацию об истинном положении дел. Убедились они и в главном: 21-я бригада боеспособна, а люди, сутки назад пережившие настоящий огненный шторм, сумели собраться и нацелить себя на дальнейшее выполнение задачи.
На КП западного направления Вячеслав Дадонов встретился с командующим группировкой особого района г. Грозный Владимиром Булгаковым. Имеющие немалый боевой опыт генералы предметно обсудили все перипетии первых пяти дней спецоперации, характер действий подразделений внутренних войск. Обсуждение было непростым, учитывая те негативные факторы, которые не позволяли добиться в намеченные ранее сроки выполнения задачи по полному овладению Старопромысловским районом. Конечно же, речь зашла и о потерях внутренних войск, о системе огневой поддержки наступающих подразделений, о слабой работе разведки, не представившей полных и достоверных данных о системе обороны города, о постоянных требованиях увеличить темп наступления. Вячеслав Дадонов энергично пытался предложить новые варианты действий подразделений внутренних войск, дабы скорректировать тактику проведения специальной операции. Спорили горячо. Тем не менее, беседа завершилась на мажорной ноте: Булгаков и Малофеев дали высокую оценку всем подразделениям западного направления, особенно отметив мужество и настоящий героизм военнослужащих, сотрудников ОМОН и СОБР.
Составив наконец полную картину положения дел на западном направлении, комиссия убыла в Москву.
В это время в районе улицы 9-я линия завершался розыск пропавших без вести солдат. Под огнем боевиков софринцам удалось найти и вывезти с поля боя 10 военнослужащих. Живых среди них не было. Неизвестной оставалась судьба еще восьмерых человек. Почти все они входили в состав 9-й роты старшего лейтенанта Романова. Их поисками активно занимались подразделения 3-го батальона 21-й бригады.