– Вы, джентльмены, получите большинство в совете. Завтра из Тикондаги ожидается ваша мать…
Повисла напряженная тишина.
Сэр Джон не понимал, что он такого сказал.
Наконец сэр Гэвин то ли засмеялся, то ли всхлипнул.
– Я полагаю, аббатиса привезет с собой сестру Амицию? – спросил он.
– Разумеется, – улыбнулся сэр Джон, – она очень важна для нашей обороны.
– Хорошо, – Габриэль кивнул, – налейте мне еще вина.
Часом позже сэр Гэвин сидел у постели брата, наряженного в чистую рубаху и немного пьяного после вина и нескольких кувшинов воды.
– Брат…
– Я в порядке. Все будет хорошо, – уныло улыбнулся Габриэль, – ты иди.
– Я останусь.
– Я еще не умираю, черт бы тебя побрал. Поверь, я справлюсь. А ты почти год ее не видел! Вали! В конце концов, она должна узнать, что матушка может притащиться сюда.
– Господь всемилостивый, я и не подумал. – Гэвин хлопнул себя по лбу. – Боже мой…
– Именно, – подтвердил Габриэль, – иди. Я останусь здесь и сыграю свою роль до конца. Возвращайся. И не отчаивайся, худшее уже миновало.
Гэвин посмотрел на брата слишком понимающим взглядом.
– Не миновало.
– Я не понимал, как его люблю, – нахмурился Габриэль, – нет…
– Я понимал, – Гэвин вздохнул, – с самой свадьбы Кайтлин. Он стал одним из нас, как будто провел с нами многие годы. Господи, ты только послушай меня. Я сам провел с тобой всего год.
– Я всегда так действую на людей. – Габриэль сумел улыбнуться. – Поцелуй леди Марию от меня. Приводи ее к нам, если она переживет матушкино пришествие. Если не переживет, не приводи. Мы поедем на юг через пять дней.
– Ты все еще хочешь попасть на турнир?
– Гэвин, у меня есть планы. И другие планы. Нелл! – крикнул он, и Нелл немедленно появилась. – Нелл, я хочу должным образом извиниться за свое поведение.
– Извинения приняты, – буркнула Нелл.
Гэвин расхохотался:
– А большего ты и не заслужил.
– Нелл, принеси чехол со свитком. Тот, из слоновой кости.
Нелл, не говоря ни слова, ушла в соседнюю комнату. Вернулась с чехлом.
– Если я умру, сделайте так, как здесь написано, – провозгласил Габриэль. – Мастер Смит сказал, что, пропустив турнир, мы, скорее всего, об этом пожалеем. Очень полезно. Как по мне – хотя я не слишком-то доверяю миру, – Планжере только что потерял сильного мага, которого полностью контролировал, и его демоны понесли серьезные потери. Я намереваюсь разнести весть о том, что он напал и бежал, – в улыбке Габриэля не было радости, зато проявилось хищное предвкушение, – и потерял четырех виверн. Это подорвет их доверие к нему.
– И? – спросил Гэвин, принимая свиток.
– И я не собираюсь оглашать свои планы вслух, братец. По нескольким причинам. – Он поджал губы. – Прочитай свиток. Дай его Тому и Майклу. А потом верни мне, чтобы я его сжег.
Свиток притягивал Гэвина к себе, как пламя притягивает мотылька. Он уже читал. Потом присвистнул и поднял голову:
– Пресвятая дева! А кто еще это знает?
– Гельфред. Ранальд. Кронмир. Но, честно говоря, никто из вас не знает всего, что знаю я.
– А ты нам доверяешь, сразу видно, – сказал Гэвин.
– Если я погибну, все это достанется тебе.
– Ты почти погиб, между прочим.
– Да, я должен был умереть, – согласился Габриэль.
Плохиш Том, которому не хватало спокойствия и расторопности кузена, разделил свои стада на несколько частей в полях к югу от Альбинкирка. Посыльные немедленно нашли ему этрусского посредника и писаря из отряда сэра Джеральда, и они взяли на себя финансовую ответственность за треть стада, наняли прямо на месте два десятка капитанских солдат, торопливо переданных под начало Изюминки и сэра Гэвина, и уехали на запад, на ярмарку в Лиссен Карак.
Плохиш Том бесился из-за задержки, но сделать ничего не мог. Поэтому он прочитал свиток, который передал ему сэр Майкл, ухмыльнулся бывшему капитанскому оруженосцу и вернул свиток. Осушил чашу вина и посмотрел на сэра Майкла.
– Я собираюсь отправить Кайтлин в Лиссен Карак, – сообщил тот.
Плохиш Том налил себе еще вина.
– Он чуть не погиб, а меня рядом не было, – внезапно сказал он.
– И меня.
Том посмотрел в глаза другому рыцарю. Вдруг оказалось, что они почти одного роста.
– Я не хочу быть где-то далеко, когда он уйдет. Я хочу стоять в стене щитов. Я хочу нанести последний удар над его телом. Я хочу, чтобы девы-воительницы унесли меня вместе с ним.
– Не сказать, что ты добрый христианин, а, Том?
Том проглотил вино и очень тихо спросил:
– Ты это читал?
Майкл кивнул.
– Титьки Тары!
Майкл обдумал эту мысль. Потом улыбнулся.
– Ну да, – и ушел, собираясь провести с женой последние несколько часов.
Кайтлин, как всегда, не думала о себе, ничего не требовала и была озабочена нуждами других. Она хотела, чтобы Майкл отвел ее к капитану, но Майкл был против и к тому же знал, что сэр Гэвин утром уехал кататься.
