И сердце застучало чаще, выбивая лихорадочный ритм, словно связь между ними протянулась через время и расстояние и заставила кровь разгораться. Связь стала даже сильнее – ярким золотым светом она окутала Джейну целиком, пульсируя в области живота и сердца. Алекс будто наяву уже видел её высокую, замершую в напряжении, как кошки перед броском, фигуру – будь её воля, она бы и здесь прыгнула за ним следом, как тогда, в водопад.
«Алекс, не-е-ет!»
Снова вдох, снова выдох – мир обрушился, как ведро холодной воды, выплеснутое на голову, заставив напрячься каждую мышцу.
Обрушился мерным гулом, терпким, горьким запахом, потоком воздуха по коже.
Алекс лежал на чём-то мягком и смотрел в женское лицо над собой застывшим взглядом. Черты лица расплылись в невнятное пятно. Гудела голова. На мгновения это прекращалось, но потом снова что-то тревожило сознание, вторгалось в тяжёлую неподвижность, будто камень разбивал водную гладь. Ещё один невнятный низкий гул – и Алекс начал приходить в себя. Звук гонга.
Девушка, что сидела над ним, снова коснулась его лба мокрой тканью. От резкого запаха всё закружилось, и Алекс зажмурился, силой воли останавливая это движение.
Нет, это была не Джейна, а та целительница-дарханка с длинными каштановыми волосами, что залечивала раны на руках. Мягкая, спокойная. На шее и лбу у неё поблёскивали тонкие украшения, запястья унизывали медные браслеты. Вспомнилась жрица из деревни староверов, которую они встретили в Ивваре.
«Светлейший. Скадо верайнис мит даар…» – произнесла она тогда.
Дарханка отвернулась, взяла в руки какую-то чашу с густо идущим из неё дымом и дунула на горящий фитиль. Кажется, вот от чего гудела голова. Резко захотелось глотнуть свежего воздуха, и Алекс встряхнулся и сел на лежанке с подушками.
– Светлейший, – повторила те же слова дарханка и уже знакомым жестом прижала руку к груди. – Я молилась Скадо за тебя, и он услышал. Многие из нас молились. – Её улыбка была полна неподдельной и какой-то священной радости.
Алекс всё ещё не понимал до конца, что они имеют в виду под этим «Светлейшим», но, прижав в ответ руку к груди, на которую только что крепко опирался, хрипловато отозвался:
– Спасибо.
И только сейчас осознал, что все живы. Он жив. И остальные дарханы – девушка смотрела на него со спокойствием в тёмных глазах. И, кажется, монастырь по-прежнему цел, как и горы, его окружающие, иначе не лежал бы он на этих подушках как ни в чём не бывало.
Вместо сотен вопросов, которые крутились в голове, задать вышло только один:
– Это всегда так?
– Голова болит? – уточнила девушка, потушив и маленький огонёк свечи на столе.
– И это тоже. Ну и всё это…
– Прежде у нас не было человека, похожего на тебя, – поднялась с колен дарханка и взяла большую чашу. – Были маги с покровителем – Метта, но настолько связанного со стихиями ещё никогда. По крайней мере на моей памяти, – улыбнулась она и протянула ему какой-то отвар в чаше: – Выпей, это придаст сил.
Алекс послушно выпил горькую настойку – показалось, она крепче рома. Но, может, всё это – его состояние: не покидало ощущение, что он смотрит на мир отстранённо, будто теперь не так прочно связан с самим собой.
Но девушка подошла близко, коснулась его руки нежными пальцами и чуть склонилась, и Алекс убедился, что он вполне себе живой… Даже слишком.
В пахнущей дымом комнате было жарко. Только сейчас Алекс ощутил дикое чувство голода, жажды и пустоты, будто желудок готов был сожрать сам себя. Светлая рубаха, в которой он был, промокла от пота и облепила тело.
– Варий сказал, что всё будет в порядке, когда тебя принесли сюда. Ты не приходил в себя больше недели.
– Больше недели… – Алекс с нажимом провёл ладонями по вискам, убирая липнущие волосы. Рядом война, которая окружила со всех сторон, а он провалялся столько времени без дела, пытаясь сохранить себя. – Ладно. Кажется, я в порядке. Так где?..
– Там, – указала она рукой на восток.
Алекс отдёрнул плотную штору, которая загораживала вход в дом.
Солнце поднималось над зубчатыми вершинами и косыми лучами освещало горный монастырь. Целый и невредимый, прочно стоявший на своём месте. Даже не верится, что ничего не было, ведь горы рушились прямо на глазах, он чувствовал это, он чувствовал всё… И будто бы умер, но вот же снова здесь, на земле.
Рассвет. На широком плато уже сидели ученики, и слышались их сплетённые воедино голоса, распевающие утренние молитвы. Было ли всё, что с ним произошло, на самом деле или это миражи сознания? Он всё помнил: и отца, и брата. И Мейкдона, и всех погибших на «Ясном» по его вине. Покинутую в Шинтаре Джейну. Но что-то случилось с ним самим, и прежняя острая боль ушла. Будто то, через что он прошёл, стёрло привычные понятия о жизни и смерти.
