ссинг, призывая солдат сдаваться, не слушать команды офицеров. Первое, что предпринял командир роты, — запретил все переговоры по рации, а сам стал управлять действиями подчиненных только голосом. Принял он и другое решение — немедленно возвращаться в русскую школу, правда, абсолютно не имея представления о том, что в ней сейчас происходит. Но надежда на то, что боевики не могли захватить ее полностью, все же теплилась.
Вспоминает Роман И., в 1999–2000 гг. командир 2-й роты 8-й бригады оперативного назначения внутренних войск, капитан:
“Я взял с собой бойца, нагрузил на него боеприпасы, оружие, сам взял вещмешок с боеприпасами. В общем, набрали столько, сколько вдвоем могли унести. И мы побежали. Хотя бегом это назвать, наверное, нельзя. Эти 50 метров, что разделяли обе школы, я надолго запомнил. Вообще я не знал, куда бегу. Если первый этаж захвачен и там мои бойцы уже в заложниках, а все офицеры убиты, то что делать в этой ситуации, я пока не представлял. На второй этаж мне не попасть, я же летать не умею. Но я чувствовал, что идти надо. Меня перед выходом на 5 минут задержал начальник штаба батальона. Он хотел прояснить обстановку, узнать получше, что же произошло. При мне он по радиостанции доложил в группировку о произошедшем, о том, что у нас идет бой, необходима помощь. В этот промежуток времени я успел пообщаться с сержантом Яриным, который находился на втором этаже русской школы. Я приказал радиостанции отключить, общение вести только голосом. Сказал, чтобы Ярин заблокировал второй этаж и никого туда не пускал — ни своих, ни чужих. Ну потому что понял, что наши солдаты в заложниках у боевиков, там всякое может случиться…
И мы побежали. Как тушканчики. Несколько метров пробежим — упадем, еще немного пробежим — снова упадем, потому что прямо в нас боевики стреляют из окон. И так до самой школы. Каким-то чудом добрались до нее. И самый радостный для меня момент в этот день был, когда я увидел своего бойца с пулеметом в руках, стоящего спиной ко мне, на крыльце этой школы. Он внимательно следил за обстановкой в правом крыле, которое было захвачено боевиками. Мне сразу полегчало: я понял, что бандиты захватили не всех моих бойцов, что не все так плохо, как казалось с первого взгляда. Уже можно было обдумывать дальнейшие свои действия”.[58]
Обстановка быстро прояснилась. Оказалось, что под покровом темноты крупный отряд боевиков скрытно подошел к школе и, обрушив на позиции нальчикцев шквал огня, броском ворвался на первый этаж. Конечно, эта без преувеличения психическая атака оказалась совершенно неожиданной для тех солдат, которые располагались на первом этаже. Буквально сразу же погибли командир взвода старший лейтенант Александр Комаров, старшина роты прапорщик Ахмат Гурдзибеев и медик батальона. Тяжелое ранение получил замполит роты. Кроме этого бандиты сумели захватить трех бойцов — сержантов Алексея Морокова, Федора Кандибулу и связиста рядового Виктора Шилова. Именно его рацией они тут же воспользовались, пытаясь внести дезорганизацию в боевые порядки роты. Однако на этом успехи бандитов закончились. Под их контролем оказалось лишь одно крыло на первом этаже школы. Дальше они пройти не смогли, второй и третий этажи также находились в руках 2-й роты. Везде боевики получили достойный отпор. Поняв, что силой уже вряд ли чего-нибудь добьются, они начали давить на психику солдат-срочников, шантажировать их, прикрываясь заложниками. Именно так они пытались склонить на свою сторону рядового Раиса Мустафина, который на первом этаже школы оказался ближе всех к боевикам, укрывшись в одном из классов. И вот он, вооруженный мощным оружием — пулеметом Калашникова, представлял для них большую проблему. Мустафин хорошо подготовился к ведению боевых действий: в рюкзаке у него было около 2 тысяч патронов, заранее снаряженных в ленты. Он фактически запер бандитов в правом крыле школы, не давая двигаться дальше по этажу. Все попытки боевиков выбить солдата из класса оказались тщетными. Они закидывали его гранатами, пытались влезть через окна первого этажа — ничего не помогало. Мустафин держался и сам, периодически выскакивая в коридор, очередями стрелял в гущу бандитов, которым и укрыться от его огня было негде. Так продолжалось несколько часов, пока у Раиса не заклинило пулемет. Наступила тоскливая тишина.
Рассказывает Раис Мустафин:
“Когда боевики подобрались поближе, то открыли огонь из всего, что только у них было. Пытались всей огневой мощью нас подавить. Грохот сплошной, стреляют, казалось, отовсюду. Шквал огня. И поперли на нас всей своей мощью. Трудно сказать, сколько их было, но, судя по всему, отряд очень большой — несколько десятков человек. И поначалу им удалось нас выбить из первого этажа, а потом и занять все правое крыло школы. Они прикрывались захваченными ребятами и пытались пройти дальше по коридорам к центру школы. Шилов же кричал нам, чтобы мы стреляли по боевикам, а его не жалели. Потом затихло все на некоторое время. “Духи” начали давить нам на психику, кричать, мол, сдавайтесь, все равно живым никто не выйдет, если будем и дальше сопротивляться. Мы, конечно, ответили все, что думаем про боевиков… Они в ответ снова стали стрелять по нам. Остервенело так, патронов не жалели.
