— Вы можете менять живой вид за стеклом по своему желанию. — Ксенократ протянул Анастасии пульт. — Вот, попробуйте.
Она взяла пульт и разогнала медуз. Затем поискала в меню. Ага, вот оно. Сначала к окну приблизилась одна рифовая акула, затем другая, и еще, и еще, пока все пространство за стеклом не заполнилось морскими хищниками. Среди мельтешения возникла большая тигровая акула и проплыла мимо, глядя на зрителей бездушными глазами.
— Вот так, — сказала Анастасия. — Это зрелище гораздо больше соответствует нашей ситуации.
Великого Истребителя Ксенократа ее сарказм не развеселил.
— В излишнем оптимизме вас не обвинишь, мисс Терранова, — сказал он, намеренно употребляя ее «цивильное» имя — это было завуалированное оскорбление.
Он отвернулся от окна, за которым кишели акулы.
— Встретимся завтра на заседании. А пока вы можете осмотреть город — я организовал для вас индивидуальную экскурсию. На вечер вам зарезервированы лучшие места в оперу. Кажется, идет «Аида».
И хотя ни Анастасия, ни Мари не были в настроении для подобных развлечений, отказываться они не стали.
— Может, это как раз то, что нам нужно — отвлечься от забот, — проговорила Мари, как только Ксенократ ушел. А затем она забрала у Анастасии пульт и разогнала хищников за стеклом.
Вернувшись от Анастасии и Кюри, Его высокопревосходительство Великий Истребитель Ксенократ обозревал свои владения из пентхауса со стеклянными стенами и стеклянной крышей, расположенного на вершине Северо-Мериканской башни — резиденции Великого Истребителя. Пентхаус был одним из семи подобных апартаментов, расположенных на вершинах башен, окружающих центральную лагуну Твердыни. В лагуне кипела жизнь: прибывали и убывали субмарины класса люкс; водные такси перевозили пассажиров, сновали туда-сюда прогулочные яхты. Ксенократ увидел, как один из серпов-отпускников взгромоздился на гидроцикл прямо в своей мантии, что оказалось очень плохой идеей. Ткань, вздыбившаяся, словно водный парашют, сорвала серпа с гидроцикла, и он сверзился в воду. Идиот. Прямо проклятье какое-то, сколько в Ордене придурков! Может, они и светочи мудрости, но здравый смысл во многих из них даже не ночевал.
Через стеклянную крышу Ксенократа поджаривало солнце, и он позвал слугу, чтобы тот попробовал опустить заевшую маркизу. Вот вечно так — когда надо защититься от солнца, автоматика отказывает. Найти ремонтника было практически невозможно даже для Великого Истребителя.
— Никогда такого раньше не было! — уверял слуга. — Примерно с момента вашего прибытия начались всякие поломки. — Это прозвучало так, будто в заразившей машинерию инфекции сбоев виноват был не кто иной как сам Ксенократ.
Слуга достался ему по наследству от Великого Истребителя Хемингуэя. Требование самопрополки вместе с Истребителем касалось только серпов. Персонал оставался на месте. Это создавало впечатление преемственности, хотя, как подозревал Ксенократ, в конце концов ему придется всех заменить, иначе он не избавится от ощущения, будто слуги постоянно сравнивают его с бывшим хозяином.
— Какая глупость эти стеклянные крыши! — проворчал Ксенократ уже не в первый раз. — Так и чувствуешь себя словно в витрине, выставленный на обозрение пассажиров в самолетах и летунов на джет-ранцах.
— Да, зато хрустальные башни выглядят очень красиво, ведь правда?
Ксенократ издал негодующий рык.
— А разве не должно быть так: сначала функция, а форма потом?
— Не в Ордене серпов, — ответил слуга.
Итак, Ксенократ вознесся на сияющий пик мира. Он достиг кульминации своих жизненных амбиций. И однако, неожиданно для себя самого, он уже начал строить планы штурма следующей вершины. Придет день, и он станет Высочайшим Клинком Мира. Пусть даже ради этого ему придется ждать, пока все остальные Великие Истребители самовыполются.
Однако, даже находясь на этом новом высоком посту, Ксенократ испытывал ощущение униженности, которого никак не ожидал. Из самого могущественного серпа Средмерики он сделался самым молодым членом Всемирного Совета; и хотя остальные шестеро Истребителей одобрили его кандидатуру на пост, это еще не означало, что они готовы рассматривать его как равного. Да, вознесшись столь высоко, он тем не менее должен угождать другим и завоевывать их симпатии.
Кстати, на церемонии введения в должность, всего сутки спустя после самопрополки серпа Хемингуэя и его помощников, Высочайший Клинок Мира Кало опустила бесцеремонное замечание в адрес Ксенократа перед лицом других коллег.
— Такое количество тяжелой ткани доставляет, наверно, массу неудобств, — сказала она, имея в виду его ризу. — Особенно здесь, в конских широтах[35]. — А потом добавила без тени улыбки: — Вам стоило бы избавиться по меньшей мере от части тяжести.
Разумеется, она говорила не о том, чтобы использовать материю полегче. Она намекала, что на одеяние для Ксенократа ткани уходит слишком много. Он покраснел как свекла, и только тогда Высочайший Клинок Мира рассмеялась.
