В комплексную группу кроме замкомандующего группировкой внутренних войск вошли офицер-психолог майор Евгений Иванов, офицер-воспитатель подполковник Николай Чергин, отвечающий за дисциплину. В бригаду из Ростова-на-Дону выехали офицеры управления Северо-Кавказского округа внутренних войск. Работали несколько дней. Уже на первых порах удалось выявить причины, негативно повлиявшие на морально-психологический настрой военнослужащих. Разбирались принципиально, но при этом, понимая, сколь важно сохранить объективность, не допускали “размахивания шашкой”. Примерно наказать людей, которые до этого пол года почти без перерыва находились в боях, рисковали жизнью, хоронили товарищей, было бы самым простым решением. И, наверное, самым неправильным. Важнее было другое: выявив причины, сделать выводы, чтобы не допускать подобного в дальнейшем. И не только в этой бригаде. Ведь впереди внутренним войскам предстояли не менее сложные испытания — Грозный еще не был очищен от боевиков…
В 22-й бригаде комплексная группа четко установила причины падения боевого духа некоторых военнослужащих. И выводы, сделанные офицерами группировки, помогли отстоять в глазах вышестоящего командования доброе имя калачевцев. Руководители, как бы негативно они ни были настроены, получив такой тревожный сигнал, в конечном итоге признали, что моральный срыв нескольких солдат и сержантов имел объективные причины.
Было установлено, что одной из главных причин случившегося, кроме длительного — более полугода — нахождения в зоне боевых действий без вывода на отдых в пункт постоянной дислокации, стала напряженная ситуация, связанная с увольнением ряда военнослужащих, выслуживших установленные сроки. Действительно, большинство солдат и сержантов, ведущих тяжелейшие бои вокруг консервного завода, должны были быть заменены и уволены в запас. К середине января таких военнослужащих в первом батальоне было — 51 человек, во втором — 91, в подразделениях обеспечения и артиллерийско-зенитном дивизионе — 94 бойца. Итого — 236 человек. Почти половина всех солдат и сержантов по призыву. У них, призванных в 1998 году, за плечами остались Дагестан и равнинная Чечня. А в ротах — почти ежедневные потери от снайперского огня боевиков и постоянных боевых столкновений.
Жестокая статистика: 2 января — 4 раненых, 3 января — 4 убитых, 17 раненых. 9 января — 1 убитый, 2 раненых. 10 января — 1 убитый, 7 раненых. 11 января — 1 убитый, 6 раненых. 13 января — 3 раненых. 14 января — 1 убитый, 3 раненых. И жестокая статистика: из сорока двух раненых у тридцати двух истек срок военной службы, из восьми погибших — у шести…
По сути, уже “дембеля”, которые честно отслужили свое, ежедневно были свидетелями того, как такие же, как они, солдаты гибли и получали ранения. Психологический надлом в такой ситуации был вполне объясним. Кроме того, люди были предельно измотаны и физически, и морально. Напряжение в солдатской среде достигло пика — бригада уже почти две недели не могла двинуться вперед, возникли серьезные проблемы с обеспечением личного состава всем необходимым. Обмундирование пришло в совершеннейшую негодность, было изношено до крайности. На позициях были серьезные перебои с питьевой водой, о помывке в бане речи вообще не велось. Уверенность в правильности действий командования таяла с каждым днем. В сознании отдельных бойцов обстановка казалась безвыходной, единственным конечным итогом которой могла стать только гибель. Стоит отметить, что в сложившейся ситуации, конечно, были и упущения командования 22-й бригады, вовремя не предпринявшего необходимых в сложившихся условиях действий. С оставленными на позициях солдатами стоило просто по-мужски, по-человечески поговорить, объяснив ситуацию, высказать слова ободрения, поддержки.
Из дневника полковника Валерия Журавеля:
“Отказавшийся воевать окончательно и бесповоротно был только один — рядовой Болетти. Интересную фамилию я сразу запомнил. Парень был из Красноярского края. Он не мог внятно объяснить мне, почему он не может дальше выполнять боевую задачу. На глазах у всей роты, построенной мною, чтобы спросить, кто же не готов в дальнейшем выполнять боевые задачи, только он один вышел из строя. И тут же расплакался, как маленький ребенок — чувствовалось, что человек сломался и повернуть его сознание в другую сторону невозможно. Но не это удивило меня больше всего, а отношение к случившемуся его товарищей. Никто из них не стал осуждать Болетти за его решение. В глазах рядовых я прочел скорее сочувствие, при этом кто-то из них сказал очень спокойно: “Слабый, вот и все”. Именно тогда я понял, что с этими солдатами бригада обязательно возьмет заводы. Потому что они, несмотря на грязь, жажду, смерть близких, в душе очень сильные люди. Просто им надо было вовремя помочь возродить этот душевный настрой, вернуть веру в себя и в то, что они сильнее боевиков.