Я сам, когда “духи” поперли со всех сторон, был на первом этаже. Они шмаляли из всех видов оружия — автоматов, гранатометов, даже “Шмелей”. В общем, голову не поднять. Орали отовсюду “Аллах акбар”. Мы отступили.
Когда немного затихло, я выглянул в коридор и шарахнул длинной очередью. Послышались крики, ругательства. “Духи” начали закидывать классы гранатами. Грохот страшный. От пыли глаза разъело до слез. Я еще стрелял несколько раз, а потом у меня, как назло, заклинил пулемет. Вообще удивительно, что это не произошло раньше — я ведь выпустил по боевикам, наверное, в общей сложности тысячи полторы патронов. У меня ствол в пулемете перегрелся. Ведь по инструкции ствол на ПК после интенсивной стрельбы положено менять после 500 выстрелов или охлаждать водой или снегом. А где их взять? Забежал в комнату, думаю, что же делать? И вариантов, главное, никаких. На окнах решетки — не выскочишь. По коридору к своим бежать — тоже нет смысла, первой же очередью срежут. Но и выходить с поднятыми руками — это не для меня. В общем, спрятал пулемет под пол — там дыра была, присыпал землей, мусором каким-то. Сам сел в углу комнаты напротив двери.
Минуты через две в класс заскочили двое или трое боевиков, не помню, схватили меня, повели к своим. Завели в класс. Везде “духи”. Все в белых маскхалатах — видно, здорово к бою готовились, экипировались отлично. Один из них ко мне подошел, нож к лицу поднес и говорит: “Уши тебе, что ли, пообрезать?” А мне уже все равно, что дальше будет. Страх куда-то улетучился, да еще и несколько трупов боевиков на полу увидел. Наверное, моя работа. Ну, думаю, все — хана мне. Вот тогда будто все у меня прояснилось — терять-то ведь уже нечего. Правой рукой в кармане гранату нащупал. Я-то в горячке о ней совсем забыл. А тут словно рефлекс сработал. Решил, взорвусь, так взорвусь, все лучше, чем с отрезанной головой лежать…
Чеку я осторожно выдернул. Одним указательным пальцем. Сколько потом пытался повторить этот способ не получалось. Они щелчка не услышали. Стояли вокруг меня, совещались, что со мной делать. А я в это время вытащил гранату и подкинул вверх прямо над ними. Они в ступор какой-то впали, а я бросился прочь. Зацепился за какой-то гвоздь, упал. Сразу взрыв. Я вернулся — смотрю боевики мертвые лежат, их по стенам размазало, схватил автомат, разгрузку и побежал в другой класс. Там в дырку в полу залез — какая-то вентиляционная шахта была — и пополз под деревянным настилом. Получилось аж в соседний класс доползти. Боевики заметили, куда я вбежал, потому что через несколько минут там стали взрывы раздаваться. Они гранатами комнату закидывали. Я оглох совсем. Дышать нечем. Потерялся и во времени, и в пространстве.
Не знаю даже, долго ли я в таком состоянии был. Но потом очухался и снова пополз по тоннелю этому — гляжу, ноги в кирзовых сапогах, а потом еще одни — в кроссовках. Сразу насторожился — свои или бандиты? И тут сквозь туман слова русские услышал. Да и голос вроде знакомый это Серега Ярин оказался. Я его зову, а он не может понять, откуда голос доносится. Он подумал, что тут где-то под полом боевик укрылся и стал стрелять. Слава богу, не попал. Пришлось на чистом русском языке ему объяснить, чтоб он не дурил. В общем, еле вытащили меня из дырки этой. Они, оказывается, меня искали. Слышали взрывы. Видели и тот взрыв моей гранаты, который несколько боевиков уложил. Думали, что я в плен к боевикам попал.
А скоро к школе наши подошли, подкрепление. Выбили боевиков и положили их там немало. Как мы потом узнали, это был отряд, что-то типа спецназа басаевского. Поэтому у них и маскхалаты были, и вооружение отличное, и, кстати, одеты они были в камуфляжную форму. Они рассчитывали на внезапность, на свой опыт. Но и мы к тому времени тоже повоевали немало”.
Подкрепление подошло вовремя. Когда полковник Груднов окончательно разобрался в ситуации, он принял решение немедленно перебросить на правый берег Сунжи для помощи державшим оборону в школе нальчикцам подразделения 8-й бригады, усиленные гранатометчиками 255-го мотострелкового полка, расчетами АГС-17. Сам отправился вместе с резервом. Заняв позиции возле обоих зданий и закрепившись на первом этаже в не захваченном бандитами левом крыле русской школы, подоспевшие на помощь бойцы обрушили на бандитов всю мощь огня. Это был бой, что называется, окно в окно. Боевики пытались отстреливаться, но вскоре поняли, что еще несколько минут — и они все останутся здесь в школе навсегда. Побросав своих убитых, уцелевшие бандиты вырвались из школы. И пока они отходили в частный сектор, по ним также велся интенсивный огонь. Басаевский отряд понес значительные потери. Хотя еще сутки назад он рассчитывал совсем на другое. К сожалению, с собой боевикам удалось увести трех захваченных ими ранее военнослужащих бригады.