– Вы обещали нам безопасность! – орал Рэндом.
Но король уже ушел из зала, а у трона стоял де Рохан.
– Постарайтесь получить удовольствие от нескольких следующих часов, – улыбнулся он, – это мой вам подарок.
Рэндома и мистрис Анну утащили из зала, провели по лестнице мимо прачечной – в направлении подземелий.
Секретарь архиепископа всегда был очень занят. Он ушел из дворца поздно, одетый в простую коричневую рясу странствующего монаха и сопровождаемый двумя стражниками.
За воротами стояла толпа харндонцев.
– Господин, – прошептал один из стражников, – мы не можем туда идти. Нас на части разорвут.
Ученый доктор переводил взгляд с одного испуганного лица на другое. С тех пор как он узнал, на какую жестокость способны галлейцы, его очень удивляла их немыслимая трусость.
Мэтр Гри и сам не был беззащитен. Он надул щеки.
– Прекрасно. Можете храбро охранять дворец. Я собираюсь выпить вина. – Он ткнул стражника в грудь.
Тот испуганно отпрыгнул:
– Какого хрена!
– Уроните меня на землю, – сказал мэтр Гри, – и ступайте обратно. Стражник улыбнулся щербатой и нерадостной улыбкой и ударил.
Мэтр Гри полежал на булыжнике, пока шаги не стихли, и поднялся. Старуха, похожая на ворону, помогла ему встать, и он благословил ее.
– Вот бы Господь покарал этих галлейцев, – сказала она.
Мэтр Гри присоединился к толпе. Некоторое время он двигался вместе с ней, собирая полезную информацию, а потом ускользнул в город.
Трактир «Ангел» стоял в Уотерсайде, за переулком Парусных Мастеров, всего через пару зданий от «Дома с веслом». Трактир был миниатюрной крепостью – четыре здания окружали внутренний двор, куда выходили все балконы. В разгар лета здесь выступали актеры, менестрели, трубадуры, мимы, акробаты и просто бродяги, а сам трактир пользовался дурной славой, хотя все знали, что еда и выпивка здесь хороши. Сюда часто заходили матросы, офицеры и солдаты.
Мэтр Гри оказался единственным монахом в зале. Но переодеться ему было негде, а бродячие монахи иногда посещают таверны. Он присел за общий стол и стал слушать.
В округе сожгли несколько домов. Местные были в ярости, и через полчаса мэтр Гри понял, что, узнай они, что он галлеец, не пощадили бы и его. Он уже жалел, что пришел. Ненависть их была так ощутима, что его мутило, и ему приходилось слушать бесконечные поношения.
Он умел думать и теперь размышлял, зачем его хозяин разжигает эту ненависть. Вино было ужасное, пиво отменное.
– Вам не нужен писец? – спросил кто-то.
Он был высокий, в темных волосах блестела седина. Поверх добротного зеленого шерстяного гамбезона он надел коричнево-зеленый плащ и черный шерстяной худ, отделанный горностаевым мехом. Садясь, он снял худ.
Мэтр Гри не ожидал увидеть ничего подобного. У человека остались на месте все зубы, не было шрамов на лице, он не косил.
– Вы… – начал мэтр Гри.
Еще у человека был кинжал с черной рукоятью, такой длинный, что сошел бы за меч.
– Свободен, – радостно сказал он.
«Дом с веслом» стоял совсем близко, и в «Ангеле» своих шлюх не держали. В трактире прислуживал мальчик, невысокий, пухлый и жизнерадостный. Точнее, был бы жизнерадостным, если бы галлейцы не убили его старшего брата.
– Иностранец! – обвинил он хорошо одетого пришельца.
– Я из империи, – поклонился человек.
– Не чертов галлеец? – уточнил мальчик.
Скрыть произношение и акцент было невозможно.
– Нет. Я из империи.
Мальчик пожевал губами:
– А ну скажи что-нибудь на архаике.
Человек развел руками:
– Kyrie Eleison. Christos Aneste.
Мальчик поморщился:
– Ладно, сойдет. Чем вам помочь, мастер?
– Темного эля, – бросил человек в отделанном мехом худе. Посмотрел через стол.
Когда мальчик убежал, он сказал:
– Вы то ли очень храбры, то ли глупы. То ли отчаялись.
Мэтр Гри нахмурился:
– Я так понимаю, вы свободны.
Человек в черном худе склонил голову, соглашаясь.
– Мой хозяин, – сказал мэтр Гри.
– Архиепископ Лорикский, – уточнил второй.
Монах встал:
– Я не думал…
Собеседник замахал руками:
– Вам же нужен осведомитель, – сказал он, – я всего лишь хотел подтвердить свою добросовестность. Кем бы я был, если бы не узнал вас?
Мэтр Гри изучил его:
– Вы иностранец и разузнаете здесь не больше, чем я сам. Как вас зовут?
– Имена здесь не нужны. Через пару дней, самое большее через неделю, если у меня будут деньги, я обзаведусь сетью информаторов, которая сможет узнать почти все. Это всего лишь ремесло. Кто-то добывает золото, а я – людей.
Принесли эль. Имперец глотнул и улыбнулся:
– Неплохо.
– Вы же не думаете, что я дам вам деньги и доверю работу? – спросил мэтр Гри.
Человек криво ухмыльнулся:
– Так будет намного проще. Недоверие все портит.
Мэтр Гри покачал головой:
– Мне нужны сведения о леди Ребекке Альмспенд. Она исчезла.
