Не меньше проблем доставляли и так называемые кочующие минометные установки боевиков. Устроены они были одновременно и просто, и хитро. Тренога миномета приваривалась внутри фургона автомобиля ГАЗ или ЗИЛ. Очень удобными для этих целей оказались машины-хлебовозки. Боевики срезали на фургоне крышу и с такой вот импровизированной передвижной установки обстреливали позиции 33-й бригады. Засечь кочующий миномет было очень трудно: сделав залп, боевики тут же покидали место стрельбы, скрываясь в глубине микрорайонов. За ними охотились и разведчики 33-й бригады, пытавшиеся выявить места базирования и маршруты передвижения, и артиллеристы, старавшиеся накрыть бандитские "самовары" после первых выстрелов. Всё тщетно: мины продолжали регулярно сыпаться на позиции российских войск. Один из таких залпов принес санкт-петербуржцам существенный потери.
Вспоминает Сергей Горячев, в 1999–2000 гг. офицер 33-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск, капитан:
“Моя группа разместилась в одном из разрушенных домов. Было очень холодно. Солдаты и офицеры дремали прямо на полу, крепко прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Под утро откуда-то со стороны центра Грозного донесся глухой раскат миномётного выстрела, затем второй.
Первая мина вонзилась в крышу соседнего дома, где размещалась ещё одна штурмовая группа нашей бригады. Разворотив шифер, она рухнула из-под кровли на пол, а потом, завалившись набок, подкатилась к ногам капитана Андрея Лянцева… Почему она не взорвалась, так никто из нас и не понял. Просто повезло. Это он мне уже потом рассказывал. Честно признался, что в тот момент почувствовал, будто его щёки обдало холодным воздухом. Думал, все: вот она — смерть…
А вторая мина прилетела уже в наш дом. Взрыва я не помню. Проснулся от того, что пол и стены заходили ходуном. Взрывной волной моих бойцов и оружие разбросало по комнатам. На меня вдруг сверху навалился старшина Игорь Воробьёв, затем вскочил и, ошалело вращая глазами, не поняв, что произошло, выбежал на улицу и помчался проверять посты. Босиком! Осколком был ранен в голову командир нашей роты капитан Иванов. Сам я лежал на полу и не мог пошевелиться. Только смотрел, как к ротному подскочил боец и, не разобравшись, дрожавшими от волнения руками начал наматывать бинт на окровавленную шею офицера.
Помню, я еще хотел ему крикнуть, мол, не так! Не так наматываешь… Но вместо крика только захрипел. Немного очухавшись от взрыва, попытался подняться, но не смог. Ноги почему-то отказывались подчиняться. Вначале мне показалось, что я их отлежал во время сна и они просто онемели, потеряв на время чувствительность.
Но спустя пару секунд боль накрыла меня с головой. Я заорал. Смотрю на левую ногу и вижу, что из нее торчит кусок хвостового оперения мины! Стальной штырь раздробил ногу и застрял в ней.
Вокруг меня собрались ребята. Но что делать, не знали — все боялись прикоснуться к хвостовику: а вдруг рванёт…
Прибежал сапер. Осмотрев торчавший из ноги хвостовик мины, он всех успокоил, что взрываться там больше нечему. Сразу после этого меня погрузили в БТР и отправили в госпиталь. Дальнейшее я помню смутно.
Помню, как вместе с раненым ротным перегружали в “Урал”, который довез нас в Ханкалу. Уже там, в полевом госпитале, при тщательном осмотре врач обнаружил, что при взрыве досталось моим обеим ногам. Он сначала вытащил осколок из правого бедра, а уже потом занялся левой ногой.
Как потом выяснилось, хвостовик мины, вонзившийся в мою левую ногу, сразу раздробил в мелкое крошево двенадцать сантиметров кости. Потом были операции, госпиталя. Ногу ампутировали. Но главное, я остался жив. Спасибо докторам и жене, которая меня выходила. Когда подлечился, освоил протез, то решил вернуться на службу в войска. Мне пошли навстречу. Да и сослуживцы поддержали. Жизнь, в общем, наладилась. Чуть позже у нас в семье родился второй ребенок.
Сейчас я в запасе, но с родной бригадой поддерживаю самую тесную связь. Вхожу в состав ее ветеранской организации. Много общаюсь с молодыми солдатами, офицерами. Мне есть чем поделиться с ними, чему научить”.
Несмотря на тяжелое противостояние, после почти двух недель непрерывных боев на этом участке боевики стали выказывать желание прекратить сопротивление, вырваться из района, который подвергался массированным авиа- и артиллерийским налетам. Видимо, сказывались и понесенные потери, а также все явственней проявлявшаяся нехватка боеприпасов, медикаментов, продовольствия. Боевики были обескуражены тактикой действий подразделений федеральных войск. Длительная позиционная “война” явно не входила в их планы. Попытки прорваться через линию обороны бригад внутренних войск не прекращались. Однако уверенно пресекались огнем российских военнослужащих.
В первых числах января 2000 года на позиции подразделений внутренних войск вышел парламентер. В ходе переговоров, которые велись в штабе группировки с участием офицеров ФСБ, представитель НВФ, назвавшийся Зелимханом, пытался решить вопрос о выходе его группы из района боевых действий.