Алекс медленно отправился вверх по склону. Всё казалось и прежним, и иным одновременно. Он ступал медленно, чувствуя, как вибрирует земля под ногами от каждого шага, как ветер овевает лицо. Послышался птичий крик. Алекс запрокинул голову вверх, провожая летящего высоко в облаках журавля. Прозрачные облака струились неспешной небесной рекой, завораживая вечным движением.
Поднявшись на плато, Алекс увидел и Вария, и всех Посвящаемых, погружённых в утреннюю практику. Замерев на мгновение, он тоже опустился на колени и закрыл глаза. Некоторое время вслушивался в звучание древних слов на даори, пока не осознал, что повторяет слова вслед за остальными, будто кто-то другой делал это за него.
И впервые за долгое время он чувствовал внутри тишину – не было рвущей на части силы, сводящей с ума. Теперь она сливалась с миром и протекала через него самого свободно, как море сквозь пальцы, омывала и уходила прочь. И впервые за долгое время он чувствовал, что слова, которые произносит нараспев вместе с остальными, и вправду сплетают нити бытия, вибрируют и отзываются.
Как это казалось трудно – принять то, что он цельный, здесь и сейчас, и должен был быть именно тут. Алекс отпустил железные оковы, которыми сам сковал себя, и смог дышать полной грудью – только сейчас, только так поздно. И это пьянило, кружило голову, наполняло и заряжало такой энергией, что больше не было границ и ничего невозможного. Ничего! Каждый вдох наполнял силой всего мира, идущей из неба, каждый выдох растворялся в земле, замыкая круг. Тепло растекалось внутри от живота, через сердце и до кончиков пальцев.
Алекс опустил руки с бёдер на землю, коснулся сухой каменистой почвы и медленно открыл глаза. Давно стихло пение и стояла тишина, а напротив оказался Варий.
– Доброе утро, – сказал он с улыбкой тысячелетнего человека. – Проверяешь, цела ли земля?
– Ты тоже это видел?
– Да. Было непросто, правда? Я в первый раз тоже долго не мог решиться, правда, моё испытание было иным, только суть та же. Давно было…
– Насколько давно? – спросил Алекс, пытаясь понять, сколько же мастеру лет.
– Где-то с десяток жизней назад.
После увиденного в безвременье уже ничего не казалось странным. Более того, именно это и было естественным: Варию вовсе не столько, на сколько он выглядит. Он продолжил:
– Ты тоже не молодая душа. Мало кто может осознать это при жизни – своё прошлое, предыдущий опыт и накопленные знания. Они уходят при рождении, остаётся только развитая душа, которая с каждым воплощением учится и постигает новое всё быстрее. Ты неспроста в свои годы побывал и капитан-командором, и дослужился до титула, и наделён силой больше окружающих – никто не знает, сколько тебе пришлось пройти прежде, чтобы в этом воплощении так быстро расти.
– Все, обладающие магией, – души, которые прожили много жизней?
– Не всегда, хотя чаще – да. Дух даёт силу тем, кто должен научиться чему-то. В этот раз или в следующий.
– Но…
– Но справедливо и другое: многие, не обладающие магией, тоже идут по своему пути не одну сотню лет, и, быть может, именно это сейчас необходимо им для того, чтобы шагнуть на следующую ступень.
– Зачем это всё, Варий? Это развитие, постоянное стремление куда-то?
– «Везде есть движение, даже в неживом… Волны, гонимые ураганом и штурмующие скалы. Этот основной для всей природы закон движения стирает границу между живым и мёртвым. Покоя нет и в смерти…» – произнёс Варий хорошо знакомые слова из книги.
– Да уж. Вот то, что покоя нет нигде, я уже понял, – невольно растянул в улыбке губы Алекс.
Вопреки всему, он чувствовал, как снова от разговора с Варием приходит забытый смех. Как будто совсем неважно, что именно Варий говорит и кем кажется, – одно его присутствие создавало атмосферу покоя и мудрости.
– Таков закон бытия. Закон бесконечного совершенствования, и, достигнутое здесь, оно имеет развитие и за пределами знакомого мира. Я сам не знаю, что там, Алекс. Знаю, что наш мир – только одна из ступеней. А ещё в нашей вере нет никакого Тёмного, нет абсолютного зла. Нет чёткой границы между злом и добром, ведь зло – это только потеря связи с Духом, удаление от него и недостаток любви. Есть только путь, свой для каждого.
Алекс помолчал некоторое время, но всё же спросил:
– Та девушка, что смотрела за мной эти дни…
– Шелайя.
– Да, наверное. Она назвала меня Светлейшим… она и ещё одна женщина в деревне староверов в Ивваре.
– Они чувствуют твою особенность. Хотят верить, что у тебя покровительство самого Скадо.
Алекс усмехнулся и покачал головой:
– Тот самый высший Дух?
Варий взял несколько камней разного размера, положил на землю один – самый широкий и плоский – и заговорил:
– Не совсем дух – проводник к нему. Смотри. Это Ойгон – покровитель физического тела. Без него нет ничего, как без границ тела нет нас – в этом мире. Но это лишь первый шаг.
Он положил следующий камень, чуть меньше.
– Кими – покровитель сердца, эмоций, покоя, радости и любви. Заслужить его благословение сложнее, заповеди строже и спрос с человека за содеянное тоже.
– Знаю, знаю. Следующий Метта – Разум.