Человек поджал губы:
– Я слышал это имя, – признался он. – Она же удалилась в добровольную ссылку?
– Хорошо, – сказал мэтр Гри. – Я рад, что вы про нее знаете. Найдите ее, и мы обсудим деньги и сеть информаторов.
Он встал. Человек отхлебнул еще эля и покачал головой:
– Нет.
– Что – «нет»? – спросил монах.
– Я не работаю бесплатно. Никогда. Я достаточно известен. Я не работаю на тех, кто мне не доверяет, и я не работаю бесплатно. Я не буду бродить по улицам, разыскивая пропавшую дворянку. Это опасно, по крайней мере сейчас. Я работаю чужими руками, а это стоит денег.
– А как же я тогда узнаю, что вы умеете работать? – удивился мэтр Гри.
– А как вы узнаёте, что ваш служка зажигает свечи каждое утро? Или приносит потир, когда вы собираетесь служить мессу? Я полагаю, что вы священник. Что я получу, сбежав с вашими деньгами? Эта сумма слишком мала, чтобы ее имело смысл красть.
– Сколько? – спросил мэтр Гри, снова усаживаясь.
Имперец позволил себе улыбнуться:
– Десять дукатов в неделю за каждого информатора, которого я найду. Сто дукатов в неделю мне. Если потребуются другие услуги, у меня есть… друзья, к которым можно обратиться. Их услуги весьма дороги, но все же многие клиенты находят, что это дешевле, чем связываться с любителями.
– Я не согласен, – сказал мэтр Гри.
Человек допил эль и встал:
– Я это подозревал. Я встречусь с вами еще раз. Больше я ничего сделать не могу. Я не встречаюсь с людьми часто. Это вредно. Если вы снова захотите меня увидеть, прибейте к речным воротам дворца кусочек чистого пергамента. Гвоздем. С утра – и вечером я буду ждать вас за этим столом. Или кто-то придет от моего имени. – Он нахмурился. – Не в вашем положении ходить по улицам. И я бы не хотел, чтобы нас видели рядом.
Мэтр Гри опять поднялся:
– Но…
Человек уже отошел. Он задержался у стойки, сказал пару слов, и хозяин проворчал что-то в ответ. Иностранец показал руки, как будто демонстрируя, что он безоружен. Потом запел. Это было крайне нелепо. Он спел короткую песню на архаике. Голос у него оказался красивым. Кто-то в таверне замолчал.
С этим он удалился.
«Ангел» – это «Ангел». За хорошо одетым чужеземцем выскользнули два человека с дубинками. Уходил он очень быстро. Им пришлось бежать следом, и, когда он свернул в переулок Парусных Мастеров, они уже обливались потом.
А человек исчез.
Оба выругались и вернулись в таверну.
Джулас Кронмир легко спрыгнул на землю и покачал головой. И двинулся вниз по холму, к мастерской Пиэла, кружным путем, на который должна была уйти добрая половина вечера.
Рассвет Страстной пятницы выдался дождливым и холодным, как будто весна не собиралась наступать вовсе. До турнира оставалось пять дней, и в Харндоне ходили слухи, что принц Окситанский уже в дне пути от города и что он остановился в Бергоне, городке в Северном Джарсее, чтобы провести день в молитве.
Еще ходили слухи, что с ним сотня копий. И что их было бы больше, но его армия сражается с Дикими в горах. Без него.
– Он идет за сестрой, – говорили люди.
Королевская гвардия – точнее, наемники и проходимцы, из которых она теперь состояла, – ходила по рынкам. Почти все горожане ушли в церковь, и гвардия захватывала рыночные площади одну за другой. Когда вечером люди, усталые и грустные после поминовения Страстей Христовых, вернулись из церквей, на всех углах стояли галлейцы и гвардейцы. Было несколько столкновений, но даже галлейцы притихли перед окончанием поста и после резни, случившейся двумя днями раньше.
Перед самым закатом первый воин короля ехал по городу в сопровождении сотни галлейских копий. Среди них были и альбанцы, местные рыцари, которые поняли, откуда ветер дует, и присоединились к королю. Теперь они шли по улицам, меняя стражу на каждом перекрестке, и везде развешивали прокламацию.
Она сообщала, что судебный поединок состоится во вторник.
Она обвиняла сэра Джеральда Рэндома в измене. И мистрис Анну Бейтс, и женщину по имени Бланш Голд, и леди Ребекку Альмспенд, и сэра Гарета Монтроя, графа Приграничья, и сэра Марка Уишарта, приора ордена Святого Фомы.
И запрещала собираться более чем четверым людям обоего пола по любой причине, а также носить оружие.
Мастер Пиэл сидел в своей маленькой мастерской с лучшими работниками. Герцог стащил копию прокламации с креста на рыночной площади, где горожане обычно ставили майский шест.
– Наверняка снимать ее – преступление, – заметил Сэм Винодел.
– У нас нет времени на всякие глупости, – строго сказал мастер Пиэл. Работники ерзали на месте.
– Что мы будем делать, мастер? – спросил Эдвард.
Мастер Пиэл надул щеки, снял очки, протер их краем рубашки и надел снова. Посмотрел в темноту пятничного вечера.
– Почему они справились так быстро? – спросил он у темноты.
– Вы… – начал было Герцог, но замолчал.
Все посмотрели на него. Он единственный из них родился на улицах, остальные были детьми гильдейцев. Герцог видел мир по-другому.