Евгений Кукарин:
“Мы в штабе с ним разговаривали. Я присутствовал. Боевик просил раненых пронести на лечение к нам в тыл. Ну мы ему посоветовали, чтобы одного их раненого несли четверо пленных наших солдат.
Хотя в нашей группировке пленных не было. Один только солдат пропал без вести. Поэтому я говорю, мы б с удовольствием поменялись, но некем было меняться. Он к нам с другим предложением обращается, мол, боеприпасы продайте, на первой войне же продавали. Мы немножко от такой наглости ошалели. Но я ему сразу ответил, что на первой войне мы и без знаков различия воевали. А сейчас не стесняемся в погонах и со знаками различия ходить… Чтобы он сразу понял, что к чему. Потом предложили ему организовать сдачу и были готовы уже где-то так числа 5–6 января — у них появились настроения, что надо сдаваться. Тяжело им, конечно, было. Боеприпасы на исходе, массированный огонь ежедневный. Как вариант мы им предлагали: выходите в наше расположение, сдавайтесь. По одному — дистанция 100 метров между боевиками. Мы нормально, уверенно себя чувствовали. Но больше он к нам не приходил, не последовали они нашему совету”.
8 января внутренние войска были сменены на рубеже в Старой Сунже подразделениями 1-го мотострелкового полка гвардейской Таманской мотострелковой дивизии Российской армии и выведены в пункт временной дислокации для перегруппировки и восстановления боеспособности, пополнения боеприпасов. В дальнейшем батальон 101 брон в боевых действиях в Грозном не участвовал, находясь в резерве командования группировки особого района г. Грозный. 20-й отряд спецназа также находился в резерве, выполняя большей частью задачи по проведению спецопераций в пригородах Грозного. А 33-й бригаде спустя неделю снова предстояло идти в Грозный. Но этому предшествовали трагические события, случившиеся 9 января и черной страницей вписанные в боевую летопись петербуржцев. Они произошли не в Грозном, однако напрямую связаны с теми боевыми действиями, которые в городе в это время носили исключительно напряженный характер.
Аргун, Шали, Мескер-Юрт: кровавые дни
Помяни нас, Россия, в декабрьскую стужу,
Перед тем как сойдешься за праздничный стол.
Вспомни тех, кто присяги тебе не нарушил,
Кто берег тебя вечно и в вечность ушел.
Уже в начале января ситуация в республике стала меняться. Начали сбываться самые неблагоприятные прогнозы, которые давали многочисленные эксперты еще до начала операции. Терпящие поражение на всем протяжении линии фронта в Чечне, зажатые в предгорьях и в Грозном боевики стали менять тактику своих действий. По поступающим оперативным данным, в сложившихся условиях лидеры бандформирований дальнейшие боевые действия планировали перевести в партизанскую войну на всей территории Чечни. За этим следовало усиление диверсионно-террористической деятельности боевиков, когда небольшими группами по 5-10 человек с легким вооружением они устраивали засады на маршрутах движения российских войск. Кроме того, в Чечне стала разворачиваться и минная война. Саперы группировки ежедневно разминировали десятки заложенных на обочинах дорог фугасов, замаскированных мин-ловушек и растяжек. Все это, безусловно, тревожило командование российских войск, так как противодействовать такой тактике становилось гораздо труднее, чем наступать по равнине “широким фронтом”. Головной болью стало обеспечение безопасности колонн техники — излюбленной добычи боевиков, “мастерство” нападения на которые у бандитов за годы войны было отшлифовано до высочайшего уровня. Несмотря на многочисленные жесткие требования командования к обеспечению безопасности колонн — движение только с прикрытием и инженерной разведкой маршрута движения, по единому плану (будь то армейская, или милицейская, или какая-то иная), с обязательным боевым охранением — потерь избежать не удавалось. В том числе и в окрестностях осажденного Грозного. Вспомним случай с разбитой колонной водовозов-АРСов под Алхан-Калой. И нередко плачевный финал не всегда был результатом грамотных действий боевиков, но следствием ошибок командиров федеральных войск, их невнимательности и игнорирования уставных норм.
Для того чтобы подтвердить ту озабоченность, которую вызывало у командования сложившееся положение дел, связанное с передвижением колонн по территории Чечни, достаточно сказать, что генерал Михаил Паньков, командующий группировкой внутренних войск МВД России на территории Северо-Кавказского региона, издал по этому поводу специальное распоряжение, отправленное для исполнения всем участвующим в контртеррористической операции частям и подразделениям внутренних войск.
Он в жесткой форме требовал от командиров исключить потери войск на маршрутах движения колонн, строго выполняя ранее отданные им распоряжения по порядку организации движения колонн на маршрутах и контролю за их продвижением, принять меры к повышению эффективности действий разведывательных подразделений, вести обмен информацией со взаимодействующими частями и подразделениями различных силовых структур, при принятии решения на отправку колонн и выборе маршрута учитывать складывающуюся оперативную обстановку. Командующий особо обратил внимание на необходимость согласовать с командованием, группировками и частями Минобороны, органами внутренних дел порядок оказания помощи колоннам в случае нападения на них.