Машина поприветствовала Цитру синтезированным голосом, лишенным всяческих признаков искусственного интеллекта.
— Место назначения, пожалуйста? — бездушно вопросила машина.
— Юг, — ответила Цитра, и тут же в ее памяти вспыхнуло мгновение, когда она приказала другому публикару двигаться на север. Она тогда находилась в глубине южномериканского континента и пыталась ускользнуть от лап всей чиларгентинской коллегии. Сейчас ей казалось, что это было так давно…
— Юг — это не место назначения, — проинформировал ее публикар.
— Езжай на юг, пока я не уточню, куда.
Публикар оставил пассажирку в покое и отъехал от бордюра.
В Анастасии постепенно крепло отвращение к поездкам на услужливых беспилотных автомобилях. Забавно — пока она не поступила в подмастерья к серпу, это ее не волновало. Цитра Терранова никогда особо не жаждала научиться водить машину, но сейчас у серпа Анастасии такое желание появилось. Серпы — люди, привыкшие все в жизни решать самостоятельно, и, возможно, поэтому положение пассивного седока вызывало у серпа Анастасии чувство дискомфорта. А может, в нее вселилась частичка духа серпа Кюри.
Наставница ездила на шикарном спортивном автомобиле. Это была единственная в ее жизни потачка своей прихоти, единственная вещь, не вяжущаяся с ее лавандовой мантией. Мари начала учить Анастасию водить машину с тем же железным терпением, с каким обучала Цитру полоть.
Цитра пришла к выводу, что вождение — штука намного более мудреная, чем прополка.
— Здесь требуются совсем другие навыки, Анастасия, — сказала серп Кюри на самом первом уроке. Она всегда обращалась к ней по официальному имени серпа. Цитра же постоянно испытывала неловкость, называя бывшую наставницу «Мари». Это имя как-то не вязалось с Гранд-дамой Смерти.
— Искусством вождения нельзя овладеть в совершенстве, потому что ни одна поездка не повторяет другую в точности, — говорила серп Кюри. — Но как только ты наловчишься, то начнешь получать удовольствие. Почувствуешь себя даже более свободной.
Цитра сомневалась, что когда-либо наловчится до такой степени. Слишком многое требует внимания одновременно: зеркала, педали, руль… Стоит только зазеваться — и свалишься в кювет. Что еще хуже, машина Кюри не была подсоединена ни к одной управляющей сети. Значит, никакая сила не в состоянии предотвратить ошибку водителя. Неудивительно, что в Эпоху Смертности автомобили убивали такое количество людей! Без компьютерного наблюдения они представляли собой такое же смертоносное оружие, как и то, что серпы применяют для прополки. Интересно, подумала Цитра, а существуют ли серпы, избравшие методом прополки автомобиль? Но тут же отбросила эту мысль, решив, что лучше об этом не думать.
Цитра знала всего горстку человек, умеющих управлять машиной. Даже у ее однокашников в школе, похваляющихся сияющими новенькими экипажами, автомобили были беспилотными. Самому крутить руль в эти постмортальные времена было такой же редкостью, как, например, сбивать собственное масло.
— Мы уже десять минут едем на юг, — напомнил публикар. — Не пора ли задать конечный пункт?
— Нет, — отрезала Цитра, продолжая смотреть в окно на убегающие в темноту огни фонарей. Как жаль, что она не может крутить руль сама — насколько легче стала бы эта поездка!
Цитра даже наведалась к нескольким автодилерам, решив, что, будь у нее собственная машина, уж тогда бы она точно научилась ее водить.
Ни в каких других местах преимущества положения серпа не выступали так отчетливо, как в автосалоне.
— Прошу, Ваша честь, выбирайте из самых шикарных! — заклинали ее торговцы. — Все, что пожелаете — ваше. Это будет подарок.
Серпы не только стояли над законом — они стояли над необходимостью иметь деньги. Они всё получали бесплатно. Для дилерской компании иметь среди своих клиентов серпа было наилучшей рекламой; ее ценность намного превышала стоимость автомобиля.
Куда бы ни обращалась Цитра, везде ей предлагали броские модели, которые заставили бы прохожих на улице оборачиваться вслед.
— Серп должен оставлять после себя значимый социальный отпечаток, — распинался продавец в элитном салоне. — Каждый, мимо кого вы проезжаете, должен осознавать, какая почтенная и высоко ответственная персона сидит в этой машине.
В конце концов Цитра решила подождать с автомобилем, потому что последнее, чего бы ей в этой жизни хотелось, это оставлять после себя значимый социальный отпечаток.
Она вытащила свой дневник и в соответствии с требованиями принялась писать отчет о сегодняшней прополке. Через двадцать минут, заметив знак, указывающий на придорожное место отдыха, она приказала публикару съехать с шоссе, что тот и выполнил. Как только машина остановилась, Анастасия глубоко вздохнула и набрала номер серпа Кюри. Надо сообщить ей, что сегодня ее подопечная не будет ночевать дома.
— Поездка слишком долгая, а ты же знаешь — я не могу заснуть в публикаре.
— Тебе необязательно звонить мне, дорогая, — отозвалась Мари. — Я вообще-то не мечусь без сна, ломая руки по поводу твоего отсутствия.