– Дай капитану поспать, – велел он, – увидишь его утром, на похоронах священника и детей. – В голосе его звучала натужная беззаботность.
Кайтлин гораздо лучше солдат понимала, кем был капеллан для капитана, но все же согласилась и провела ночь, свернувшись в объятиях мужа. Утром, хорошо выспавшись, она с трудом подняла с постели свое погрузневшее тело.
– Теперь я уже не самая милая девушка в долине.
Сэр Майкл опустился на колени и поцеловал ей руки.
– Он был хорошим священником, – сказала она, – он венчал нас. Майкл улыбнулся.
– Калли говорит, что он умер, исцеляя капитана. И что… – Он осекся.
– Что такое? – нахмурилась Кайтлин.
– Калли – Калли, а не какой-нибудь святоша – рассказывает, что человек в грязной рясе опустился на колени рядом с капитаном и тот очнулся.
– Святой? – Кайтлин перекрестилась.
– Мне это не нравится, – нахмурился сэр Майкл, – мне нравилось с ним драться.
Весенний дождь омыл город. Лило как из ведра, и торф, все еще не отмерзший после зимы, стал мягким и топким, как гора мокрой шерсти.
Все рыцари города облачились в броню, а оруженосцы проклинали их.
Епископ Альбинкиркский стоял под дождем рядом с простыми деревянными гробами. Один гроб был пуст – он предназначался пропавшему ребенку. В гробу бедняги Робина лежали только красные ошметки, перемолотые и пережеванные бесятами после того, как лошади понесли. Хозяйка форта стояла у гробов своих детей, и старшая дочь рядом с ней. Но теперь она носила алый камзол войска, и даже под дождем видно было, что держится она отчужденно.
На гробе священника лежало знамя ордена Святого Фомы, а еще распятие, шлем и латные перчатки.
Как и все присутствующие, епископ промок насквозь и замерз.
Он поднял руки к небу:
– Какие слова будут достойны деяний этих людей? Как я могу выразить материнское горе? Или бессилие рыцаря перед лицом смерти?
Только дождь нарушал тишину. Габриэль передернул плечами.
– В начале было слово, – сказал епископ. «Слово» раскатилось эхом. – Только истинным словом, только логосом можно говорить об этом. Слово пребывало в начале и будет в конце, оно Альфа и Омега, Первый и Последний. А нам всем остается только терпеливо ожидать воссоединения с ним. – Он стоял, раскинув руки, с которых свисало промокшее одеяние, и смотрел в небо.
Возможно, собравшиеся ожидали вспышки молнии или иного знака с небес, но ничего, кроме порыва ледяного ветра, не возникло.
Шесть рыцарей: сэр Габриэль, сэр Томас, сэр Гэвин, сэр Майкл, лорд Уимарк и госпожа Элисон – опустили отца Арно в глинистую яму. Кучу свежей земли – забросать могилу – Тоби заботливо прикрыл промасленной тканью. То же самое он сделал для каждого мертвого лучника, пажа, оруженосца, ребенка. Промокшие рыцари одного за другим опускали мертвецов в землю и засыпали их сверху.
Хозяйка форта рыдала. Когда мимо нее пронесли последний гроб, она дотронулась до него и отвернулась.
Сэр Габриэль стоял рядом с епископом.
– Вы сильный человек.
– Сегодня моих сил не хватило на то, чтобы мать почувствовала любовь Господа, – пожал плечами епископ, – меня не интересует благочестивая болтовня.
Сэр Габриэль кивнул. По спине у него стекала ледяная вода. Стеганая куртка промокла насквозь.
– Он был великим человеком, – неожиданно для самого себя сказал сэр Габриэль.
– Вы его любили? – спросил епископ.
Сэр Габриэль отвернулся. Потом медленно проговорил:
– Он был хорошим солдатом, и мои люди любили его.
– А вы?
– Зачем вы спрашиваете? – Броня Габриэля вернулась на место. Он улыбнулся. – И у меня впереди еще много благочестивой болтовни.
Он подошел к своим воинам. Они стояли как на параде. Рыцари, солдаты, потом оруженосцы, лучники и, наконец, пажи. Готовые к нападению виверны или кавалерийской атаке. Или к плохим новостям.
Капитан стоял под дождем. Поднял голову и посмотрел на них.
– Когда мы совершаем ошибки, люди гибнут. Когда мы хорошо делаем свою работу, гибнут другие люди. Смерть – часть нашего ремесла. И она несправедлива, как и наше жалованье. Почему ребенок? Почему не старик вроде Кадди?
Несколько отчаянных рискнули усмехнуться. Капитан огляделся.
– Я не знаю. Я не знаю, почему погиб Арно, а не я. Но, с другой стороны, я точно знаю, почему погиб Арно, почему погиб Робин и почему мы все стоим здесь под дождем. Мы здесь, потому что мы сделали выбор. Мы выбрали сражаться. Некоторые из вас вступили в войско, чтобы сражаться за то, что вы любите. Некоторые воюют друг за друга. Кто-то – за золото и драгоценности. Некоторые – потому, что хотят совершить что-то хорошее. – Он снова огляделся. – Но ребенок не выбирал сражение. И его мать тоже.
Он пожал плечами.
– Я хочу сказать, что нам известно, кто их убил. Мы находимся в гуще битвы. Епископ напомнил вам о милосердии Божьем. Я знаю только одно: я не забуду, почему они погибли, и когда настанет время… – Он сделал глубокий вдох, и все, кто стоял в первом ряду, заметили, какие красные у него глаза. – Если мне суждено дожить до этого мига, мой меч не задержится в ножнах…