– Можете достать ключ, если захотите? – спросила я.
– Да, если поднимусь наверх, – ответил он, – только сейчас я не могу туда пойти.
– В какой это комнате?
– Я не должен тебе говорить! – вскричал он. – Это наш секрет! Никто, ни Гэртон, ни Цилла, не знает. Ну вот, ты меня утомила – уходи, уходи отсюда! – И он отвернулся, положив голову на руку, и снова закрыл глаза.
Я сочла за лучшее не дожидаться мистера Хитклифа и привести из усадьбы подмогу для моей барышни. Когда я туда добралась, слуги ужасно удивились и обрадовались при виде меня, а когда услыхали, что их маленькая хозяйка цела, две или три горничных едва не бросились наверх, чтобы сообщить новость мистеру Эдгару, но я решила взять это на себя. Как сильно он переменился за последние несколько дней! Лежа в ожидании смерти, он являл собой воплощение печали и покорности. Мистер Линтон выглядел очень молодо, хотя на самом деле ему было уже тридцать девять, и любой дал бы ему лет на десять меньше. Он наверняка думал о Кэтрин, потому что шептал ее имя. Я коснулась его руки и заговорила.
– Кэтрин скоро придет, дорогой хозяин! – тихонько проговорила я. – Она жива и здорова и будет здесь уже вечером, надеюсь!
Мои слова возымели неожиданный эффект, и меня охватила дрожь: умирающий приподнялся, жадно оглядел комнату и лишился чувств. Едва он пришел в себя, я сообщила о нашем визите на «Грозовой перевал» и вынужденном заключении. Я сказала, что Хитклиф заставил меня войти, что было не вполне так. Про Линтона я постаралась говорить поменьше, как и об отвратительном поведении его отца, чтобы по возможности не добавлять горечи в чашу и без того переполненную.
Он догадывался, что целью его врага было закрепить и движимое, и недвижимое имущество за сыном или, точнее, за самим собой, хотя мой хозяин и не понимал, почему Хитклиф не пожелал дождаться его смерти – он даже не подозревал, что им с племянником предстоит покинуть этот мир чуть ли не одновременно. В общем, ему захотелось изменить завещание: вместо того чтобы оставить наследство в распоряжении Кэтрин, он решил передать его в руки опекунов для пожизненного использования дочери и ее детей, если таковые случатся. Таким образом он надеялся обезопасить свое богатство от мистера Хитклифа на случай смерти Линтона.
Выслушав его распоряжения, я отправила слугу за поверенным, а еще четырем велела озаботиться исправным оружием и потребовать освобождения моей барышни у ее тюремщика. Все задержались допоздна. Первым вернулся слуга, которого я посылала одного, и сообщил, что мистера Грина, стряпчего, дома застать не удалось, и он прождал его несколько часов; затем мистер Грин сказал, что у него небольшое дельце в деревне, которое не терпит отлагательств, но пообещался приехать в «Долину дроздов» до утра. Четверо слуг тоже вернулись ни с чем. Они принесли весть, что Кэтрин больна – слишком больна, чтобы покидать комнату, и Хитклиф не позволил им с ней увидеться. Я выругала дуралеев, что поверили в сказку, которую я не стала передавать своему хозяину, и решила с рассветом отправиться на «Грозовой перевал» всем сообща и буквально взять его штурмом, если нам не отдадут пленницу по-тихому. Отец непременно ее увидит, клялась я вновь и вновь, а этого дьявола мы убьем прямо на пороге, если вздумает нам помешать!
К счастью, утруждаться мне не пришлось. В три часа я спустилась за кувшином воды и уже проходила обратно по коридору, как вдруг резкий стук в парадную дверь заставил меня подпрыгнуть.
– Ах, должно быть, Грин, – сказала я себе, – всего лишь Грин…
И я пошла дальше, собираясь поручить его встретить кому-нибудь из служанок, но стук повторился: негромкий и все же настойчивый. Я поставила кувшин на перила и поспешила впустить поверенного сама. Снаружи ярко светила полная луна. То был не поверенный. Мне на шею со слезами бросилась моя милая маленькая хозяйка.
– Эллен, Эллен! Папа жив?
– Да, да, мой ангел! – вскричала я. – Слава богу, он жив, и вы вновь с нами, целая и невредимая!
Она хотела сразу броситься в комнату мистера Линтона, однако я велела ей сесть на стул, отдышаться и выпить воды, умыла ее бледное личико и растерла фартуком, вернув ему легкий румянец. Потом я объяснила, что должна войти первой и сообщить о ее прибытии, умоляла сказать, что она счастлива с Хитклифом-младшим. Кэтрин уставилась на меня изумленно, но вскоре сообразила, почему я велю говорить неправду, и заверила, что жаловаться не будет.
Я не смогла бы присутствовать при их встрече, поэтому простояла снаружи четверть часа и потом едва осмелилась подойти к кровати. Однако все прошло тихо: отчаяние Кэтрин проявлялось столь же сдержанно, как и радость ее отца. Она подбадривала его, внешне сохраняя спокойствие, он же не сводил с ее лица восторженных глаз.
Умер он в полном блаженстве, мистер Локвуд, именно так. Поцеловал дочь в щеку, прошептал: «Я иду к ней, и ты, дорогое дитя, к нам присоединишься!» – и больше уже не пошевелился и не заговорил, продолжая смотреть на нее восторженным взглядом, пока пульс не сошел на нет и душа его не отлетела. Никто даже не заметил миг смерти, настолько безболезненно все произошло.
