— Принято наиб-субедар.
Вот и весь разговор. Через десять секунд рядом с нами остался лишь патруль. Краш, уходя, как-то тоскливо оглянулся и канул за ближним поворотом. Ну в путь, что могу сказать.
Я пересчитал присутствующих, обстоятельно загибая пальцы, удовлетворенно кивнул, вызвав легкое напряжение у служивых, и вежливо спросил:
— А что за вольер?
Старшой, назову его так, выказал недоумение:
— Вы из какой норы выползли?
Прям по живому, падла. Но мне не обидно, не подумайте. Бойцы смены немного напряглись — но проявиться не решились. Предпочли подумать, одобряю. А я могу и ответить, коротенько и сухо:
— Из левой.
— Чего из левой? — озадачился легионер.
— Из дыры, — терпеливо пояснил. Послышалось недоброе сопение. Насрать. — Так что за вольер?
Старшой резковато подступил и замахнулся, целя прикладом в пилигримское лицо. Не, ну ведь правда наивный. Не увидя реакции, туповато замахнулся еще разок. Я ждал и просто смотрел на мятую легионерскую переносицу. Патрульный попался опытный, почуял и торопливо отступил, непонятно спросив:
— Цивил?
Добро пожаловать, сомневающийся. На вас держится прогресс и все такое. Но я чутка устал:
— Что? За? Вольер?
Недобро лязгнула Марта под рукой тощего.
— Слушай, он звучит как субедар Волш, — К старшому с тылов приблизилась крепко-сбитая дамочка в ладной форме. Ее заговорщицкий шепоток прозвучал прям набатом. — Это как?
— Заткнулась и отошла. — Старшой мотнул головой. — Вольером окрестили фильтрационную зону, где чужаков опрашивают и регистрируют. Вы ведь не хотите, чтобы патруль тормозил вас на каждом углу? Хотя я не против, держу в курсе. Ты привлек мое внимание, цивил.
— Ой, — сказал я холодно. Вот какого хера нельзя ответить по-простому?
— Следуйте за нами. Без глупостей. — Патрульный сделал некие выводы и предпочел перейти на официальный тон.
Крыса фыркнула и подтолкнула замершую Иву. А нашего санитара происходящее, вроде как, вогнало в ступор. Ну как же — родина Кодекса и много-много бравых парней, с виду похожих на великого Амиго.
Путь занял с полчаса — по хорошо подсвеченным улочкам, уводящим в лабиринт бетонных укрытий. Встречные-поперечные образцы разумного на конвой не обращали внимания — и не потому, что опасались, — им тупо не интересно. А вывод каков? Мы отнюдь не уникальны — от слова совсем. Расклад привычный для крупных очагов цивилизации, куда ежедневно стекаются сотни жизней. Лады, нам даже проще.
У плотного забора из рабицы, точнее у простеньких жестяных ворот в заборе, остановились. За оградкой виднелись те же мрачноватые кубы бетонных казарм. Легкий шумок обжитого пространства и отсветы пламени. Никакой разницы с теми красотами, что остались позади.
Подле ворот на скамейке расположились двое легионеров. И я почти умилился — классика служивых, оставленных на задворках действа. Мутный пыльный вид и никаких радостей от постовой службы в жопе мира.
— Спите на посту? -равнодушно поинтересовался старшой, пока его бойцы растекались вдоль заборчика на вынужденный постой.
— Отвали, Кол, достал, — вяло отмахнулся постовой. — Кого привели?
— На регистрацию. Зовите хавильдара.
— Ага… А че там со второй когортой, не слышали? — встрял второй служивый.
— Ты че, придурок? — на него вызверились хором. И на нас нехорошо покосились, как на случайных свидетелей.
— Вы бы ускорились, — намекнул я, поскребя в затылке. Голова чего-то тяжелая и в тельце вялость.
— Борзые цивилы, — обрадовался постовой. — Люблю.
— Пошел нахуй, — ответил я ему в тональности. Признаю, не разумно, но по-другому не хочу.
На минуту установилась тишина. Второй часовой, подумавши, лязгнул воротцами и засеменил вглубь огороженной территории. Игнорируя огненный взор обиженного вояки, я заглянул в «вольер». Ничего катастрофического, если вам интересно — просто обособленная локация, уставленная в рядок бетонными коробами. Костры, люди и никакого перфоманса.
— Не надо, — коротко бросил старшой патруля в ответ на движение часового. — Они из левой дыры.
Я оглянулся на мужичка и одобрительно хмыкнул. А ничего так товарищ — с пониманием.
Через 15 минут вернулся охранник в сопровождении невысокого плотненького легионера в неказистой униформе. Лицо кирпичного оттенка, прокуренные усы и водянистый хамоватый взгляд вновь повергли меня в ностальгию. Когда не служил, знавал одного каптерщика — так прям близнецы.
— Свободны, — хрипло выдохнул хавильдар, и патруль торопливо убыл. Старшой покосился на меня, давая понять, что запомнил, и поспешил возглавить группу. Первые поклонники -не к ночи будет сказано, да.
— Кто старший в группе? — равнодушно поинтересовался пришедший. Затем повернулся к часовым и гаркнул: — Какого хера расслабились⁈
У одного из служивых лязгнул меч.
— Так кто старший?
Смотрел товарищ на меня и взгляда не отводил. Я кивнул:
— Угадал.
— Угадал?
— Он борзый, — поддакнул злопамятный часовой.
— Ты борзый? — Хавильдар засунул большие пальцы за ремень и покачнулся на пятках.
