17 января в ходе ожесточенных боев в 21-й бригаде погибли 3 и получили ранения 18 человек. Таким образом, почти целый мотострелковый взвод оказался выведен из строя. Во время подвоза боеприпасов была подбита из гранатомета БМП — взрывом повредило башенную установку. А впереди предстояли еще бои. Как показало время, гораздо более тяжелые.
Обстановку, которая сложилась в первый день второго этапа операции, можно без преувеличения назвать не просто сложной, а в какой-то степени критической. Командование группировки особого района г. Грозный, следя за развертыванием всей операции, пыталось вносить оперативные коррективы в наступление, однако не всегда это удавалось сделать. При этом было совершенно очевидно, что от успеха первого дня в дальнейшем будет зависеть и успех всей операции по освобождению города.
Гибель генерала Малофеева
Мне этот бой не забыть нипочем,
Смертью пропитан воздух…
Следствием громадного нервного напряжения и апогеем драматических событий начала второго этапа операции по освобождению Грозного стала гибель командующего западным направлением группировки войск особого района г. Грозный генерал-майора Михаила Малофеева.
Генерал Геннадий Трошев в своей книге “Моя война” с уважением вспоминает о погибшем генерале: “Михаил Юрьевич прибыл к нам из Ленинградского военного округа. Не успев толком принять дела у бывшего заместителя командующего 58-й армией (армия входила в состав Северо-Кавказского военного округа. — Авт.) по боевой подготовке, сразу же вынужден был отправиться в зону боевых действий. С первых дней на войне проявил себя не только грамотным, знающим военное дело, но и храбрым командиром". Далее Трошев, рассказав читателям обстоятельства гибели командующего западным направлением (излагая на страницах свою точку зрения на эту трагедию), резюмирует: "Если бы тогда, на улице Коперника, солдаты и офицеры штурмовых отрядов сумели перебороть в себе страх перед озверевшими боевиками, не было бы этой трагедии. Гибель генерала Малофеева напомнила всем россиянам, какой ценой давалась победа в схватке с бандитами”[49].
Трудно не согласиться с последней фразой генерала Трошева. Действительно, война с бандитами и на этот раз (как и в прошлую чеченскую кампанию) давалась российским войскам немалой ценой.
Гибель каждого солдата — это невосполнимая потеря, это сердечная боль для его родных, близких, однополчан. Гибель генерала — это тоже боль, но это и по-настоящему чрезвычайное событие. И не потому, что генералы гибнут гораздо реже других служивых. Вряд ли эта статистика здесь уместна.
Но такая потеря — это потеря человека, который держит в своих руках нить управления действиями множества людей. От его решений зависят их жизни. В данном случае погиб не просто генерал, который проявил личную храбрость, а погиб командующий целым направлением наступления — западным. Трудно судить, что происходило в душе Михаила Юрьевича в те роковые часы, однако объективный взгляд на события позволяет сделать вывод: решение Малофеева лично возглавить атаку одной из остановившихся штурмовых групп было, скорее всего, вызвано мощнейшим эмоциональным всплеском. Наверное, в этой ситуации его можно даже назвать чрезмерным. Хотя события развивались таким образом, что сохранить ясную, трезвую голову, спокойно оценить обстановку — ему, генералу Малофееву, было очень трудно…
Но нстуипя в полемику с выслуженным и боевым генералом Трошевым, все же нельзя согласиться с его оценкой этого драматического эпизода, А уж обвинять в трусости солдат, которые не поднялись в атаку под ураганным огнем боевиков, дабы следовать за Малофеевым в здание, где он нашел свою смерть, пожалуй, будет несправедливым. Тем более что вместе с ним туда ворвалась еще одна группа — три человека: офицер и два соладта — из состава 674-го полка внутренних войск,
Сергей Грищенко, в 1999–2000 гг. офицер штаба группировки внутренних войск на территории Северо-Кавказского региона РФ, подполковник:
"У того же 674-го полка оперативного назначения, который сформировал штурмовой отряд № 1, наступающий с запада, были серьезные потери, как и у еофрннцев, еще до Нового года. Я отвечал за действия разведподразделений на том направлении. Так вот, в разведроте полка тяжелое ранение получили командир и его заместитель, было много раненых. Всего-то разведчиков в роте осталось к тому времени 12 человек. Они шли первыми и действовали на самых опасных направлениях, составляли ударную силу штурмового отряда. Ни один из них не высказал ни разу сомнений по поводу ставившихся задач”.
