Вид тонущей Твердыни был не той фантазией, которой техник хотел бы развлечься. Поэтому он вернулся к своей консоли, включил музыку и стал смотреть, как датчик бесполезной перезагрузки перепрыгнул с 19 % на 20.
Серп Кюри отпихнула ногой рифовую акулу, уже успевшую проникнуть на затопленную улицу, и побежала по щиколотку в воде, которая продолжала прибывать.
— Куда мы бежим? — спросила Анастасия. Если у Мари и был план, она им не делилась, и, честно говоря, Анастасия не могла даже вообразить себе какой-либо план. Им не выбраться отсюда. Не выбраться с тонущего острова. Но она ничего не скажет Роуэну. Последнее, чего бы она хотела — это лишить его надежды.
Они нырнули в здание, находящееся в одном квартале от внутреннего края острова. Анастасии оно показалось знакомым, но в суматохе она не смогла вспомнить, что это. Вода хлестала в дверь и заливала нижние уровни. Мари помчалась по лестнице наверх, и остановилась у двери, ведущей на второй этаж.
— Ты скажешь мне, куда мы бежим? — спросила Анастасия.
— Ты мне доверяешь? — ответила Мари вопросом на вопрос.
— Конечно, Мари!
— Тогда не задавай больше вопросов.
Мари толкнула дверь, и наконец-то Анастасия поняла, что это здание — Музей Ордена серпов, в который они проникли через боковой вход. Сейчас они находились в магазине сувениров — видели его, когда были здесь на экскурсии. Тут не было ни души, кассиры давно покинули свои рабочие места.
Мари приложила руку к двери.
— Поскольку я Верховный Клинок, у меня должен быть допуск. Будем надеяться, система справится с такой малостью.
Сканер сработал, и дверь открылась. За нею начинался узкий мостик, ведущий к огромному стальному кубу, с помощью магнитного поля подвешенному внутри еще более массивного куба.
— Что это за место? — спросил Роуэн.
— Это Хранилище Прошлого и Будущего. — Мари побежала по мосту. — Да быстрее же, времени почти не осталось!
— Зачем мы пришли сюда, Мари? — недоумевала Анастасия.
— Затем, что существует еще один путь с острова, — ответила та. — И, кажется, я просила не задавать вопросов?
Хранилище выглядело точно так же, как вчера, когда Анастасия с Мари приходили сюда на экскурсию: мантии серпов-основателей, тысячи драгоценных камней на стенах.
— Там! — указала Мари. — За мантией Высочайшего Клинка Прометея. Видите — вон там?
Анастасия заглянула за мантию.
— А что мы ищем?
— Как только увидите — поймете, — ответила Мари.
Роуэн присоединился к Цитре, но за мантией основателя Прометея ничего не было. Даже пыли.
— Мари, можешь хотя бы намекнуть?
— Прости, Анастасия, — промолвила Мари. — Прости за все.
Когда Анастасия подняла взгляд, серпа Кюри в камере больше не было. А дверь, ведущая в Хранилище, закрывалась!
— Нет!
Они с Роуэном рванулись к выходу, но добежать не успели — дверь уже закрылась. Они услышали скрежет запора. Серп Кюри заперла их снаружи.
Анастасия загрохотала кулаками по двери, выкрикивая имя своей бывшей наставницы. Проклиная ее. Колотила, пока на костяшках не выступила кровь. Ее глаза наполнились слезами, и она не сделала ни малейшего усилия, чтобы сдержать или скрыть их.
— Почему она так поступила? Почему бросила нас здесь?!
Роуэн спокойно ответил:
— Кажется, я знаю… — Он мягко отодвинул Цитру от запечатанной двери и повернул к себе лицом.
Она не хотела смотреть на него. Она не могла видеть его глаза — а вдруг в них тоже предательство? Если ее предала Мари, то это может сделать кто угодно! Даже Роуэн.
Но когда она наконец подняла на него взгляд, в его глазах не было предательства. Только принятие. Принятие и понимание.
— Цитра, — сказал Роуэн. Спокойно. Просто. — Мы умрем.
И хотя Цитра не желала этого слышать, она понимала — это правда.
— Мы умрем, — повторил Роуэн. — Но наша жизнь не кончится.
Она отодвинулась от него.
— Да? И как ты намерен это осуществить? — спросила она с той же едкой горечью, что была у кислоты, которая едва не погубила ее.
Но Роуэн, черт бы его побрал, оставался спокоен.
— Мы в воздухонепроницаемой камере, подвешенной внутри другой воздухонепроницаемой камеры. Это… это как саркофаг в склепе.
Объяснение Анастасию не утешило.
— Который через несколько минут окажется на дне Атлантического океана! — напомнила она.
— И температура на глубине примерно одинакова во всем мировом океане. Всего пара градусов выше точки замерзания…
И наконец Анастасия поняла. Поняла всё. Мучительный выбор, который только что сделала серп Кюри. Жертва, которую она принесла, чтобы спасти их.
— Мы умрем… — проговорила она, — но холод сохранит нас…
— А вода сюда не проникнет.
— И однажды кто-нибудь найдет нас!
— Точно.
Она помолчала, свыкаясь с мыслью. Эта новая перемена в жизни, новая реальность были кошмарны, и все же… Как может нечто, столь ужасное, быть исполнено такой надежды?
— Как долго? — спросила она.
Роуэн оглянулся вокруг.
