орый доложил ему об общих потерях бригады с начала всей спецоперации, а также о ситуации с увольняемыми в запас военнослужащими, командующий уже в более спокойном состоянии наблюдал за развитием событий и спустя некоторое время покинул КП, отправившись на другое направление штурма города.
На КП остался генерал Паньков. Он хорошо понимал все проблемы, с которыми столкнулись софринцы, тем более что во многом они были аналогичны тем трудностям, которые испытывали практически все воинские части внутренних войск, да и Российской армии, участвующие в спецоперации в Грозном. Везде не хватало людей, везде глубина боевого порядка штурмовых отрядов была недостаточна, везде необходимо было в срочном порядке решать вопрос с увольняемыми в запас и прочее, прочее.
Вспоминает Геннадий Фоменко:
“Разобравшись с обстановкой на КП бригады, генерал Паньков поинтересовался, какие мои дальнейшие планы. Я ответил: “Выдвигаюсь на ПКП бригады на высоту 206,4 и оттуда управляю боем”. “Я с тобой”, — сказал командующий. Я попытался объяснить, что это не так близко, два километра вниз под горку, да ещё по снегу, и небезопасно. “Я же сказал, с тобой”, — отрезал командующий.
По пути движения по склонам высоты 234,1 я показал огневые позиции двух батарей САУ и танковой роты 276 мсп, которые семь дней стояли, не меняя своего положения. Бригада ушла далеко в населенный пункт. Ей огневая поддержка нужна в боевых порядках, а командование группировки на это разрешение не даёт. КПД этих огневых средств, прямо скажем, нулевой. Зря расходуют снаряды. “А где твои минометные батареи?” — спросил командующий. Я указал направления, где находились их огневые позиции, и сказал, что запас по дальности стрельбы ещё 3 километра. Но мы предусмотрели их перемещение вперед, когда возникнет необходимость.
“А где танковая рота 93-го мехполка?” — вновь поинтересовался генерал Паньков. Я пояснил, что танки применяются как кочующие огневые средства. Осталось боеспособных шесть Т-62. Один танк постоянно находится на горе Лысая, там, где ПКП. Два танка по заявкам командиров штурмовых отрядов выходят к ним в боевые порядки для поражения конкретных целей, но для их прикрытия нужен мотострелковый взвод. Один танк постоянно нацелен на нефтеперерабатывающий завод, сбивает всех “кукушек” на правом фланге. Один танк обстреливает высотные дальние объекты.
Так разговаривая, спустились по снегу вниз. Навстречу поднимали носилки с ранеными. Командующий подошел к ним, пожал каждому руку. “А что БМП?”. Он имел в виду, почему раненых несут на руках. Пришлось объяснить, что бронемашины спуститься могут, а подняться — нет, слишком крутой подъем и скользкий плотный снег. Были попытки подняться — все безуспешные.
Вскоре мы дошли до ПКП на Лысой горе, оттуда открылся обзор, позволяющий воочию наблюдать за действиями войск. Отсюда кратчайшим путем можно было пройти в батальоны. Сюда сносили раненых, отсюда забирали боеприпасы и по снегу с наступлением темноты, как на салазках, тащили в боевые порядки кухонные баки с горячей кашей. Отсюда уже по-другому виделись полоса наступления штурмовых отрядов и их проблемные вопросы. Я доложил командующему о недостаточном количестве войсковых радиостанций, многие из которых пострадали от пуль и осколков, были разбиты и вышли из строя, а восполнения нет. На портативных радиостанциях “Эрика” аккумуляторные батареи разряжаются через три часа. А где их подзаряжать в ходе боя? Малогабаритных бензо- электроагрегатов у нас не предусмотрено. Радиостанций типа “Моторола”, как у боевиков, с маскиратором речи вообще нет. Практически все переговоры ведутся в открытом режиме. Боевики, это мы уже многократно почувствовали на себе, внимательно слушают эфир и мгновенно реагируют на наши переговоры, вовремя уходя с линии огня, укрываясь от него в подвалах или бомбоубежищах.
Наступили сумерки, стала затихать стрельба. Я доложил командующему о потерях за 23 января: погибло пять человек, ранено тринадцать. Он спросил: “И сколько за семь дней?” Погибло восемнадцать, ранено 85. Генерал Паньков тяжело вздохнул.
Вернувшись на КП бригады, провели уточнение задач. Командующий дал оценку наших действий и пояснил, как мы выглядим на фоне других частей группировки. Подчеркнул, что действия внутренних войск подвергаются критике со стороны командования ОГВ (с), и если говорить откровенно, он прибыл дать нам нагоняй. Но, проработав в бригаде весь день, побывав в батальонах и увидев измотанных, смертельно уставших офицеров и солдат, а главное — условия, в которых им приходится вести боевые действия, при этом ни один из них ни разу не пожаловался на эти неимоверные трудности, ни слова упрека в наш адрес он не высказал. Объявил, что остается ночевать в бригаде, но не в тыловом районе, а здесь, на КП бригады.
Вообще это был очень тяжелый, даже по сравнению с предыдущими, день. И завершился он не на радужной ноте: уже ближе к полуночи пришла телеграмма об отставке главнокомандующего внутренними войсками МВД России генерал-полковника Вячеслава Овчинникова и назначении новым главкомом генерал-полковника Вячеслава Тихомирова, командовавшего до этого войсками Уральского военного округа”.