— Старые привычки отмирают с трудом, — сказала Анастасия. Кроме того, она знала, что на самом деле Мари очень даже беспокоится. Не столько о том, что с подопечной что-нибудь случится, сколько о том, что она не щадит себя ради работы.
— Тебе стоило бы больше полоть поближе к дому, — в тысячный раз повторила Мари. Но «Дом над водопадом», архитектурная жемчужина, в которой они жили, находился в чаще леса на самой восточной окраине Средмерики, так что если бы они не уезжали на работу подальше, округа страдала бы от чрезмерной прополки.
— На самом деле ты имеешь в виду, что мне стоило бы больше ездить с тобой, а не болтаться одной невесть где.
Мари засмеялась:
— В точку.
— Обещаю — всю следующую неделю будем полоть вместе.
И Анастасия действительно намеревалась выполнить обещание. Она получала удовольствие от общения с серпом Кюри как на работе, так и на досуге. Будучи юниором, Анастасия могла бы работать под опекой любого серпа (и на нее делали заявки многие), но между ней и Мари сложилось взаимопонимание, благодаря которому их занятие казалось менее невыносимым.
— Переночуй где-нибудь в тепле, дорогая, — посоветовала Мари. — Ты же не хочешь перегрузить свои оздоровительные наниты?
Повесив трубку, Цитра выждала целую минуту, прежде чем выйти из машины — как будто Мари могла знать, что ее подопечная пустилась во что-то неподобающее сразу же после звонка.
— Вы вернетесь, чтобы продолжить поездку? — спросил публикар.
— Да. Дождись меня.
— И тогда вы назовете конечный пункт поездки?
— Да.
Площадка для отдыха в это время суток была пустынна. Круглосуточные киоски с закусками и заправочные станции обслуживались минимумом персонала. Ярко освещенный туалет сиял чистотой. Цитра быстро пошла к нему. Ночь была холодной, но мантия, оснащенная теплоэлементами, делала тяжелое пальто ненужным.
Цитру никто не видел — во всяком случае ни один человек. Однако она не могла не отдавать себе отчет в том, что за ней наблюдают камеры Грозового Облака. Они поворачивались на столбах, прослеживая весь ее путь от машины до туалета. Возможно, в самом публикаре Грозового Облака и не было, но оно знало, где находится Цитра. А может быть, даже знало, зачем она отправилась в эту поездку.
Зайдя в кабинку, Цитра сняла свою бирюзовую мантию, того же цвета тунику и леггинсы — все сделанное на заказ — и надела обычную уличную одежду, которую до этого прятала в складках мантии. В процессе переодевания ей пришлось бороться с чувством стыда — для серпов дело чести и гордости никогда не носить ничего другого, кроме своего официального облачения.
— Всегда, в любой момент жизни мы — серпы, — говорила ей Мари. — И никогда не должны забывать об этом, как бы нам того ни хотелось. Наша одежда — свидетельство наших обязательств.
В день, когда Цитру посвятили в серпы, наставница объявила ей, что Цитры Террановы больше не существует.
— Ты есть и всегда будешь серпом Анастасией — с этой минуты и до того, как решишь оставить эту бренную землю.
Анастасия была согласна жить по этому правилу… кроме тех моментов, когда ей необходимо было становиться Цитрой Террановой.
Она покинула туалет, неся под мышкой скатанную в сверток Анастасию. Девушка опять стала Цитрой — гордой и своенравной, но не оставляющей никакого значимого социального отпечатка. Девчонкой, на которую никто не обращал внимания, кроме Грозового Облака, чьи камеры поворачивались ей вслед, когда она шла обратно к публикару.
Серп Прометей, первый Высочайший Клинок Мира, родился в Питтсбурге. В сердце города располагался грандиозный мемориал: раскинувшийся на пяти акрах парк усеивали обломки намеренно разбитого массивного обсидианового обелиска; вокруг этих темных камней возвышались большие, чуть крупнее натуральной величины, статуи серпов-основателей, высеченные из белого мрамора, что составляло резкий контраст с черными осколками павшего обелиска.
Это был мемориал в честь конца всех мемориалов.
Это был памятник смерти.
Туристы и школьники со всего мира приезжали в этот мемориальный парк, где смерть лежала в руинах перед серпами. Гостей приводила в изумление сама концепция того, что люди когда-то умирали по естественным причинам. От старости. От болезней. В катастрофах. За прошедшие годы Питтсбург свыкся со своей ролью туристического аттракциона, призванного знаменовать конец кончины. И поэтому в Питтсбурге каждый день праздновали Хэллоуин.
Повсюду шумели костюмные вечеринки и театральные ведьмовские шабаши. После наступления темноты каждая башня превращалась в башню ужасов. Каждый особняк становился домом с привидениями.
Ближе к полуночи Цитра пробиралась через мемориальный парк и кляла себя, что не догадалась захватить куртку. В середине ноября ночи в Питтсбурге морозные, а из-за ветра холод становится совсем нестерпимым. Конечно, Цитра могла бы надеть свою теплую мантию, но тогда терялся весь смысл переодевания в обычную одежду. Наниты трудились во всю мочь, стараясь поднять температуру ее тела и таким образом согреть изнутри. Это избавляло Цитру от дрожи, но от холода не спасало.