Снова встав во главе строя, Красный Рыцарь поехал чуть медленнее.
– Я боялась, что вы погибли, – сказала королева.
– Я и сам так думал, – признался Габриэль. К нему возвращалось чувство юмора. Как он потом сказал брату, он был где-то в другом месте.
– Вы оказались лучшим рыцарем, – заметила королева.
Габриэль посмотрел на нее, сияющую красотой. Нахмурился.
– В самом деле? – спросил он и покачал головой.
Воцарилась тишина. Королева поняла, что не может произнести ни слова. Как она потом рассказала Бланш, в его лице было что-то нечеловеческое, а его душа находилась где-то далеко.
А потом он сам разрушил чары.
– И что же, мы подавили восстание? Они были бунтовщиками?
Он оглядел поля Брогата, бурые и зеленые, похожие на огромное стеганое покрывало из квадратов, прямоугольников, а порой и странных кривых ромбов, раскинувшееся до самого горизонта. На обочине пыльной дороги распускались цветы. Алые и белые маки.
– Они не объединятся. Дю Корс знает свое дело. Он хочет вернуться в Галле, и мы хотим, чтобы он вернулся в Галле. Полагаю, ваша милость, вам стоит пару дней отдохнуть в Лорике и отправляться на юг, в свою столицу. Сэр Джеральд наведет там порядок.
– Да, он станет моим канцлером, – согласилась королева и тоже нахмурилась, – но вы же понимаете, что мы – это еще не правительство. Я не могу править одна. Нужно назначить регента или регентский совет… – Она оглянулась на графа Тоубрея, который молча ехал рядом с сыном, в очередной раз сменив сторону в этой войне. – …включить в него всех важных персон в королевстве.
– Да, – сказал Габриэль, которого это все интересовало совсем не так, как могло бы.
– Вы – граф Западной стены. Вы – ребенок моего мужа. Не будем играть словами, сэр Габриэль. Вы станете регентом?
– Ох, Дезидерата, – ответил он, и она улыбнулась, услышав свое имя, – я не могу быть графом Западной стены. Наверное, им станет Гэвин.
– Вы странный человек, – заметила она. – Почему?
Красный Рыцарь поморщился:
– Долгая история. Но если вы знаете, что король был моим отцом, вы, наверное, знаете и все остальное. Я не стану претендовать на титул графа Западной стены. Из Гэвина граф выйдет лучше, чем из меня. Он любит людей, и эти земли, и всех чудовищ там. А меня вполне устраивает Фраке, – он невесело улыбнулся, – и вообще мне кажется, что думать об этом несколько преждевременно. Война только началась. Это еще прелюдия. Музыканты разогреваются, танцоры разминают ноги.
Дезидерата склонила голову набок:
– Возможно. Но мне кажется, что власть из этого и состоит. В любое мгновение происходит тот или другой кризис. Плохие правители используют эти кризисы как оправдание, когда не справляются с рутиной и все приходит в упадок, Под моей рукой в государстве не будет упадка. Я построю розовый сад, который люди будут помнить, пока солнце не угаснет, а луна не упадет с неба.
– Мадам, иногда я вас боюсь. Вы говорите точь-в-точь как моя матушка. – Он дернулся, потому что, перехватывая повод, задел раненую руку. Но потом улыбнулся: – Хотя из нее бы вышла великолепная королева, как и из вас. Я думаю, ваша милость, вам и нужно быть регентом.
Этой правды было уже слишком много для королевы Альбы. Она прищурилась и немедленно увидела кровь, капающую у него из-под повязок. И вспомнила, что он только что добыл ей королевство.
Как оказалось, он сломал два пальца и глубоко порезал руку. Возможно, эта рана будет беспокоить его до конца дней, если только Амиция не сотворит очередное чудо.
«Я поверг Жана де Вральи. Моя мать мертва».
Габриэль ехал в Лорику, навстречу закату.
Они наконец разбили лагерь – миновав за два дня сорок миль и поучаствовав в битве. Узнав, что галлейцы бежали, а Джеральд Рэндом идет на Харндон, Лорика открыла ворота перед королевой и оказала ей все почести.
Бланш подмела и вымыла новые покои королевы – гостевые комнаты в великолепном аббатстве Святой Екатерины Тартарийской. Аристократы Лорики прислали колыбель для младенца и множество пеленок. Все они вдруг воспылали радушием к королеве и ее сыну, королю.
Бланш выполняла свои обязанности почтительно, но мысли ее как будто бродили где-то далеко. Да так оно и было. Новости о победе Красного Рыцаря пришли поздним вечером, перед закатом. В ее распоряжении оказалось два часа, чтобы перевезти королеву из капитанского шатра в город, и времени на размышления не оставалось.
Он был жив и одержал победу. Наверное, он даже не вспомнит, что она тоже жива. Поцелуй под луной… наверняка это с ним каждый день бывает. Чтоб он провалился.
И все же…
«Я могла бы стать… кем-то. Я думаю, его легко любить. Я бы работала вместе со Сью и Нелл».
Леди Альмспенд помогала ей, действуя безжалостно и практично. Бланш никогда не любила холодных ученых дам. Леди Альмспенд сыпала приказами, ничуть не заботясь о суете, которая поднималась из-за нее внизу. Но в бушующем потоке вечерних событий она вздымалась прочным утесом. Бланш с удивлением поняла, что ее считают равной, что с ней советуются и обсуждают дела, а не приказывают.
