Последним пунктом нашего пути по следам уходящих боевиков стал Катыр-Юрт. Мы подошли к нему 5 февраля. Он к тому времени уже был окружен со всех сторон. Стали проводить спецоперацию. Несколько дней бились там с “духами”. Тяжело Катыр-Юрт нашему отряду дался. Около 30 погибших и раненых в один день — у нас раньше таких потерь не было. Моральный удар, конечно, страшный по отряду. Но никто не сломался. Наоборот все, даже молодежь, рвались в бой. Да, потери большие, но это не значит, что мы воевать не умеем. Просто бывают такие ситуации, когда без потерь не обойтись. Так в Катыр-Юрте и было. По нему же и артиллерия работала, и авиация. Не село — одни развалины. Но “духи” в подвалах пересидели, и большинство остались живы. Кто смог, все поуползали в горы, в другие села. А в Катыр-Юрте остались одни наемники и смертники, им терять нечего было. Это и не их село было, поэтому они ни нас, ни мирных жителей, ни дома — ничего не жалели. Половина из них — под наркотой. Вот мы их и давили. Надо было просто идти и воевать, давить и еще раз давить, чтобы они поняли: для них здесь земли нет и не будет. Чтобы они, как тараканы, из села выползали.
Они и выползали. Когда на следующие дни засады ставили на пути их отхода из села — а они пытались уйти в горы — сколько мы их покрошили! Я помню, на нас вышла по сухому руслу реки банда. Мы их в упор расстреливали, гранатами закидывали. А они, вместо того чтобы отходить, лезли вперед, по трупам своих же. У них одна цель была — горы, горы”.
Сергей Т., в 1999–2000 гг. пулеметчик отряда специального назначения “Росич” внутренних войск, сержант:
“Приехали на окраину Алхан-Калы, все группы распределили. Первыми пошли в дозор опять я и еще двое пацанов. На одной из улиц встретили одного местного жителя, а может, это боевик был переодетый — не знаю. Остановили его, допросили, он и сказал, что в село вошло около 2 тысяч боевиков. Ни фига себе, думаю, — 2 тысячи. Да здесь одним нашим отрядом ничего не сделать. Тут поступил приказ отойти, передали, что сейчас будут работать минометы. Мы отошли в сторону — чуть на растяжку не напоролись, эти боевики там все вокруг заминировали.
Переночевали на окраине села, а с утра опять зашли в село, дошли до больницы. Там в это время уже артиллерия работала, авиация.
Потом уже и переговоры начались о передаче пленных, раненых. Возле больницы, до которой мы дошли, два “пазика” стояли, полные раненых боевиков.
А подвалы больницы, до которой мы дошли, были забиты ранеными. Это они, когда выходили через минное поле — у кого ступни оторваны, у кого ноги. В самой больнице при входе лежал какой-то наемник, видно, матерый был — такая борода у него здоровая. Держался рукой за живот. Все под разгрузкой было у него забито тампонами, видно, долго мучался. А в самой больнице кругом валялись ветровки всякие, разгрузки, снаряжение, оторванные ботинки, все стены были в крови, все матрасы были в крови. И смрад страшный стоял. Жутко. Вся больница в крови. Круто им на выходе из Грозного досталось. Потом уже подъехала машина, мы стали оружие сгружать на наш БТР, пересчитывали его. И снова вечер — и команда поступила выходить из села. Обидно, что боевики сумели выйти из Алхан-Калы. Кто мелкими группами, кто в одиночку — через Сунжу ушли в направлении гор. Если бы мы с юга стояли, мы бы много их там положили. А они ушли с другой стороны.
Конечно, мало людей на такое село было, чтобы блокировать его полностью. Алхан-Кала — довольно крупный населенный пункт. И хоть даже с нашей стороны было фактически два отряда специального назначения, ОМОН, СОБР, а на деле получалось, что человек 30 по улицам идет полосой. Этого мало. Потому что боевики нас останавливали огнем с заранее подготовленных позиций. Трудно было идти вперед. Боевики оставили прикрытие, задача которого была задержать нас, бросили раненых и вышли из села. Так вот нам и пришлось за ними потом по пятам идти — Валерик, Закан-Юрт, Шаами-Юрт, Катыр-Юрт, Гехи-Чу”.
Результат операции по ликвидации прорвавшихся из Грозного боевиков известен: несколько сотен их нашли смерть на минных полях под Грозным, немалое число погибли в селах предгорной Чечни. Ранения получили Шамиль Басаев, Турпал-Али Атгериев, Ахмед Закаев. Погибли одиозные личности чеченского сепаратизма Хункар-Паша Исрапилов, Леча Дудаев, немало более “мелких” полевых командиров, “бригадных генералов” и иже с ними.
Виктор Барсуков, в 1999–2000 гг. заместитель командующего группировкой федеральных войск “Западная” по внутренним войскам:
“Под Гехи-Чу можно было подвести итог операции, начатой в Алхан-Кале. Более 150 задержанных бандитов, 548 трупов было изъято. Всё остальное чеченцы успели закопать в Алхан-Кале, а эксгумировать мы, естественно, не стали. Там огромное количество зарыто в ямах или прикопано. А в Шаами-Юрте и Катыр-Юрте их и не вывозили, просто уже сил не было. Как правило, после нас там проводились милицейские операции с привлечением подразделений Минюста… В войсках и техники-то столько нет, чтоб столько тел вывезти. Остановились на этой цифре, не было желания завышать — 548 трупов боевиков. По нашей оценке, и это было подтверждено радиоперехватами, в общей сложности за этот рейд, “рейд смерти” в “долине смерти” (это их эпитеты), они потеряли только убитыми свыше полутора тысяч”.
