– Я пришел вовсе не для этого! – воскликнул я с досадой и вытащил из кармана чековую книжку. – Если угодно, я рассчитаюсь с вами прямо сейчас.
– Нет-нет, – невозмутимо откликнулся он, – вы оставили достаточно, чтобы покрыть свои долги, если не вернетесь. Я вовсе не спешу. Присядьте и пообедайте с нами – гостю, которого видишь в последний раз, здесь рады. Кэтрин, иди накрывай! Где же ты?
Кэтрин вернулась с подносом, неся ножи и вилки.
– Поешьте с Джозефом, – вполголоса произнес Хитклиф, – и оставайтесь на кухне, пока он не уйдет.
Она подчинилась его указаниям беспрекословно: наверное, у нее не возникало соблазна их нарушить. Живя среди клоунов и мизантропов, она, видимо, просто не смогла оценить по достоинству человека классом повыше, когда у нее появилась такая возможность.
Трапеза выдалась преунылой: с одной стороны сидел мрачный и замкнутый мистер Хитклиф, с другой – насупленный и молчаливый Гэртон, поэтому я быстро откланялся. Мне хотелось выйти через заднюю дверь, чтобы напоследок взглянуть на Кэтрин и позлить старину Джозефа, но хозяин приказал Гэртону привести мою лошадь и лично проводил меня до дверей, поэтому ничего не вышло.
«Как тягостна жизнь в этом доме! – размышлял я, пока ехал по дороге. – Какой волшебной – нет, какой романтичной сказкой могла бы стать жизнь миссис Линтон Хитклиф, если бы между нами возникла сердечная привязанность, как того хотела ее добрая няня, и мы вместе нырнули бы в волнующую атмосферу города!»
Глава XXXII
1802 год. В сентябре мой друг с севера пригласил меня в свои охотничьи угодья на вересковых пустошах, и я неожиданно очутился в пятнадцати милях от Гиммертона. Пока конюх на постоялом дворе поил моих лошадей из ведра, мимо проехала телега со свежескошенным, очень зеленым овсом, и он заметил:
– Глядите-ка, из Гиммертона повез! Там урожай собирают недели на три позже, чем в округе.
– Гиммертон? – мечтательно переспросил я, успев позабыть почти все подробности своего проживания в его окрестностях. – Ах да, помню эту деревушку. Далеко туда ехать?
– Миль четырнадцать по горам, по плохой дороге, – ответил он.
Меня охватил внезапный порыв наведаться в «Долину дроздов». Было едва за полдень, и я подумал, что с тем же успехом могу провести ночь под собственным кровом, а не в гостинице. Кроме того, я мог бы уладить все вопросы с моим арендодателем и избавить себя от необходимости приезжать в эти края еще раз. Немного отдохнув, я велел слуге разузнать точный путь до деревни, и, изрядно утомив лошадей, мы преодолели это расстояние часа за три.
Там я слугу и оставил, сам же поехал по долине в одиночку. Серая церковь казалась еще более серой, безлюдный погост – еще безлюднее. Среди могил пощипывали травку овцы, забредшие с пустошей. Стояла приятная, теплая погода – даже слишком теплая для поездок, однако жара не помешала мне любоваться дивными пейзажами; если бы я очутился здесь ближе к августу, то наверняка не удержался бы от соблазна провести в уединении целый месяц. Зимой нет ничего более унылого, а летом – ничего более восхитительного, чем эти горные долины и обрывы, поросшие вереском.
Я добрался до усадьбы перед закатом и постучал, но домочадцы удалились в задние комнаты, насколько я догадался по тонкой, голубой струйке дыма из кухонной трубы, и не слышали. Я заехал во двор. Под навесом крыльца сидела с вязаньем девочка лет девяти-десяти, а на ступеньках устроилась старуха, неторопливо курившая трубку.
– Миссис Дин дома? – осведомился я.
– Нет ее, – ответила старуха, – она здесь больше не живет, ищите ее на перевале.
– Значит, теперь вы за экономку? – продолжил я.
– Ну да, смотрю за домом.
– Я – мистер Локвуд, хозяин. Найдутся у вас комнаты, где меня можно устроить? Я хочу здесь переночевать.
– Хозяин! – вскричала она в изумлении. – Кто ж знал, что вы нагрянете? Надо было предупредить! Где же я вас устрою? Тут и сыро, и не прибрано!
Она отшвырнула трубку и бросилась в дом, девочка следом. Я тоже вошел и вскоре убедился, что она не солгала. Более того, мое неожиданное появление едва не свело беднягу с ума, и мне пришлось ее успокаивать. Я сказал, что пойду прогуляться, а она тем временем пускай приготовит уголок в гостиной, где я смогу поужинать, и спальню. Подметать полы и вытирать пыль не нужно, был бы натоплен камин и белье сухое. Старуха суетилась изо всех сил, и, хотя вместо кочерги по ошибке сунула в угли щетку для золы и использовала не по назначению некоторые другие орудия своего ремесла, я удалился в полной уверенности, что к моему возвращению она справится. Выйдя со двора, я спохватился и с запозданием спросил:
– На перевале все благополучно?