Леди Альмспенд, узнав, что ее любовник в безопасности, оказалась очень доброй, спокойной и разумной дамой. И у нее была отличная память: она прекрасно помнила, что где хранится, от щеток для волос до тряпок. К тому же она знала решительно всех еще с той поры, когда была канцлером. После триумфа королевы у леди Ребекки неожиданно обнаружилось в Лорике очень много друзей. Она будто бы из воздуха добыла кормилицу, красивую веселую крупную бабу, которая еле успела выйти замуж, прежде чем родить. Молока у нее было хоть залейся. Юный король немедленно присосался к ее груди. Звали ее Рован, а ее новорожденного сына – Диккон.
– А как будут звать маленького короля? – спросила Рован, устраиваясь в кресле и прижимая по младенцу к каждой груди.
– Его еще не крестили и имя не выбрали, – призналась леди Альмспенд.
– Они в этом возрасте мрут, как мухи, сами знаете, – сказала Рован. – Ох, прощения прошу. Но это же правда. Но молоко у меня хорошее, так что он выживет, и святые мне помогут.
Бланш не слишком хорошо разбиралась в политике, но на мгновение замерла в ужасе, представив, что случится, если маленький король умрет. Дети постоянно умирают. Она упала на колени, перекрестилась и вознесла молитву.
В первый раз в жизни – но не в последний – она пожалела, что так много знает. Столько всего стояло на кону. Столько всего люди могли сделать. И непременно сделают.
Когда она встала, королева показалась у ворот. Бланш наблюдала за встречей с балкона башни, стоя рядом с леди Альмспенд.
– Почему мы едем на север, миледи? – спросила Бланш.
– Зови меня Беккой, – велела леди Альмспенд.
Бланш задохнулась.
– Я прачка, миледи, – напомнила она.
Ребекка Альмспенд всегда одевалась очень просто, к удивлению служанок и прачек. Она носила темные бесформенные шерстяные чулки, плохо сидящие юбки, а зимой – объемные, практичные и теплые балахоны.
Когда она влюбилась в Ранальда из королевской гвардии, об этом узнал весь дворец: носы ее башмаков стали острее, появились облегающие шелковые чулки, а платья ушили, чтобы они сидели по ее тонкой фигурке. Но даже сегодня, в день триумфа, на ней было простое темно-синее сюрко и такая же котта, украшенная небольшим количеством простых пуговиц. Бланш же нарядилась в роскошное коричневое шерстяное платье, которое ей подарила Сью. Оно шло ей так, что все мужчины поворачивали головы вслед девушке. Его нельзя было назвать непристойным, но оно туговато сидело на груди и бедрах, а длинные ряды посеребренных пуговиц на рукавах стоили столько, сколько она в прачечной зарабатывала за год.
Бекка осмотрела ее с головы до ног, от коричневых ботинок до гладкой прически, и засмеялась:
– Если кто-нибудь войдет и задумается, кто из нас знатная дама, а кто прачка, ставлю на то, что за прачку примут меня. Девочка, ты спасла королеве жизнь, осталась рядом с ней и приняла ее ребенка. Ты можешь получить все, что захочешь. Только попроси. Дезидерата – самое щедрое создание на земле, и она не пожалеет для тебя титула. Леди? Герцогиня? Милая моя, если мы переживем эту войну, нас ждет новый мир. Я убеждена, что женщины получат в нем подобающее место. Так что станешь леди, говорю тебе.
– А стирать кто будет? – спросила Бланш. – Или королева настолько особенная?
Обе засмеялись.
– Бекка? – сказала Бланш очень тихо, как будто боялась, что ее одернут.
– Да, моя милая Бланш, – слишком радостно ответила леди Альмспенд.
– Вы знаете Красного Рыцаря?
– Нет, – сказала Ребекка. Обе слышали цокот копыт во дворе, украшенном флагами. Опускалась ночь. Ребенок спал. – Но Ранальд его любит. Он посвятил Ранальда в рыцари и отправил обратно ко мне. Больше мне ничего знать не нужно.
Рассказывая, она хлопотала, раскладывая немногочисленные пожитки королевы по привычным местам. Ранальд спас из ее покоев во дворце все, что смог.
Бланш поняла, что краснеет. Но леди Альмспенд была слишком хорошо воспитана, чтобы это заметить.
Пришла королева. Усталая, вымотанная, но все же гордая и радостная после очередной победы.
– Этот Красный Рыцарь – настоящий образец благородства, – сказала она. – Странно, если подумать… я знала, что он сможет побить де Вральи. Этого хотел Господь.
Дезидерата замолчала. Она увидела старую, знакомую щетку для волос и Ребекку Альмспенд, которая умела с ней обращаться. Королева посмотрела на подругу, и слезы вдруг навернулись ей на глаза. Она села.
– Бекка, – выдохнула она.
Ребекка коротко взглянула на Бланш, подошла к подруге и прижала ее голову к своей груди.
– Ваша милость…
– Они убили Диоту, – сказала королева, – убили. Убили всех моих друзей, кроме тебя и Мэри. И всех рыцарей. Святая Мария, матерь Божья…
Она закашлялась, подавившись слезами, и расплакалась. Это были ее первые слезы за много дней.
Бекка гладила ее по голове. Она посмотрела на Бланш. Бланш з