То ли у Кэтрин слезы иссякли, то ли горе ее было слишком тяжелым и не позволило им пролиться, но она просидела с сухими глазами сначала до рассвета, затем до полудня и оставалась бы у смертного одра и дольше, если бы я не настояла, чтобы она ушла и немного отдохнула. Хорошо, что мне удалось ее увести, потому как в обеденное время явился поверенный, который перед визитом к нам заглянул на «Грозовой перевал» за инструкциями: он продался мистеру Хитклифу, в этом и была причина его задержки. К счастью, после возвращения дочери мой хозяин в последние часы о нем даже не вспомнил – земные дела его больше не волновали.
Мистер Грин взял на себя право распоряжаться в доме. Он дал расчет всем слугам, кроме меня. Он дошел до того, что пытался настоять, чтобы Эдгара Линтона похоронили не рядом с женой, а в часовне, среди членов его семьи. Однако этому помешало завещание и мои громкие возражения против любого нарушения воли покойного. С похоронами торопились, Кэтрин (теперь уже миссис Линтон Хитклиф) разрешили остаться в усадьбе, пока ее не покинет гроб с телом отца.
Она рассказала мне, что ее терзания наконец вынудили Линтона к тому, чтобы рискнуть и дать ей свободу. Кэтрин слышала, как спорили у дверей посланные мной слуги, и догадалась, что им ответил Хитклиф. Это привело ее в полное отчаяние. Вскоре после моего ухода Линтона отнесли в маленькую гостиную наверху, и он так перепугался, что бросился искать ключ, пока не пришел отец. Ему хватило ума отпереть и запереть замок, не закрывая дверь полностью, а спать он попросился вдвоем с Гэртоном, и его просьбу удовлетворили. Кэтрин выскользнула перед самым рассветом. Выйти через парадный или черный ход она не рискнула, боясь, как бы собаки не подняли тревогу, вот и наведалась в пустые комнаты и осмотрела в них окна. Заглянув по счастливой случайности в спальню своей покойной матери, она легко добралась до земли, соскользнув по стволу ближайшей ели. Ее сообщнику крепко досталось за помощь в побеге, хотя он и пытался все отрицать.
Глава XXIX
Вечером после похорон мы с барышней сидели в библиотеке, то размышляя скорбно (а кое-кто и с отчаянием) о нашей потере, то строя догадки о мрачном будущем.
Мы сошлись на том, что наилучшим вариантом, на который могла рассчитывать Кэтрин, было бы разрешение и дальше проживать в усадьбе – по крайней мере, при жизни Линтона, если ему дозволят к нам присоединиться, а меня оставят экономкой. Шансы на такой исход выглядели сомнительными, и все же я надеялась и начала понемногу ободряться при мысли о том, что мне удастся сохранить дом, работу и, самое главное, любимую хозяйку, как вдруг слуга – один из тех, кого уволили, но кто еще не ушел – вбежал в комнату и выпалил, что «этот дьявол Хитклиф» идет по двору, так не запереть ли у него перед носом дверь?
Даже если бы нас угораздило отдать такое распоряжение, выполнить его никто бы не успел. Хитклиф не стал ни стучаться, ни ждать, пока объявят о его приходе: он был хозяином и воспользовался привилегией входить без спроса. Заслышав голос слуги, он направился прямиком в библиотеку и, жестом велев тому выметаться, захлопнул дверь.
Это была та же комната, куда он вошел в качестве гостя восемнадцать лет назад: в окне светила та же луна, за окном расстилался тот же осенний пейзаж. Свечу мы еще не зажигали, в библиотеке было достаточно светло, чтобы разглядеть висевшие на стене портреты: горделивая голова миссис Линтон и изящная – ее мужа. Хитклиф подошел к камину. Время почти не изменило его облик – он остался прежним, разве только смуглое лицо чуть смягчилось и стало поспокойнее, да фигура слегка погрузнела. Кэтрин вскочила, намереваясь бежать, и увидела его.
– Стойте! – воскликнул он, взяв ее за руку. – Хватит убегать! Куда же вы пойдете? Я пришел, чтобы забрать вас домой. Надеюсь, вы будете примерной дочерью и больше не станете подстрекать моего сына к непослушанию. Узнав о его участии в деле, я впал в замешательство, не зная, как его наказать: Линтон такой тщедушный, что плевком перешибешь, но он свое получил – при встрече сами увидите. Позавчера я отнес его вниз, усадил на стул и потом к нему даже не притронулся. Гэртона я отослал прочь, в комнате остались лишь мы. Через два часа я позвал Джозефа, чтобы тот отнес его наверх, и с тех пор он постоянно ощущает мое присутствие, словно я призрак какой – полагаю, он видит меня рядом, даже если меня там нет. Гэртон говорит, что по ночам он просыпается от крика и часами зовет вас, прося защитить от меня. В общем, нравится вам ненаглядный супруг или нет, вы должны вернуться: теперь он ваша забота, а я умываю руки.
– Почему бы не позволить Кэтрин остаться здесь, – взмолилась я, – и не отправить к ней мистера Линтона? Вы ненавидите их обоих, так что скучать не будете, если они перестанут ежедневно отравлять своим видом ваше бесчувственное сердце.