Следующий день прошел в боях. Еще до рассвета, под покровом темноты, 1-й и 3-й батальоны принялись улучшать свое положение и укреплять передний край. Наибольшую активность и выдумку проявил командир 1-го батальона капитан Ковалев. Он искал любые возможности перехитрить боевиков. На этот раз ему удалось осуществить задуманное. В 5 утра сосредоточив штурмовую группу в одном из занятых ранее зданий, он спустя пятнадцать минут захватил детский сад, выбив оттуда еще дремавших на позициях боевиков.
Но и бандиты не замыкались лишь на оборонительных действиях. Они активно перемещались перед фронтом наступающих штурмовых отрядов, постоянно пытаясь обойти их с флангов и выйти им в тыл. При этом они четко отслеживали положение войск, не оставляя попыток вернуть утраченные позиции и объекты, периодически контратакуя штурмовые группы софринской бригады. В 7 утра они произвели минометный залп по ПКП бригады на высоте 206,4. Одновременно позиции на высоте были обстреляны снайперами из близлежащих развалин и зарослей. Только ответным огнем из Т-62 удалось отогнать боевиков.
Войдя в соприкосновение флангами, 1-й и 2-й батальоны с рассветом начали наступление по параллельным улицам Крекинговая и Ермоловская, имея задачу выйти на рубеж по улице Индустриальная, за которой тянулась ветка железной дороги и начинался обширный район промышленных сооружений нефтеперерабатывающего завода и завода им. Шерипова. Но, не пройдя и ста метров, оба штурмовых отряда встретили ожесточенное сопротивление боевиков и остановились. Завязался позиционный бой, который продолжался до темноты.
Около двух часов дня ПКП бригады снова подвергся нападению. В начале по командному пункту был открыт огонь из АТС-17 и снайперского оружия, затем группа боевиков, одетая в белые маскхалаты, подобралась через развалины к крайним домам и произвела два выстрела из РПГ-7 по танку. К счастью, гранаты пролетели мимо и самоликвидировались. Однако шума наделали немало. Ответным огнем боевиков отогнали. С середины дня начал крепчать мороз, видимость стала резко ухудшаться.
В этот день на КП западного направления прилетел генерал Геннадий Трошев, в то время уже заместитель командующего ОГВ (с) генерал-полковника Виктора Казанцева. Его приезд был обусловлен появившейся у командования группировки информацией о том, что главари незаконных вооруженных формирований готовят отход из Грозного. Точного места прорыва пока установить не удалось, как и предполагаемое количество желающих покинуть город боевиков.
Однако опыт таких прорывов предыдущей кампании указывал два направления. Первое, и основное — через территорию нефтеперерабатывающих заводов имени Шерипова и Ленина, поселок Кирова по реке Сунже в направлении на Алхан-Калу и Алхан-Юрт и далее в горы. Второе возможное направление было южнее — через населенный пункт Алды и Чернореченский лес на Урус-Мартан и далее также в горы.
Между тем ситуация складывалась непростая. Западное направление за районом боевых действий прикрывал 276-й мотострелковый полк. Причем сплошного блокирования не было. Полк стоял взводными и ротными опорными пунктами на выгодных участках местности, при этом обойти их в условиях плохой видимости и ночью не составляло для боевиков особого труда.
Это и волновало генерала Трошева, ответственного за надежное блокирование направлений возможного выхода боевиков.
Работал Геннадий Николаевич и на КП 21 оброн. Выслушав начальника штаба бригады полковника Ходакова, он попросил уточнить, где проходит передний край бригады и какими силами прикрыт ее правый фланг, соприкасающийся с территорией нефтеперерабатывающего завода. Кроме 21 оброн из боевых воинских частей никто этот участок не контролировал.
24 января погибших в бригаде не было, ранения получили 7 военнослужащих.
Погода продолжала преподносить сюрпризы. Начавшиеся было сутками раньше морозы сменились оттепелью, моментально сделавшей все окрестности непролазным грязным полем. Снег превратился в кашу. Что в принципе было благоприятным фактором для боевиков, которые могли, не оставляя следов, покинуть город. Тем более что туманы, как и прежде, накрывали Грозный, будто по расписанию.
Но туман помог 25 января найти тело рядового Туракова, погибшего трое суток ранее в бое за здание, в котором когда-то располагалось кафе.
1 — й и 2-й батальоны продолжали вести бои на своих направлениях. Спустя некоторое время штурмовая группа 2-го батальона обошла с фланга школу и овладела ею, выбив оттуда группу прикрытия боевиков. Этот успех позволил взять под контроль целый квартал.
Около двух часов дня на стыке 2-го и 3-го батальонов в тумане проехал автомобиль ЖЗ с боевиками, нагруженный боеприпасами, остановился во дворе у дома, где ещё час назад группа боевиков занимала позиции. Видимо, подвезли боеприпасы. Двое боевиков вышли из машины и стали на чеченском языке звать своих товарищей. С двух направлений из этого дома бойцы 2 бон уничтожили весь экипаж “уазика" и захватили радиостанции, машину, боеприпасы.