– Кэтрин Линтон, отойдите, не то я вас отлупцую! Вряд ли миссис Дин придет от этого в восторг.
Невзирая на предупреждение, она вновь вцепилась в кулак с зажатым в нем ключом.
– Мы уйдем! – твердила она, изо всех сил пытаясь ослабить железную хватку.
Обнаружив, что ногтями ничего не добьешься, она пустила в ход зубы. Хитклиф бросил на меня такой взгляд, что вмешиваться я не рискнула. Кэтрин слишком увлеклась пальцами и не заметила выражения его лица. Он разжал руку и выпустил предмет спора, но не успела она подхватить ключ, как он поймал ее освободившейся рукой и, притянув к себе на колено, обрушил на нее череду ужасных пощечин, хлопая по обеим щекам – если бы он ее не удерживал, бедняжка рухнула бы на пол.
В ответ на эту дьявольскую жестокость я с негодованием кинулась к нему.
– Негодяй! – завопила я. – Негодяй!
Внезапно в груди что-то кольнуло, заставив меня умолкнуть: я полная и страдаю одышкой, а тут еще впала в ярость – немудрено, что у меня закружилась голова, я пошатнулась и почувствовала, что вот-вот задохнусь или у меня лопнет какой-нибудь сосуд. Через пару минут все было кончено, Хитклиф выпустил Кэтрин, и та прижала руки к вискам, словно сомневалась, на месте ли уши. Бедняжка дрожала как осиновый лист и прислонилась к столу в полном смятении.
– Я-то знаю, как наказывать детей, – мрачно заметил мерзавец и поднял с пола ключ. – Ступай к Линтону и плачь, сколько угодно! Завтра я стану тебе отцом, причем очень скоро другого отца у тебя не будет – счет идет на дни. Уж я тобой займусь! Ты способна вынести многое, не слабачка, и учить тебя придется ежедневно, если еще раз увижу этот дьявольский взгляд.
Вместо Линтона Кэйти бросилась ко мне, прижалась пылающей щекой к моему колену и зарыдала в голос. Ее кузен съежился в углу скамьи тихо, как мышонок, наверняка радуясь, что взбучку получил не он. Мистер Хитклиф, видя наше замешательство, поднялся и, не тратя времени зря, приготовил чай. Чашки с блюдцами уже стояли, он их наполнил и протянул мне напиток.
– Запей хандру чаем, – велел он, – потом помоги своей непослушной питомице и моему отпрыску. Не бойся, не отравлено, хотя сам заваривал. А я пойду искать ваших лошадей.
Едва он вышел, мы первым делом принялись метаться в поисках выхода. Подергали кухонную дверь, но ее заперли с другой стороны, посмотрели на окна – слишком узкие даже для худенькой Кэйти.
– Мистер Линтон! – вскричала я, осознав, что мы пленницы. – Вы знаете, что задумал ваш дьявольский отец, и должны рассказать, иначе я надаю вам оплеух, как он вашей кузине!
– Линтон, расскажи! – вторила мне Кэтрин. – Ведь я пришла сюда ради тебя, и с твоей стороны будет ужасной неблагодарностью мне отказать!
– Дайте мне чаю, пить хочется, и после я все расскажу, – ответил он. – Миссис Дин, отойдите! Мне не нравится, когда вы надо мной нависаете. Ну вот, Кэтрин, твои слезы падают мне в чашку. Я это пить не буду! Налей другую.
Кэтрин сунула ему другую и утерла лицо. Самообладание мелкого поганца, которому теперь ничто не угрожало, вызвало у меня отвращение. Невыносимые страдания, овладевшие им на пустоши, мигом утихли, едва он вошел на «Грозовой перевал», и я догадалась, что отец пригрозил ему страшным наказанием, если он не заманит нас сюда, и после того, как Линтон успешно справился с заданием, бояться ему было уже нечего.
– Папа хочет нас поженить, – продолжил Хитклиф-младший, отпив чаю. – И он знает, что твой папа сейчас нам не позволит. Еще он боится, что я умру, если мы подождем, поэтому нас обвенчают утром, и ты проведешь здесь всю ночь. Сделаешь, как он велит, – вернешься домой на следующий день и заберешь меня с собой.
– Забрать с собой этого жалкого дурака? – воскликнула я. – Обвенчаться? Да он с ума сбрендил или считает нас всех идиотами! Неужели он вообразил, что красивая юная леди, здоровая, крепкая девушка свяжется с полудохлой макакой?! Неужели он тешит себя надеждой, что хоть кто-нибудь, не считая мисс Кэтрин Линтон, возьмет его в мужья? Взять бы и выпороть этого поганца, что завлек нас сюда своими подлыми уловками – и нечего корчить из себя дурачка теперь! Меня так и подмывает устроить ему хорошенькую взбучку за подлое предательство и идиотскую фанаберию!
Я и правда его встряхнула для острастки, но он раскашлялся и вновь взялся за свое – начал стенать и рыдать, как обычно, и Кэтрин велела мне прекратить.
– Остаться на всю ночь? Ну уж нет, – заявила она, медленно оглядывая комнату. – Эллен, пусть я спалю эту дверь, но выберусь отсюда!
И она приступила бы к исполнению угрозы, если бы Линтон вновь не испугался за себя любимого. Он схватил ее хилыми ручонками и захныкал:
– Неужели ты не выйдешь за меня, не спасешь от него и не заберешь с собой в усадьбу? О, дорогая Кэтрин! После всего, что было, ты не можешь меня покинуть! Ты должна подчиниться моему отцу – должна и все!