— Вы прямо как херувимчик на старинной картине, Ксенократ, — сказала она.
В тот же вечер он вызвал техника-физиолога и попросил настроить его наниты на ускоренный метаболизм. В бытность Верховным Клинком Средмерики он поддерживал солидный вес намеренно: внушительная внешность поддерживала имидж Ксенократа как фигуры весьма масштабной. Но здесь, среди Великих Истребителей, он чувствовал себя толстым мальчишкой, которого выбрали в спортивную команду последним из всех однокашников.
— Если поставить метаболизм на максимум, то понадобится от шести до девяти месяцев, чтобы достичь оптимального веса, — сообщил техник.
Ох как долго, он же не дотерпит! Но деваться некуда. Во всяком случае, ему не надо обуздывать свой аппетит и потеть в спортивном зале, как приходилось беднягам-смертным.
Пока он изучал свой медленно уменьшающийся живот и следил за выходками серпов-отпускников, вернулся слуга. Лицо его выражало легкую обеспокоенность.
— Извините, Ваше высокопревосходительство, — сказал он. — К вам гость.
— Кто-нибудь, с кем мне было бы приятно увидеться?
Адамово яблоко слуги заметно дернулось вверх-вниз.
— Это серп Годдард.
Вот уж кого Ксенократ совершенно точно не хотел бы видеть.
— Скажи ему, я занят.
Но прежде чем слуга успел уйти, чтобы выпроводить гостя, тот ворвался в гостиную.
— Ваше высокопревосходительство! — жизнерадостно воскликнул он. — Надеюсь, я не помешал?
— Помешали, — буркнул Ксенократ. — Но раз вы уже здесь, ничего не поделаешь. — Он жестом отпустил слугу, досадуя, что не сумел уклониться от этой встречи. Как там говорят тонисты? «Чему быть, того не миновать».
— Я никогда не видел апартаментов Великого Истребителя, — сказал Годдард, расхаживая по гостиной и тщательно разглядывая обстановку, от мебели до произведений искусства. — Вдохновляюще!
Ксенократ не стал терять время на светскую болтовню.
— Да было бы вам известно, что как только вы вынырнули из небытия, я спрятал Эсме и ее мать в таком месте, где вы никогда их не найдете. Так что если вы намерены использовать их против меня, ничего не выйдет.
— Ах да, Эсме! — произнес Годдард таким тоном, будто не вспоминал о девочке многие годы. — Как поживает ваша дочурка? Растет, как трава, я полагаю. Или, вернее, как куст. Я так по ней скучаю!
— Зачем вы пришли? — спросил Ксенократ, которому уже опротивели и присутствие Годдарда, и бьющее в глаза солнце, и кондиционер, неспособный установить оптимальную температуру.
— Только затем, чтобы вы мне уделили столько же времени, сколько и другим. Я знаю, что вы встречались с серпом Кюри этим утром. Если бы вы не встретились и со мной, это выглядело бы так, будто вы оказываете им предпочтение.
— Это выглядело бы так, потому что так оно и есть! — отрезал Ксенократ. — Я не одобряю ни ваши идеи, ни ваши поступки, Годдард. И больше не намерен делать из этого тайну!
— И тем не менее вы решили не принимать участия в завтрашнем расследовании.
Ксенократ вздохнул.
— Потому что об этом попросила Высочайший Клинок Мира. А теперь еще раз: зачем вы пришли?
И снова Годдард позволил себе удовольствие не отвечать напрямую.
— Я всего лишь хотел засвидетельствовать вам свое почтение и извиниться за неприятности, причиненные в прошлом, чтобы мы могли начать с чистого листа. — Он распростер руки ладонями вверх жестом ангела на старинной картине, демонстрируя свое новое тело. — Как видите, я теперь другой человек. И если я стану Верховным Клинком Средмерики, хорошие отношения будут в наших обоюдных интересах.
Затем Годдард подошел к огромному закругленному окну, около которого несколько минут назад стоял Ксенократ, и залюбовался панорамой. Он смотрел на город так, словно тот однажды будет принадлежать ему.
— Я хотел бы знать, что за ветры дуют в Совете, — проговорил он.
— Вы разве не слышали? — с издевкой спросил Ксенократ. — В этих широтах ветров не бывает.
Годдард пропустил его колкость мимо ушей.
— Я знаю, что Высочайший Клинок Кало и Великий Истребитель Кромвель не поддерживают идеалы серпов нового порядка, зато Великие Истребители Хидэёси[36] и Амундсен на нашей стороне…
— Если знаете, то зачем спрашиваете?
— Затем, что Истребители Нзинга[37] и Маккиллоп[38] не высказали своего мнения. Я выражаю надежду, что вы замолвите за меня словечко.
— С какой стати?
— А с такой, — сказал Годдард, — что несмотря на весь свой эгоизм, в глубине души вы, я знаю, воистину достойный серп. И поэтому, как человек порядочный, вы должны служить правосудию. — Он сделал шаг к Ксенократу. — Вам, так же как и мне, хорошо известно, что это расследование затеяно не во имя справедливости. Я верю, что вы, с вашими выдающимися навыками дипломата, сумеете убедить Совет отставить в сторону их мировоззренческие принципы и принять воистину справедливое решение.