Вряд ли возможно говорить, что кто-то в этой ситуации струсил. Ведь продвижение остановилось из-за ожесточеннейшего сопротивления боевиков, которые засели в одном из строений. Идти на штурм этого здания, презрев страх, было можно, но вот какова была бы цена такой победы? Во что бы обернулось спасение генерала от смерти? И есть ли уверенность, что такое спасение наступило бы в том огненном капкане, который устроили боевики? Важно подчеркнуть, что Малофеев сам определил порядок действий штурмовых троек, одну из которых лично и возглавил, — об этом, кстати, Геннадий Трошев тоже написал в своей книге. Вызывает сомнение и то, что овладение одним конкретным зданием позволило бы возобновить дальнейшее продвижение на данном направлении. Ведь позиции боевиков были не только в нем. Наверное, ситуация требовала иного командирского решения, более трезвой оценки событий. Изучая обстоятельства рокового для Малофеева боя, с сожалением приходится склоняться к мысли о неизбежности произошедшего в той конкретной ситуации. В последние минуты жизни генерала всё было против него.
Кроме того, факты свидетельствуют: на данном участке уже после гибели командующего двое суток войска не то что не могли продвинуться вперед, а попросту занять промышленную постройку, в которой нашел свою смерть генерал.
Однако уйдем от вопросов и предположений. Вернемся к фактам, которые, как известно, слагают истину. Главное в этой ситуации — разобраться, не умаляя личного мужества Михаила Юрьевича Малофеева, который своим примером хотел разрешить ситуацию в пользу атакующих подразделений, что же толкнуло опытного и многое повидавшего генерала на такой, прямо скажем, отчаянный шаг.
Как мы уже упоминали, по замыслу штаба группировки особого района, штурмовой отрад № 1 в составе батальона 674-го полка и 330-го батальона внутренних войск должен был своими действиями отсечь от города Старопромысионский район по улице Алтайская. С половины восьмого утра 17 января, хотя стоял плотный туман, артиллерия западной группировки нанесла три огневых налета по ранее выявленным опорным пунктам боевиков в полосе предстоящих действий первого штурмового отряда. Для усиления огневого воздействия против запивших оборону боевиков в комплексе овощехранилища, получившем за свою характерную форму наименование “Пентагон”, были также применены тяжелые огнеметные системы TOC-1 “Буратино”. Работала в это время и фронтовая авиация. Казалось, что после такого вала огня сопротивление боевиков на этом участке должно быть сломлено. Судя по поступившим вскоре радиоперехватам, боевики действительно понесли значительные потери.
Около 9 часов утра штурмовые группы начали движение в полосе, ограниченной слева железнодорожным полотном, а справа улицей Коперника. Одной из групп удалось захватить капитальное здание овощехранилища. Впереди него тянулись промышленные постройки, корпуса завода с кирпичным забором вокруг. Другая, двигаясь по частному сектору на левом фланге, дошла до гаражного комплекса и наткнулась на опорный пункт боевиков. Дальнейшее продвижение штурмовых групп на этом остановилось. Боевики, переждав огневой налет в укрытиях и бомбоубежищах, заняли заранее подготовленные позиции (перед заводским корпусом даже были вырыты окопы с ячейками для ведения огня, оборудованы импровизированные доты) и держали под огнем все подходы к нему. Чтобы овладеть им, необходимо было преодолеть открытую площадь шириной около 50 метров. Обойти завод с флангов также не представлялось возможным — боевики отсекали огнем любые подобные попытки.
Малофеев, находясь на командном пункте, пытался повлиять на ситуацию, но безуспешно. Штурмовой отряд не мог двинуться вперед. Требовалось нанести огневой удар по позициям боевиков, чтобы подавить огневые точки боевиков, поддержать солдат перед броском. Однако на КП западной группировки детали происходящего там, на переднем крае, пока прояснить никак не могли. Это добавляло нервозности. Напряжение на командном пункте достигло пика. В это время Малофееву сообщили, что на КП прибывает командующий группировкой особого района. Генерал Булгаков, крайне озабоченный задержкой движения вперед на западном направлении, хотел лично прояснить ситуацию…
Один из авторов книги непосредственно занимался выяснением обстоятельств гибели командующего западным направлением. Занимался, несмотря на то, что сам служил во внутренних войсках, а погибший генерал был представителем Министерства обороны. Так случилось, что гибель Малофеева сразу стала не просто одним из трагических событий штурма Грозного, а послужила источником спекуляций и непонятных интриг, способствовавших раздуванию, казалось бы, уже давно исчерпанного так называемого “ведомственного подхода”. Была такая проблема в период первой чеченской кампании — частенько внутренние войска, армия, ФСБ работали с очень слабой взаимной координацией. Хотя дело вроде бы делали одно. В нынешней контртеррористической операции Верховный главнокомандующий не раз подчеркивал и давал жесткую установку: все ведомства в Чечне делают одну работу — борются с бандитами, разделения ни в коем случае не должно быть. Именно на таком принципе, кстати, и была выстроена командная вертикаль всей Объединенной группировки войск (сил).