– Я должна лишь своему отцу! Он сейчас наверняка места себе не находит! На всю ночь! Что подумает папа? Он и без того волнуется. Либо я сломаю дверь, либо сожгу. Потише, Линтон, тебе ничего не угрожает, но вздумаешь мне помешать – помни, папу я люблю больше тебя!
Смертельный ужас, который он испытывал перед гневом мистера Хитклифа, вернул маленькому трусу его красноречие. Кэтрин пришла в полное смятение и все же продолжала настаивать, что должна ехать домой, убеждая, в свою очередь, кузена смирить свои эгоистичные порывы. Пока они этим занимались, наш тюремщик вернулся.
– Ваши животины удрали, – сообщил он, – а ты, Линтон, опять сопли распустил? Что она с тобой сделала? Ладно, ладно, иди спать. Через месяц или два, мой мальчик, ты сможешь отплатить ей за сегодняшнее своеволие окрепшей рукой. Истосковался по чистой любви? На свете нет ничего лучше, и она подарит ее тебе! Живо в постель! Циллы сегодня нет, раздевайся сам. Тише, хватит шуметь! Не бойся, в твою комнату я не войду. Кстати, ты справился вполне сносно. Я позабочусь об остальном.
Он придержал дверь для сына, и тот протиснулся в проем словно спаниель, который заподозрил, что его хотят коварно прихлопнуть. Заперевшись, Хитклиф подошел к огню, где молча стояли мы с моей хозяйкой. Кэтрин подняла глаза и инстинктивно коснулась щеки: его близость пробудила в ней болезненное ощущение. Любой другой отнесся бы к ее детскому жесту с сочувствием, он же бросил на нее злобный взгляд и пробормотал:
– Значит, не боитесь? Тогда вы удачно скрываете свою смелость: вид у вас чертовски напуганный!
– Теперь боюсь, – призналась она, – потому что, если останусь, то сделаю папу несчастным, а ведь он… ведь он… Мистер Хитклиф, отпустите меня домой! Я обещаю выйти замуж за Линтона – папа тоже этого хотел, и я люблю его. Зачем заставлять меня делать то, на что я и сама пойду с радостью?
– Пусть попробует заставить! – вскричала я. – Слава богу, у нас есть закон! Есть, пусть до него и не близко. Будь он моим единственным сыном, я и то заявила бы на него властям, ведь брак без участия священника – преступление!
– Молчать! – рявкнул злодей. – Иди ты к дьяволу, балаболка! Еще тебя не спросили! Мисс Линтон, я с удовольствием думаю о том, что ваш отец страдает: прямо-таки уснуть не смогу от счастья. Вы не могли придумать более надежного способа обеспечить себе кров на следующие сутки, кроме как сообщить, что с вашим дражайшим отцом случится нечто подобное. Поскольку вы пообещали Линтону стать его женой, я прослежу, чтобы вы сдержали слово, и вам не удастся покинуть нас прежде, чем это произойдет.
– Тогда пошлите Эллен сказать папе, что я цела! – воскликнула Кэтрин, заливаясь слезами. – Или обвенчайте нас сейчас! Бедный папа! Эллен, он подумает, что мы погибли! Что же нам делать?
– Вряд ли! Он подумает, что вы устали за ним ходить и сбежали, чтобы слегка поразвлечься, – ответил Хитклиф. – Не станете же вы отрицать, что вошли в мой дом по собственному желанию, презрев его наказы. В ваши годы желание поразвлечься вполне естественно, как и усталость – ухаживать за больным тяжело, особенно если он всего лишь отец. Кэтрин, его счастливые деньки оборвались, когда ваши начались. Полагаю, он проклинал вас за то, что вы пришли в этот мир (по крайней мере, я точно проклинал), и пускай проклинает вас, его покидая. И я к нему присоединяюсь. Я вас не люблю! И есть за что. Плачьте, сколько угодно. Как мне представляется, отныне это станет вашим главным развлечением, если Линтон не заменит вам утрату остальных, а ваш заботливый родитель, похоже, в этом уверен. Его письма с советами и утешениями изрядно меня повеселили. В последнем он наказывал моему сокровищу заботиться о его сокровище и быть к нему добрее, когда заполучит в свое пользование. Забота и доброта – качества, присущие отцам, а Линтону потребуется весь запас заботы и доброты для себя самого. Линтон прекрасно справляется с ролью маленького тирана. Он готов умучить прорву кошек, если им вырвать зубы и обрезать когти. По возвращении домой вы наверняка сможете рассказать дядюшке немало интересных историй о доброте дражайшего племянничка.
– Тут вы правы! – воскликнула я. – Пролейте свет на характер своего сына, и тогда, надеюсь, мисс Кэтрин дважды подумает, прежде чем взять в мужья такого гаденыша!
– Я не против обсудить его достоинства, – заметил Хитклиф, – ведь ей придется либо принять Линтона, либо остаться узницей, и тебе с ней заодно, пока твой хозяин не умрет. Я могу держать здесь вас обеих, и никто не узнает. Если не веришь, подзадорь ее отказаться от своего обещания, и убедишься сама.
– Я свое слово не нарушу, – заявила Кэтрин. – И готова обвенчаться с ним сей же час, коль скоро смогу вернуться в «Долину дроздов». Мистер Хитклиф, вы жестокий человек, но не изверг, и не станете разрушать мое благоденствие безвозвратно из одной лишь злобы. Если папа подумает, что нарочно его бросила, и если умрет до моего возвращения, как мне с этим жить? Я уже не плачу – я сейчас встану перед вами на колени и буду так стоять, не сводя глаз с вашего лица, пока вы на меня не взглянете! Нет, не отворачивайтесь! Смотрите! Вы не увидите ничего, что могло бы вызвать у вас раздражение