– Схватки, – буркнула Бланш и обхватила королеву руками.
Королева пришла в себя и выпрямилась. Посмотрела на сэра Габриэля:
– Прошу прощения, милорд. Время пришло.
Гауз слишком много времени провела, глядя в свой древний кристалл и ожидая новостей с юга. Очень трудно оказалось фокусировать шар на одной точке. Это усилие утомило ее – у нее еще оставалась энергия, но не хватало сил ею манипулировать.
Но ей нужно было знать правду, поэтому она продолжала – так ребенок ковыряет болячку. Адские легионы ее врага штурмовали врата бастиона Святого Георгия, и ей пришлось усилить защиту и швыряться в них огнем, пока ее муж не собрал рыцарей и не отбил нападение.
Сэр Анри умер под бастионом Святого Георгия. Там же пала дюжина лучших рыцарей ее мужа, а сам граф, который пережил два десятка битв без единой раны, лишился левого глаза. Но галлейские рыцари и их союзники из-за стены оказались отброшены.
Гауз пришлось лечить выживших. В другое время она бы оплакала Анри, лучшего романтического любовника, которого только может пожелать женщина, – храброго, умного, красивого, твердого и молчаливого.
Граф очнулся, пока она его лечила вместе с несколькими способными девушками – их называли четырьмя ведьмами. Он открыл правый глаз.
– Один из этих ублюдков был в цветах Орли, – прохрипел он, – я его почти достал! – Он снова закрыл глаз. – Боже мой, я потерял Анри.
И вдруг – по очень многим причинам – Гауз почувствовала, что на глаза у нее навернулись слезы. Не только из-за Анри. Из-за мужа. Из-за всех них. Она отослала ведьмочек.
– Мы можем вечно удерживать этот замок, – сказала Гауз.
Муж схватил ее за руку:
– Просто поставь меня на ноги. Их Черный Рыцарь… Это нечто. Я не могу пройти мимо него.
– Он тебя на тридцать лет моложе, старый болван. – За язвительностью Гауз прятала свои истинные чувства.
– Я убил много людей, которые были моложе меня, – мрачно возразил граф. – Ты делаешь мне больно.
Она пыталась вылечить его глаз заклинанием, но он оказался слишком сложно устроен. Ей пришлось ограничиться уничтожением инфекции и защитой от дальнейших повреждений.
– Я не могу спасти твой глаз, – призналась она.
– Ну, я все равно увижу тебя голую, – вздохнул он, – но вот поймать тебя станет посложнее.
Она улыбнулась:
– Я бегаю не быстрее тебя, старый ты козел. Это служанки вздохнут с облегчением.
Она пожала ему руку и ушла на поиски Анеаса. Он был невредим, хотя сражался два дня без перерыва. Он вернулся из Альбинкирка в сопровождении дюжины копий перед самой осадой, и на нем она выстроила всю защиту – незаметную, магическую, смертоносную.
– Ты мне нужен для подготовки к вылазке, – распорядилась она, – твой отец вышел из строя на пару дней. – Сейчас Гауз было не до попыток мужчин командовать самим. Пока она говорила, Шип – или его темный господин – расшатывал ее защиту.
А что происходило в Харндоне?
Анеас, почтительный сын, устало отсалютовал ей:
– Матушка…
– Да, радость моя?
– Кто-нибудь придет нам на помощь? Где Гэвин и Габриэль? – Он поймал ее взгляд. – Возможно, у нас лучшая в мире герметическая защита и самые высокие стены, но вот людей нам недостает.
– Ты же не повторяешь эту опасную ересь где попало, тыковка моя? – проговорила она.
Анеас криво улыбнулся – точно так же улыбались его братья.
– Я излучаю уверенность, – сказал он. – Кто-нибудь придет?
– Сэр Джон Крейфорд ведет северную армию, – ответила Гауз.
Анеас помолчал. Поднял свои перчатки.
– А ты ведь лжешь…
Раньше он никогда ей не возражал.
Она пожала плечами:
– Мы выстоим.
Анеас неохотно кивнул.
– Ты не думала сбежать? – спросил он. – Человек, который называет себя Кевином Орли, пообещал нам всем разные живописные пытки и унижения.
– Орли и гроша ломаного не стоит, – она щелкнула пальцами, – а если я уйду отсюда, крепость падет, и ты прекрасно это знаешь.
– У нас есть убежище, – хмуро напомнил он.
– Меня не схватят. И я никуда не собираюсь. Удерживай стены, мой последний сын. Я буду удерживать волшебника.
Анеас ушел к своим людям, а она взлетела по ступеням наверх. Посмотрела в свой шар. Повела рукой, сдвигая изображение, концентрируя всю свою волю на куске хрусталя.
– Святая Мария Магдалина! – воскликнула Гауз. – Он же умер!
Слишком долго – и этого времени не вернуть – она следила за ужасным зрелищем, которое разворачивалось на юге. Она не представляла, как прошел турнир, но король – ее брат – умер, и тело его завернули в саван. С братом у нее была особая связь, и Гауз легко нашла его даже в смерти. Она осмотрела труп, взглянула на галлейцев и альбанцев, которые вились вокруг, как мухи.
Новый архиепископ произносил речь. Над телом ее брата.
Она прикусила губу.
– Анри и ты? В один день? – спросила она у кристалла. – Прощай, брат.