А Болетти улетел из Грозного прямо с главкомом — генералом Овчинниковым, который в то время тоже прибыл в бригаду разбираться в обстановке. Видя, что никакими доводами уже совсем раскисшего бойца не удается вернуть в реальность, главком объявил, что забирает Болетти с собой на Большую землю. Слабым среди сильных духом не место — Овчинников это обостренно чувствовал.
Запомнил я еще одну фамилию “проблемного” бойца — рядовой Девятов, который был призван на военную службу еще в начале 1998 года. По всему, ему уже давно нужно было бы быть дома. У него поначалу тоже был нервный срыв, видать, много накопилось в душе у парня, но он сумел себя взять в руки, дальше вел себя достойно.
Но были и прекрасные офицеры, которые проявили себя с самой лучшей стороны. Такими были командиры батальонов майор Андрей Панин и капитан Олег Шлыков, старший лейтенант Сергей Радченко. Они постоянно были рядом с солдатами — в окопах, на передовой, в самых опасных ситуациях. Поддерживали солдат и словом, и делом. И таких, как они, в бригаде было немало”.
Работа комплексной группы существенно изменила ситуацию. Сразу же была организована помывка в бане личного состава рот, занимавших передний край у консервного завода. Такая элементарная вещь тут же подняла настроение солдат. Было заменено истрепавшееся обмундирование. В кратчайшее время были подготовлены списки на увольнение солдат и сержантов, отслуживших положенные сроки, а также наградные списки особо отличившихся в боях. В подразделениях, очистивших до этого не один грозненский квартал, не было ни одного награжденного (!). Это был очень больной для солдатской души вопрос. И бойцы, почувствовав не искусственное, а реальное внимание к себе, что называется, воспряли духом. Значительный положительный эффект в стабилизации моральной атмосферы принесло появление на передовых позициях бригады корреспондентов телекомпании НТВ. Подготовленный тележурналистами репортаж с передовой значительно повысил боевой настрой солдат — ведь за их героическими действиями следила уже вся страна! А не только чеченские снайперы…
Все это в совокупности быстро привело морально-психологическое состояние в бригаде в норму.
К приезду в расположение бригады главнокомандующего внутренними войсками МВД России генерал-полковника Вячеслава Овчинникова большая часть проблем была решена. Калачевцы и в дальнейшем добросовестно выполняли все поставленные им боевые задачи.
Вячеслав Овчинников, в 1999–2000 гг. главнокомандующий внутренними войсками МВД России, генерал-полковник:
“Я, когда узнал о ситуации в 22-й бригаде, сразу понял — надо немедленно помочь людям! Лично поднял по тревоге 8-ю нальчикскую бригаду, и она маршем через всю Чечню дошла до Грозного. Когда начал разбираться в ситуации, все стало ясно. Там же от бригады и батальона не осталось! Всех повыбило в Карамахи и Чабанмахи, где калачевцы участвовали в тяжелейшем штурме этих сел. И потом — ни сна, ни отдыха. Бои, бои, бои…
Я привез с собой с Большой земли нехитрые подарки, которые подготовили для бойцов наши друзья-благотворители, привез и награды — ведомственные знаки “За службу на Кавказе”, которые только-только тогда появились. В бригаде были составлены списки наиболее отличившихся солдат, прапорщиков, офицеров. И прямо перед строем вручил им награды. Я видел, какое радостное волнение это вызвало среди калачевцев. Приколов такой знак на камуфляж, бойцы сразу поднимали голову, у них даже взгляд становился другим. Они вдруг почувствовали, какое нужное и важное дело они делают здесь, в Грозном”.
В противостоянии возле заводов свою роль сыграло и контрпропагандистское оружие — звуковещательная станция на базе БТР-80, выделенная на северное направление штабом Объединенной группировки войск (сил). Кто-то, видя это “чудо техники” скептически ухмылялся: тоже мне боевая единица! Но скепсис этот напрасен. Звуковещательный БТР — реальное боевое оружие. Потому что кроме огневого воздействия на противника немаловажен и пропагандистский, психологический эффект. Такие установки использовались в Афганистане и неплохо себя зарекомендовали там. Вспомнили о них и в этот раз. Все, конечно, зависело от мастерства, таланта военного пропагандиста, специалиста психологической борьбы. Найдет он нешаблонный подход в своем “словесном огневом налете” — будет эффект от применения звуковещательного БТР.
В январе 2000 года в грозненских кварталах через громкоговорящие динамики над позициями боевиков без передышки неслись “убийственные” призывы: “Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Уничтожайте наемников и снайперов!” И судя по тому, с какой яростью за снующим по переднему краю БТРу охотились чеченские снайперы и гранатометчики, станция эта представлялась им не менее грозным боевым оружием, чем танк или миномет.
Сломить дух боевиков было не менее важным, чем разнести в пух и прах их позиции. Вот почему и решили бить бандитов их же оружием — а то слишком часто бандиты давили на психику солдат истошными криками “Аллах акбар!” Жаль только, чт