Просьбы в его голосе не было.
Сэр Хартмут засмеялся:
– Я не научился бы выигрывать войны, если бы поступал так, как проще.
– Люди погибнут в лесах, – сказал де Марш.
– Это не имеет значения ни для меня, ни для тебя, ни для господина Шипа.
– У нас не хватит снегоступов для всех матросов и пехотинцев, – заметил де Марш.
– Они понадобятся только разведчикам, – возразил сэр Хартмут.
Де Марш бросил взгляд на Шипа.
– Может быть, волшебник растопит снег на дороге?
– Нет. Хуранские пленники – те, что не покорятся, – пойдут впереди, – сэр Хартмут махнул закованной в железо рукой, – и утопчут снег. А также срубят деревья и настелют дорогу до западного берега озера.
Де Марш набрал воздуха в грудь:
– А где будет их лагерь? Рядом с нашими людьми?
Сэр Хартмут покачал головой:
– Лагерь? Они будут работать, пока не сдохнут. А потом мы пошлем вперед следующих. Они не христиане. Не подданные моего короля. Они даже не люди. Пусть умирают.
– Ты пошлешь на смерть три тысячи женщин и детей, чтобы они выстроили дорогу для армии? – вопросил де Марш.
– Они пошли против меня, – сказал сэр Хартмут, – пусть расплачиваются. Таков закон войны.
Де Марш переводил взгляд с сэра Хартмута на Шипа и обратно.
– Не могу сказать, кто из вас двоих хуже. Я пойду вместе с бедными дикарями, которых вы гоните на смерть. Я не смогу жить, глядя на то, что вы творите.
– Не будь сентиментальным ослом, – отрезал сэр Хартмут.
– Я человек, – отозвался де Марш. Тон его говорил то, чего не сказали слова.
Даже Шип почувствовал легкий укол гнева.
– Мы заняты такой глобальной операцией, что ты не способен ее даже вообразить, – сказал Шип. – Мои силы уже на юге Альбинкирка, удерживают там наших врагов. Парой человек больше или меньше…
– Я благодарен Господу за то, что не в силах вообразить ваши деяния. – С этими словами де Марш резко развернулся и ушел.
Сэр Хартмут велел оруженосцу:
– Задержи его. Избей до полусмерти и свяжи. Матросы не должны этого увидеть.
Оруженосец побежал по снегу, а сэр Хартмут повернулся к Шипу:
– Он стал дурнем. Но если я позволю ему сделаться еще и мучеником, его моряки будут для нас потеряны. Они не станут сражаться, а они лучше всех моих солдат.
Шип устал от всего этого и от мелких человеческих ссор.
– Два дня, – сказал он.
– Два дня, – кивнул сэр Хартмут.
Сэр Джон Крейфорд проснулся в странном месте. Он не сразу понял, где находится. Потолок был белый, с роскошными старыми балками, покрытыми резьбой в виде сотен переплетенных драконьих хвостов. Трещины между балок затянула паутина.
Два узких окна прикрывали тяжелые дубовые ставни, почти не пропускавшие света. В крестообразные прорези в ставнях можно было стрелять из лука или арбалета.
Глядя на окна, он вспомнил, где он. Рядом с ним лежала обнаженная Хелевайз. Она не спала.
– Я храпел? – спросил он.
Она засмеялась:
– Только во сне.
– Ты собиралась выгнать меня, когда мы закончим, – улыбнулся он.
– Я уже старая, – улыбнулась она в ответ, – и к тому же до сих пор не уверена, что мы закончили.
Она закинула на него ногу, и они поцеловались, ощущая тепло и запах честного утреннего поцелуя, говорящего о проведенной вместе ночи.
Мгновенно возбудившись, сэр Джон усмехнулся:
– Вчера ты задула свечу.
– Не всем мужчинам нравятся обвисшие груди и раздавшиеся бедра, – прошептала она.
– Почему женщины настолько жестоки к себе?
– Мы учимся этому у своих любовников.
Впрочем, его возбуждение убеждало ее лучше всяких комплиментов.
Они снова сыграли эту вечную мелодию, как играли ее вчера ночью, хотя на этот раз сэр Джон обращал больше внимания на скрип кровати – в конце концов он стал двигаться очень осторожно. Но они так хорошо подходили друг другу; женщина издала звук, напоминающий то ли мяуканье кошки, то ли кашель леопарда – странный, совсем не женственный.
А потом рассмеялась:
– Подумать только, поддаться похоти в моем возрасте.
– Ты исповедуешься в этом маленькой монашке?
– А это тебя смутит, храбрый рыцарь? – парировала она. Положила ладонь ему на грудь и надавила. – Думаешь, хоть одна женщина в этом доме не знает, где ты провел ночь? В доме, где женщин двадцать, ничего не скрыть.
Сэр Джон смутился:
– Я полагал…
Хелевайз встала и открыла ставни.
– Вы на мне женитесь, сэр Джон?
Сэр Джон посмотрел на нее, залитую солнечным светом, и подумал, что никогда не видел такой красоты.
– Я буду счастлив на вас жениться.
– А остальные ваши жены? – спросила Хелевайз.
Это была шутка, но все же не совсем.
– У меня нет больше любовниц. Разве что лет десять назад кто-то порой согревал мне постель.
– Десять лет? – Она уже надела платье. – Неудивительно, что вы находите меня красивой.