Вместе с тем трезвая оценка этого драматичного эпизода “грозненской битвы” рождает все же не очень оптимистические выводы. Значительная и весьма многочисленная часть группировки бандитов, более месяца державших оборону Грозного, сумела вырваться из блокированного города и, оставляя кровавый след, ушла в горы. Объективный взгляд на прорыв и последующий бандитский рейд не оставляет сомнений: как бы ни готовились войска, отвечающие за блокирование Грозного, столь крупный прорыв бандитов на узком участке, их отчаянный напор в стремлении вырваться из мышеловки стал неожиданностью и для солдат, стоящих на блокпостах, и для командования группировки российских войск. Какой бы крупный и ощутимый урон ни был нанесен басаевским ордам, не удалось сделать главного — вовремя создать на участке прорыва мощную заградительную группировку войск, способную нанести решающий (именно решающий) и окончательный удар по бандформированиям. Причины можно найти разные: и объективные, и субъективные, но факт остается фактом: около тысячи боевиков, среди которых были как раз наиболее подготовленные и фанатично настроенные наемники, ваххабиты, сумели уйти в горы вместе со своими главарями, которые не пойманы до сих пор… А ведь это был реальный шанс уже тогда окончательно переломить хребет террористическому интернационалу в Чечне.
Михаил Паньков, в 1999–2000 гг. командующий группировкой внутренних войск на территории Северо-Кавказского региона РФ:
“Я помню тот момент, когда Басаев пошел по минным полям. Пошел он на южном направлении. Можно, конечно, оптимистично оценивать ту нашу операцию. Боевики действительно понесли ощутимые потери, но остается много вопросов. Там выполнял задачу по блокированию армейский полк. И, несмотря на значительные потери, многим бандитам удалось выйти из кольца практически на том направлении. И пошли на Алхан-Калу и так далее… И потом началось… Сколько сил мы потратили на то, чтобы добить этих вырвавшихся боевиков, среди которых было огромное количество фанатичных ваххабитов, наемников-арабов! Им ведь нечего было терять, они в тех селах потом бились со звериной жестокостью. Мы несли значительные потери, мирные жители очень страдали. Трудно сейчас говорить, но если бы мы полностью уничтожили ту прорывающуюся из Грозного группировку боевиков, ситуация в дальнейшем была бы совсем иной.
А бандиты к прорыву готовились тщательно. В этом им не откажешь — перед тем, чтобы что-нибудь осуществить, они проводит тщательнейшую подготовку. Любую операцию очень серьезно планируют, готовят, обеспечивают и разведкой, и всем остальным.
Нам, к сожалению, не удалось столь тщательно подготовиться к этому прорыву. Здесь есть и объективные причины. Ведь что такое заблокировать Грозный? Мы ж не могли через каждые 20 метров посадить бойца. Большие силы воевали непосредственно в городе, вели бои на подступах к горам. Поэтому блокирование проходило, как правило, опорными пунктами. Вот в чем дело. А ночи длинные зимой. Ничего не видно, электричества нет. Тем более там железнодорожное полотно было, лес, река”.
Подробности того ночного прорыва боевиков вообще достаточно противоречивы, вплоть до того, что в российской печати появились сведения о причастности к исходу боевиков из Грозного опального российского олигарха и бывшего замсекретаря Совета безопасности Бориса Березовского. Ряд газет сообщили, что он якобы еще в декабре 1999 года предложил выпустить боевиков из блокированного Грозного или договориться с ними о сдаче города без штурма. По данным журналистов, такие переговоры с осажденными в январе 2000 года велись через Бислана Гантамирова и боевикам предлагали несколько миллионов долларов. Однако затем переговоры объявили хитрым обманом бандитов, которых удалось заманить в “безопасный коридор” на минное поле. Насколько можно верить такой информации — трудно сказать, учитывая скандальную репутацию Березовского, не упускающего возможности дискредитировать российскую власть любыми способами.
Мы же можем привести лишь версию самого выхода бандитов из города. По некоторым данным, первым в колонне на этом участке шел Шамиль Басаев с небольшой группой приближенных боевиков. Он нарвался на минное поле, где ему и оторвало ногу, часть его “сподвижников” погибли, однако им удалось пройти сквозь блокпосты российских войск и укрыться в н.п. Ермоловский. Гремевшие ночью по мере прохождения басаевской группы по минному полю взрывы были немногочисленны (группа была небольшой), поэтому серьезного внимания со стороны стоявших в оцеплении военнослужащих не привлекли. Басаев сумел уковылять с этого поля смерти. А уже за ним через заминированный участок блокирования пошла основная масса боевиков. И вот тут уже грохотало без остановки! Кроме того, бандиты попали под перекрестный огонь российских военных, много бандитов утонуло в Сунже. Среди боевиков была очевидная паника, они бежали по трупам своих соратников, но значительная часть сумела уйти из западни.