зами с огромным сумнианцем рядом, задержав взгляд несколько дольше, чем было необходимо, чтобы донести свою мысль. В ответ гигант широко и гордо улыбнулся. Она вновь повернулась к Коулу. — Со временем ты узнаешь наши обычаи.
— Внемли словам госпожи, личинка, — изрек сумнианец, подкрепляя свои слова жестом копья. — Или я вырву твои глаза.
Белая Госпожа подняла совершенную руку.
— Благодарю, генерал, — и вновь обратила взгляд на Коула. — Как я понимаю, тебя спасли с сонливийского корабля. Что ты делал на Опухоли?
Коул сделал глубокий вдох. Пришло его время. Нужно произвести хорошее впечатление.
— Нас отправили туда добывать магию, — сказал он. — Большинство людей на борту были заключенные и не имели права выбора.
— И ты был одним из таких заключенных?
Он кивнул.
— Там было два корабля. «Искупление» и «Красный приз». Я находился на первом.
— Капитан сказала мне, что корабли были разделены. Похоже, вы бежали от своих тюремщиков, перед тем как Опухоль вас опрокинула.
Коул расправил плечи.
— Выходит, они откусили больше, чем могли прожевать, — с несколькими заключенными. — Стараясь произвести впечатление, он скрестил пальцы рук и вывернул ладони наружу, так, что суставы звонко хрустнули. — Особенно с одним из них. Некоторые люди просто отказываются сидеть на цепи.
Белая Госпожа подняла бровь с таким поразительным совершенством, что он, не удержавшись, уставился на нее с нескрываемым восхищением. Сумнианский генерал нахмурился.
— Я предупреждал тебя, личинка.
Коул решил, что ему хватит уже терпеть такое обращение.
— Меня зовут Даварус Коул, — провозгласил он. — Я сын Иллариуса Коула, знаменитого героя. Мне было восемь лет, когда я видел, как моего отца убили люди Салазара. Я поклялся, что однажды увижу смерть этого ублюдка. Я стою перед вами не как враг, но как друг.
Женщина справа от Белой Госпожи неожиданно подняла взгляд.
— Иллариус Коул? — воскликнула она. Ее голос звучал непривычно резко, но с явным сонливийским акцентом.
Белая Госпожа, казалось, не услышала ее.
— Я располагаю тремя тысячами сумнианских воинов под командованием отважного генерала Зана. Мои шпионы в Сером городе обеспечивают меня всей необходимой информацией. Что ты можешь предложить такого, чего у меня еще нет?
Коул нахмурился. Разговор пошел не вполне так, как он планировал.
— Возможно, вы не знаете, — рискнул он, — но я принадлежу к довольно важной организации — мятежной группировке, которая противостоит Салазару на каждом шагу. Осколки.Ваши шпионы могли о нас слышать.
Белая Госпожа, не сказав ни слова, повернулась к высокой женщине рядом, которая что-то прошептала и затем покачала головой.
— Оказывается, нет, — произнесла лорд-маг.
Плечи Коула поникли.
Неожиданно у него за спиной раздался шум, в тронный зал ввели Трехпалого и тычком поставили рядом с Коулом. Покрытое коростой лицо парня было в синяках, а из правой ноздри свисала кровавая сопля. Он, ясное дело, пренебрег рекомендациями капитана не пытаться удрать.
— А это кто? — спросила Белая Госпожа.
— Его зовут Трехпалый, — быстро ответил Коул, опередив заключенного. — Он — моя правая рука.
Трехпалый бросил на него сердитый взгляд.
— Я — не твоя правая рука.
Коул решил не обращать на это внимания.
— Расскажи ей, как я спас всех вас, Трехпалый. Расскажи им про мой план.
Трехпалый пожал плечами.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Им на нас наплевать, парень. Как только закончат с вопросами, убьют нас обоих.
Белая Госпожа повела пальцем, и Трехпалый неожиданно взмыл в воздух, руки и ноги его были скреплены. Медленно вращаясь, он хватал ртом воздух и сыпал проклятьями. Это выглядело почти забавно.
— Странная вы пара, — заметила лорд-маг. — Спесивый юнец и насильник. Я всегда думала, что можно понять суть человека по тому, с кем он водится. Что же с вами обоими делать… — Она постукивала по совершенным губам наманикюренным пальчиком.
Генерал Зан улыбнулся, обнажив золотые зубы, и положил свое копье на пол.
— Дай каждому из них по клинку, — сказал он, выпрямившись. — Я получу по крайней мере один новый шрам в свою коллекцию, прежде чем избавлю их от страданий. — Он указал на свою могучую грудь, которая смахивала на гобелен, посвященный бесчисленным победам в сражениях.
Коул сглотнул. Трехпалый — довольно здоровый парень, но по сравнению с генералом Заном даже братья Урич выглядели детьми. Пожалуй, и полдюжины обученных солдат не одолеют огромного Зана — будь он с оружием или без него.
— Подожди.
Все оглянулись. Говорила ученая дама, с которой советовалась Белая Госпожа минуту назад.
— Простите меня, госпожа, но я знала отца этого мальчика. С вашего позволения я бы задала ему несколько вопросов.
Лорд-маг кивком выразила свое согласие. Генерал Зан выглядел глубоко разочарованным.