— Думаю, холод прикончит нас до того, как закончится кислород…
— Нет, — прервала Цитра, потому что это она себе уже уяснила. — Я имею в виду — как долго мы здесь пробудем?
Роуэн пожал плечами, как она того и ожидала.
— Год. Десять лет. Сто. Не узнаем, пока нас не оживят.
Она обняла его, и он крепко прижал ее к себе. В объятиях Роуэна она больше не была серпом Анастасией. Она опять стала Цитрой Террановой. Это было единственное место на земле, где она все еще могла быть прежней собой. С того самого мгновения, когда они вместе попали в подмастерья, Роуэн и Цитра были связаны друг с другом. Они двое друг против друга. Они двое против всего мира. Все в их жизни определялось этой бинарностью. Если им суждено сегодня умереть, чтобы жить дальше, было бы неправильно, если бы они не сделали это вместе.
Цитра вдруг издала смешок — один-единственный, похожий на нечаянный кашель.
— Этого в моих планах на сегодня не значилось!
— Правда? — сказал Роуэн. — Зато значилось в моих. Я был совершенно уверен, что сегодня умру.
Как только вода затопила улицы вокруг лагуны, события понеслись с головокружительной быстротой. Этаж за этажом, городские строения уходили под воду. Серп Кюри, удовлетворенная тем, что сделала ради спасения Анастасии и Роуэна, направилась вверх по лестнице Башни основателей — самого высокого небоскреба города. Отовсюду доносился звон бьющегося стекла и плеск воды, прибывающей все быстрее по мере того, как здание погружалось в море. Наконец, Мари выскочила на крышу.
Здесь были десятки людей — толпились на вертолетной площадке, задирая головы вверх, не желая расставаться с надеждой, что с неба к ним придет помощь. Ибо все произошло слишком быстро, чтобы кто-нибудь успел примириться с судьбой. Мари оглянулась по сторонам: соседние, не такие высокие строения, одно за другим исчезали в бурлящей воде. Над поверхностью виднелись только башни Великих Истребителей и Башня основателей — не залитыми в ней оставалось еще этажей двадцать.
У Мари не было сомнений относительно того, что следует предпринять дальше. Среди собравшихся было с десяток серпов. К ним она и обратилась:
— Кто мы? — спросила Мари. — Крысы или серпы?
Все обернулись к ней. Узнали. Ведь весь свет знал, кто она. Великая Гранд-дама Смерти.
— Как мы покинем этот мир? — продолжала она. — И какую торжественную службу сослужим для тех, кто должен уйти вместе с нами?
Она вынула свой нож и схватила ближайшего к ней человека в гражданской одежде. Это была женщина, — женщина, которая могла быть кем угодно. Мари вонзила нож снизу, из-под ребер, прямо в сердце. Женщина смотрела ей в глаза, и Мари проговорила:
— Иди с миром.
И женщина ответила:
— Спасибо, серп Кюри.
Мари бережно опустила тело на пол. Другие серпы последовали ее примеру и начали полоть с таким милосердием, состраданием и любовью, что это приносило огромное утешение, и люди толпились вокруг них, прося, чтобы их выпололи следующими.
Затем, когда на крыше остались только серпы, а море пенилось всего в паре этажей внизу, серп Кюри сказала:
— Заканчиваем с этим.
Она стала свидетелем того, как последние серпы Твердыни прибегли к седьмой заповеди и выпололи себя. А затем она занесла нож над собственным сердцем. Так странно и неловко держать рукоятку повернутой к себе! Мари прожила долгую жизнь. Полнокровную жизнь. Были в ней поступки, в которых она раскаивалась, были и такие, которыми гордилась. Сейчас наступил час расплаты за ее ранние подвиги, — расплаты, которую она ждала все эти годы. Мари почти ощущала облегчение. Единственное, чего бы ей хотелось — видеть, как оживят Анастасию, когда Хранилище однажды будет поднято с океанского дна; но она понимала: когда бы это ни произошло, это случится без нее.
Она вонзила нож себе в сердце.
Мари упала за секунды до того, как ее накрыла морская волна, но она знала: смерть накроет ее быстрее. Лезвие причинило намного меньше боли, чем она ожидала, и Мари улыбнулась. Она была хороша. Очень, очень хороша.
Для Цитры и Роуэна, запертых в Хранилище Прошлого и Будущего, погружение Твердыни в бездну было не более чем плавным движением вниз, как на лифте. Магнитно-левитационное поле, удерживавшее кубическую камеру, ослабляло ощущение падения. Аккумулятор, возможно, продержится еще некоторое время, и магнитное поле смягчит удар, когда куб достигнет дна на глубине в две мили. Но в конце концов аккумулятор разрядится. Внутренний куб опустится на пол внешнего, тепло уйдет через металлические стены, уступив место смертному холоду. Но пока это еще не произошло.
Роуэн окинул камеру взглядом, задержавшись на мантиях основателей.
— Слушай, — сказал он, — а почему бы тебе не стать Клеопатрой, а мне Прометеем?
Он подошел к манекену, снял с него фиолетовую с золотом мантию Высочайшего Клинка Прометея и надел на себя. Роуэн выглядел по-королевски, как будто был рожден, чтобы носить эту мантию. Затем он снял с манекена одеяние Клеопатры, сделанное из шелка и перьев павлина. Цитра сбросила на пол собственную мантию, и Роуэн плавным движением накинул ей на плечи облачение великой основательницы.