Потом Гауз шевельнула рукой и переместилась на север. Пока изображение двигалось, она умирала от страха. Она торопливо распустила шнуровку, стянула платье и рубашку и осталась обнаженной.
Она собрала все свои силы и бросила заклинание.
Шип творил сложные чары, чтобы помочь осаждающим. Соединяя два вида энергии, он усиливал требушет. Под покровом грязной и дождливой весенней ночи сэр Хартмут двигал осадные орудия. Сработал сигнал тревоги, и Шип бросился вливать силу – так резко, что рычаг требушета мотнулся, убив двух матросов. Шип не обратил на это внимания. В мгновение ока – точнее, фасетчатого глаза – он исчез.
Гауз увидела в шаре Габриэля. Заклинание сработало. С учетом близости Шипа это представляло опасность. Но она должна была знать.
Он оказался жив, ранен и очень устал. Рядом с ним обнаружилась маленькая монашка. Какой все-таки глупый у нее мальчик, все еще не оседлал кобылку, хотя он об этом так и мечтает, а Гауз наложила на нее заклинание.
Монашка и высокая светловолосая девица обнимали…
Так называемую королеву.
Гауз сплюнула.
– Я не хотела этого делать, – сказала она Господу Богу и всем остальным, кто мог ее слышать. – Но… око за око.
В тишине своего Дворца воспоминаний она полюбовалась заклинанием, которое плела несколько месяцев.
Дезидерата обладала одной из лучших систем защиты, с какими Гауз приходилось сталкиваться. Она видела, что королева боролась с самим господином Шипа. Теперь Гауз знала, на что способна эта женщина.
На мгновение ей стало жаль. Если бы она могла убить дитя, не убивая мать, она бы так и поступила. Она уважала могущественных женщин. И она знала, что Дезидерата – истинная дочь Тары.
Как и сама Гауз.
Несколько мгновений она даже хотела отказаться от мести. Ее брат погиб.
Но, когда она убьет младенца, ее сын – сын ее брата – станет королем. Она не думала о препятствиях, стоявших перед ним, потому что такие мелочи, как инцест и незаконнорожденность, не могли ее остановить.
Кроме того, какая-то крошечная и подлая часть ее души просто хотела увидеть, сработает ли заклинание. Справится ли оно с тем, что не далось самому черному господину.
Глядя в недра кристалла, она потянулась к…
Луна не успела подняться над горизонтом и на палец, когда они въехали во двор огромного каменного амбара, размерами походившего на церковь – здание из камня и дерева имело шестьдесят футов в высоту и сто в длину.
Лорд Корси спешился. Из амбара выбежали два парня с копьями и остановились, когда отряд схватился за оружие.
– Это со мной, – сказал лорд. – Хавьер, убери копье и брату вели сделать то же. А то эти господа перестанут нам доверять. Моя стража, – пояснил он Габриэлю. – Давайте я вам все здесь покажу.
Бланш подъехала ближе – между прочим, она сидела на его лошади.
– Нам нужны тряпки и горячая вода, – заявила она, – пожалуйста.
– Там есть комнатка с кроватью. И очаг. – Лорд Корси указал направление и велел своей страже: – Принесите факелы и фонари. Этих людей нужно разместить внутри.
Он снова обратился к Габриэлю:
– Иногда тут ночует ополчение. У нас есть постелей на пятьдесят человек.
– Слуг не надо, – распорядился Габриэль. – Прошу прощения, милорд, но я не могу позволить вам послать за ними в замок.
– Вряд ли здесь найдутся тряпки…
Габриэль щелкнул пальцами и сказал немедленно подскочившему Тоби:
– Нужная чистая ткань. Можешь отобрать чистые рубашки у всего отряда. Тоби поклонился и исчез, как по волшебству.
– Слуги вас уважают, милорд, – заметил Корси.
– Мы многое прошли вместе.
Габриэль последовал за Бланш. Подхватил королеву под мышки. Вместе с сильной служанкой они затащили королеву по пологому въезду, провели через молотильню и вошли в большую дверь справа. Там оказалась комнатка, обшитая панелями. Лорд Корси сменил Бланш и помог нести королеву – ноги внезапно перестали ее слушаться.
– Кровать, – сказал Корси.
Напротив стойла, где два любопытных ослика грелись в самом теплом месте амбара, действительно стояла кровать.
Бланш поддерживала королеву за ноги. Амиция взяла ее за руку и запела молитвы.
– Хлев? – спросила Бланш у Габриэля.
– В гостинице не было свободных комнат! – рявкнул тот.
Амиция посмотрела неодобрительно, а вот Бланш рассмеялась:
– А вы остряк, милорд.
Гауз чувствовала схватки, как будто рожала сама.
Если ребенок родится, чары рассеются. До этого момента мать и младенец в эфире являются одним целым. В эфире природа не значит ничего, мысль куда важнее. То, что существует по отдельности, существует по отдельности. То, что вместе, связано.
Снаружи загремел гром. Небесам не нравилось ее решение. Вспыхивали молнии. Она ни о чем не жалела.
– Брат! – сказала она. – Я сделаю так, как будто ты никогда не…
Шип материализовался рядом с сэром Хартмутом. Они стояли так близко под стенами Тикондаги, что капли, срывавшиеся с крыши замка, падали им на головы с высоты сотен футов.