Охренеть беседа — прям игра интеллекта и блеск интуиции. А мне все сильнее хочется сесть и перестать видеть чужие лица.
— Я старший, — ответил ровно. И местное начальство пожало плечами.
— Хавильдар Фредерико. Определю вас на постой. — Развернулся и грузновато потопал в глубины вольера.
— Ну… — неопределенно объявил Замес, едва смена миновала ворота.
— Без «ну», — рыкнул я. — Всем молчать до особого распоряжения.
— Правильный подход, — откликнулся провожатый. — Не то, чтобы мне интересно, но можно легко договориться до очкодавов. Прям реально легко.
— Мы правильные пилигримы, — откликнулся я заученно.
— Так вижу, — хмыкнул мужчина. — Я тут давненько, повидал всякого… поэтому вы идете за мной, а не лежите мордой на бетонке.
— Угм, — согласился односложно. А в мыслях только одно — каптерщик Фредерико. Сука, вот зачем?
Миновали девять однотипных кубышек, привлекая легкое внимание не иначе как цивилов, если судить по потрепанной гражданской одежке. Народ готовился к отдыху, препарируя прошедший день в обязательном трепе у костерка. На огне шкворчала снедь, голоса вяловато бубнили, создавая образ небольшого цивилизованного болотца. Народ чинился, штопался, перебирал нехитрый скарб и готовился к новому завтра. Картина тоскливая, как по мне.
У десятого домика, отличающегося меньшими размерами, хавильдар остановился:
— Залезайте. — Он перекинул с пояса связку ключей, отобрал нужный. — Запирается только снаружи. Дубликат у меня, так что ответственность за сохранность вашего барахла на мне. С утра ты — он ткну пальцем мне в живот — подойдешь для регистрации группы. Видишь флагшток?
Метрах в 50 наискось через улочку виднелся обшитый металлом вагончик, поднятый на сваях. Предположу, что конструкт призван доминировать над ущербным бетоном. На крыше торчал шест с обвисшим полотном вымпела. Лады, флагшток, принял.
— Объясню сразу. — Хавильдар сделал широкий жест, охватывающий ближнее окружение. — Это территория Легиона. Кодекс велит беречь цивилов, но только правильных цивилов. Доступно излагаю?
— Вполне, — кивнул я. Сколько раз мне накидывали схожу мотивацию, не счесть. Шаг вправо, шаг влево и вот ты уже раком под небесами. Бодрит.
— Вот и ладненько. — Легионер резко потерял интерес к дальнейшему разговору, вычеркнув пришлых из обозримой реальности, и убыл по направлению к вагончику.
Я перебросил ключ Замесу:
— Обустраиваемся.
— Чет мрачновато тут, — выдала задумчивая Крыса.
— Форт, — мекнула Ива. — Форт.
— Очередное место, — наставительно сказала Фрау, и я показал ей большой палец. Кулинар радует, когда не расстраивает.
Пока народ пыхтел у повозки, я обошел куцее строение. А сюрпризов ровно ноль. Чуть дальше ограда, за которой просматривается бетонный лабиринт и непритязательное движение людских силуэтов. Неинформативно и предсказуемо. С торцов сарая вырублено по окну, в которых стекла заменены частой решеткой из ржавых прутьев. Прям наглядный образ безысходности — хочешь, обтекай, не хочешь — а легиону похрен.
На исходе моциона пригляделся к соседям — если на вскидку, то три пары в подобии семейных отношений — женщины капают на мозги, мужики впитывают. И выглядят они давними постояльцами, что немного странно для фильтрационного лагеря. Думаю, предстоящий разговор с начальством ситуацию прояснит.
В домике уже светила масляная лампа, наполняя помещение желтизной и тенями. Фрау развела костерок в положенном месте, обложенном камнями, и перебирала пакеты с едой. Тощий укоренился посреди одинокой комнаты и скептически оглядывал голые стены. Пара длинных лавок и засаленный стол, сколоченные в два удара, за декорации не считались. И все — конец, сука, описания.
— Минимализм, — провозгласил Замес, колупнув столешницу.
Крыса подозрительно прищурилась — слово попалось незнакомое.
— Скудно, — подала голос Ива, обустраивающая в дальнем углу лежанку, и мелкая успокоилась.
— Стены, крыша и запирающаяся дверь, — Я усмехнулся.
— Достаточно, — рубанул тощий и потер ладони. — Фрау, долго еще?
— Дрова неси, — резковато ответили снаружи. — Долго, ага… долго ему…
— Не злись, — Шест торопливо убыл. Снаружи послышался смачный удар половником по твердому. — Больно же! Да несу, несу…
Смена избавлялась от напряжения, обживая новое пространство. По себе знаю — прибыл в расположение после непростой работенки, вокруг дерьмо, замешанное на аскетизме, стены с подтеками, скрипучая кровать-сетка, а тебе хорошо и большего не надо. Потому что ты, сука, жив, цел, орел. А на пуховом пусть нежатся цивилы… Вот ведь, уже привязалось слово.
— Цивилы, — повторил я вслух.
Замес немедля активизировался:
— Светиться не станем?
— А сам как думаешь?
— Легион крутовато берет, надо бы обжиться, посмотреть, что почем.
— Мысль здравая, — одобрил я. Немного запоздалая, но рабочая. А патрульные, думаю, забудут о нас через цикл. А нет, так я сыграю. — Держимся ровно, но и в обиду себя не даем. Завтра проясню ситуацию и выдам вводные.