Она вышла из-за ширмы:
– Я серьезно, сэр Джон. Я не легкомысленна в любви, и у меня есть дочь, которая к вечерне узнает, чем занималась ее мать ночью. Мы должны заключить помолвку – или больше не приходите в мою спальню.
Она тряхнула волосами и странно посмотрела на сэра Джона.
– Моя дочь кокетничает с младшим братом Красного Рыцаря. Вы об этом знаете? Если я вас обманываю…
– Хочу заметить, миледи, что я вас не заставлял. – Сэр Джон сел.
– Нет. Я просто похотливая смертная женщина, какой меня и создал Господь, – Хелевайз потянулась, – но я не хочу, чтобы моя дочь стала потаскухой из-за недопонимания.
Сэр Джон встал – голый, почти седой – и поцеловал ее.
– Эй, леди. Не нужно угроз и предупреждений. – Он опустился на колено. – Я прошу вас выйти за меня замуж.
Она улыбнулась:
– Джон… – и наклонилась поцеловать его.
Платье она не застегивала, и он почувствовал сильный запах ее тела.
– Эй, я старик и могу и умереть так.
– Старый конь борозды не испортит, – прошептала она.
– Ты сама это сказала, – пробормотал он.
Позже, одевшись и взяв оружие, он вышел во двор, к сопровождавшим его рыцарям и оруженосцам из отдаленных районов Джарсея. Девушки поместья были заняты стиркой, которая непременно требовала их присутствия здесь. Он довольно улыбался, как улыбаются люди, когда все на свете хорошо, но с удивлением отметил, что многие рыцари помоложе не смотрят ему в глаза.
Его оруженосец, Джейми Хоек, уже оседлал огромного огня и все приготовил в точности так, как любил сэр Джон. Из неуклюжего недоросля, который почти ничего не знал об оружии и совсем ничего – о лошадях, Джейми вырос в высокого приятного юношу, и его все любили. Лучшего оруженосца и пожелать было нельзя. Он вел себя тихо, работал усердно и обучился всему, что может потребоваться оруженосцу: управляться с хозяйством, чинить, чистить, мастерить замены. Он умел шить. Умел даже вышивать. Мог выправить вмятину на шлеме.
Мог убить боглина, прикрывая господину спину.
– Капитан, насколько мы понимаем, мы можем принести вам поздравления, – поклонился Джейми.
Сэр Джон поклонился в ответ:
– Вы совершенно правы, господа. Мы с леди Хелевайз обвенчаемся в середине лета.
Теперь все снова смотрели ему в глаза и жали руки, а он подумал: «Какие милые мальчики. Мы были куда хуже». У него ушло несколько дней на то, чтобы найти путь к сердцу сэра Анеаса, очень холодного молодого человека, но его влюбленность в Филиппу, дочь Хелевайз, была очаровательна.
Возлюбленная поднесла младшему Мурьену кубок.
– По-моему, это ужасно, – заявила она, – в возрасте моей матери!
У Анеаса Мурьена мать была совсем другая.
– По-моему, это великолепно, – отозвался он.
– Правда? – удивилась Филиппа.
Они так долго смотрели друг на друга, что остальные рыцари захихикали, а сэру Джону пришлось громко кашлянуть.
Задолго до того, как солнце достигло зенита, сэр Джон вывел свой отряд из отремонтированных ворот поместья, они прошли мимо нового амбара, который каменщики только что сложили. Было достаточно тепло, чтобы копать ямы под фундаменты, и новые каменные амбары росли к западу и к югу от Альбинкирка взамен деревянных, сгоревших в прошлом году.
Отряд двигался на север по сельской дороге, миновал две ревущих, полноводных реки, тщательно обследуя путь перед собой и не боясь промокнуть. Дюжина охотников ехала впереди, изучая все следы на дороге – точнее, на глинистом месиве, в которое превращалась любая дорога в это время года.
Миновал полдень. Пели птицы, везде цвели весенние цветы, и сэр Джон, который почти не удосужился поспать прошлой ночью, начал это ощущать. Он хотел сказать Джейми, что неплохо бы отдохнуть, но тут увидел, что один из охотников возвращается по обочине, где земля была тверже. Ехал он рысью, а на совсем твердых участках пускал лошадь галопом.
Сэр Джон слишком много раз сталкивался с Дикими.
– Надеть шлемы и рукавицы! – гаркнул он. – Затянуть доспехи!
Большинство южан уже научилось не снимать стальных рукавиц в дороге, но мало кто ездил в шлеме.
Оруженосцы и пажи протягивали господам пятнадцатифутовые копья с наконечниками из твердой стали.
– Вперед! – крикнул сэр Джон, на время забыв про усталость. Он повел колонну вдоль дороги, по одному, как будто приглашая засаду ударить. При этом он видел, что его собственные разведчики едут по яблочному саду с другой стороны стены.
Он встретил охотника на углу древней стены.
– Боглины, – выдохнул тот.
– Далеко? Днем?
– Сам видел. Там, за амбаром.
Сэр Джон посмотрел из-под руки.
– Много. Полсотни, не меньше. Отдыхают. Ну, чтоб надкрылья просохли, – объяснил охотник.
– Мать твою, – буркнул сэр Джон, повернулся в седле и сказал лорду Уимарку: – Возьми оруженосцев и очисти склон. До самого ручья за амбаром. Ты же знаешь эту землю?
Лорд Уимарк кивнул. После смерти своего господина он погрузился в себя. Глаза у него запали, под ними пролегли темные круги, но все же он постоянно был настороже.