— Скажи мне, Даварус Коул, что ты помнишь о своем отце? — Она выглядела совершенно обычной женщиной, но в ней чувствовалась какая-то спокойная сила, которая вызывала уважение.
— Я знаю, что он был великим человеком, — гордо ответил Коул. Гарретт мало говорил о его отце, возможно, стыдясь того, что ему никогда не удавалось выйти из его тени. — Он погиб, сражаясь с тремя Манипуляторами. Перед смертью он отдал мне свой магический кинжал, Проклятие Мага. Это был его прощальный подарок. Однажды я использую кинжал, чтобы отомстить за его смерть.
Совершенно неожиданно он вспомнил зеленый кристалл кварца, который подарил ему Гарретт, когда он присоединился к Осколкам. Коул сам отказался от этого дара, швырнул кристалл в огонь в приступе гнева. Сейчас он пожалел об этом. Гарретт не столь великий человек, как его отец, но он делал все, что мог.
На его глаза наворачивались слезы. Смущение боролось с печалью. Возможно, он был несправедлив к старому купцу. Коула охватил внезапный порыв вернуться в Сонливию и вновь наладить их отношения.
— А твоя мать? — продолжила женщина, прервав мгновение его слабости. «Держись, — подумал Коул. — Герои не плачут».
— Она умерла, произведя меня на свет.
София была единственным ребенком успешного кораблестроителя. Она и его будущий отец встретились совсем молодыми. По смерти София оставила мужу большое имение, которое унаследовала от своего богатого отца. Иллариус и юный Даварус Коул жили в нем одни, не считая служанки, помогавшей растить мальчика во время частых отъездов отца. Он никогда точно не знал, чем отец зарабатывал на жизнь. До самой его смерти.
— А что случилось с этим заколдованным кинжалом? — спросила советница лорда-мага. В ее голосе слышалось некоторое волнение. Волнение и… страх?
— С Проклятием Мага? У меня, э-э, его сейчас нет.
— Где же он?
— Старый горец украл его. — Признание причинило ему острую боль. Еще раз он проклял Бродара Кейна. «Настырный старый дурень. Мне даже не нужна была твоя помощь».
— Где этот горец?
— Единственное, что я знаю, — он направлялся в Стенающий Разлом, в одном дне езды от Сонливии.
Белая Госпожа раздраженно вмешалась:
— Ты закончила, Брианна?
Советница выглядела задумчивой.
— Госпожа, этот мальчик — наследник оружия, которое является проклятием для таких, как мы. Мне следовало это знать. Я едва унесла ноги из Сонливии. Скажи мне, Даварус Коул, а приходилось ли тебе когда-нибудь испробовать Проклятие Мага против обладающего магией?
Коул не понимал, куда все это идет, но думал, что лучше продолжать говорить — особенно с учетом того, что на него злобно пялится генерал Зан.
— Нет, — сказал он в ответ женщине. — В Сонливии нет живых магов, кроме Салазара. И я планирую когда-нибудь его убить.
Брианна кивнула и повернулась к Белой Госпоже.
— Я бы поговорила с вами наедине, госпожа. Этот мальчик может оказаться нам очень полезен.
Коул затаил дыхание, пока лорд-маг обдумывала просьбу советницы.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Возьми его в Звездную башню. Я пошлю за ним, когда его судьба будет решена.
Трехпалый снова изрыгнул проклятие. Белая Госпожа бросила на него злой взгляд, в ее чарующих лиловых глазах явственно читалось отвращение.
— Уберите отсюда эту шваль и заключите под стражу неподалеку от мальчишки. Он злоупотребил правом сильного и теперь должен понести наказание за свои преступления.
— Тебе следовало позволить мне разобраться с ним, — проворчал сумнианский генерал, когда служительницы Белой Госпожи окружили Коула и Трехпалого. — Посмотреть бы, как ему понравится копье в заднице. — Он опустил руку на изрядно выступающее под кожаной юбкой мужское достоинство, и в его взгляде сверкнуло нечто вроде предвкушения удовольствия. — Или мой член.
От этой мысли Коула снова затошнило.
ПОРОСЯЧЬИ ВРАТА
Шлеп.
Бродар Кейн поднял ногу в сапоге и снова опустил. Почувствовал, как она погрузилась в грязь. Его кожа горела, а тело дрожало так, словно вот-вот застрянет, но они почти добрались. Одна нога, другая. Одна нога, другая. Одна нога…
Саша взвизгнула, когда он наткнулся на нее, и оба чуть не свалились в грязь. Он удержал равновесие, но из-за этого усилия разошлись некоторые швы. Рана на животе взорвалась адской болью.
— Извини, девочка, — выдохнул он, тщетно пытаясь скрыть боль.
Деревня оказалась дальше, чем они предполагали. Солнце некоторое время назад исчезло, и теперь они с трудом продвигались в кромешной тьме, нещадно поливаемые безжалостным ливнем, который превратил холмы в скользкую топь. Кейн несколько раз приземлялся на собственную задницу, весь вывалялся в грязи, а последний час его била лихорадка. Он продолжал двигаться только потому, что его манил слабый свет факела вдалеке.
— Чертов дождь.
Волку явно не по себе, из-за ливня его ожоги болезненно зудели. У него с самого начала было скверное настроение и становилось все хуже по мере приближения к деревне. Айзек устало тащился в хвосте унылой группки. Тяжелые условия, казалось, подавили даже его вечную жизнерадостность.