– Вроде как да! – ответила старуха, спеша мимо со сковородкой горячих углей.
Я поинтересовался бы, почему миссис Дин покинула усадьбу, однако отвлекать ее в такой неподходящий момент не представлялось возможным, поэтому я вновь направился к выходу и неторопливым шагом двинулся по дорожке. Покинув парк, я стал подниматься по каменистой тропе, ведущей к жилищу мистера Хитклифа, и в спину мне сияло заходящее солнце, а впереди вставала луна – одно светило угасало, другое разгоралось все ярче. Не успел я добраться до фермы, как закат догорел, напоминая о себе лишь полоской тусклого янтаря на западе, однако великолепная луна освещала каждый камешек на дороге и каждую травинку. Ни перелазить через ворота, ни стучать не понадобилось – они сами открылись, стоило лишь толкнуть. Другое дело, подумал я, и заметил еще одно улучшение: моих ноздрей коснулось благоухание левкоев и желтушника, растущих среди чахлых фруктовых деревьев.
И двери, и окна были распахнуты настежь, хотя, как часто бывает в богатой углем местности, дымоход освещали красные отблески огня: ради удовольствия видеть живое пламя обитатели готовы мириться с лишним теплом. Впрочем, дом на «Грозовом перевале» такой большой, что перегреться им точно не грозило. У окна устроились двое, чей разговор я невольно подслушал издалека, еще по дороге к дому, и внимал ему с любопытством и легкой завистью, которые лишь росли по мере моего приближения.
– Во-пре-ки! – выговорил голос нежный, словно серебряный колокольчик. – Поправляю в третий раз, балбес ты эдакий! Больше не буду! Соберись, или оттаскаю тебя за волосы!
– Во-пре-ки, – повторил другой голос, басовитый, но мягкий. – Теперь поцелуй меня, ведь я отлично справился!
– Нет, сначала прочти правильно, без единой ошибки.
Обладатель второго голоса начал читать: это был прилично одетый молодой мужчина, сидящий за столом перед раскрытой книгой. Красивое лицо светилось от удовольствия, глаза нетерпеливо перескакивали со страницы на белую ручку, лежавшую у него на плече, и та легким шлепком по щеке возвращала его внимание к уроку всякий раз, стоило ему отвлечься. Ее обладательница опиралась на его стул сзади, и на каштановые кудри падали светлые, сияющие локоны, когда она нагибалась над своим учеником, чтобы поправить ошибку, а ее лицо – ему повезло, что он не видел ее лица, иначе вряд ли вообще смог бы сосредоточиться на книге! Зато я видел и кусал губы, поскольку упустил свой шанс и теперь мог лишь стоять и смотреть во все глаза на поразительную красоту ее лица.
Справившись с заданием, пусть и не без новых промахов, ученик потребовал награды и получил по меньшей мере пять поцелуев, которые тут же щедро вернул. Они подошли к двери, и из разговора я понял, что влюбленные собираются погулять по вересковым пустошам. Справедливо решив не показываться на глаза счастливчику Гэртону Эрншо – чего доброго, проклянет (хоть в душе, хоть во всеуслышание) и пожелает мне низвергнуться в самые глубины преисподней! – и чувствуя себя злым и несчастным как никогда, я обогнул дом, задумав укрыться в кухне. Там тоже было не заперто, и возле двери сидела моя старая знакомая, миссис Дин, шила и напевала песенку, часто прерываемую громогласными возгласами, полными презрения и нетерпимости.
– Пусть бы лучше они чертыхались у меня над ухом с утра до вечера, чем слушать тебя! – заявил обитатель кухни в ответ на тираду Нелли, которую я не услышал. – Ни стыда ни совести! Не могу открыть святую Книгу, как ты возносишь хвалу Сатане и всей страхолюдной скверне от начала времен! Ты – никчемная бездельница, и она туда же! Бедный парень среди вас точно пропадет! Бедный парень! – простонал Джозеф. – Совсем его околдовали, я-то знаю! Господь вам судья, ибо у наших правителей нет ни закона, ни справедливости!
– Откуда! Иначе мы сидели бы в пылающих угольях, полагаю, – ответила певунья. – Уймись, папаша, читай свою Библию, как добрый христианин, и не лезь ко мне. Это «Свадьба прекрасной Энни» – чудная мелодия, под нее хоть танцуй!
Миссис Дин собиралась продолжить песню, и тут появился я, она меня узнала и вскочила, причитая:
– Благослови вас Господь, мистер Локвуд! Как вам в голову пришло нагрянуть без предупреждения? Усадьба «Долина дроздов» заперта! Вам следовало нас предупредить!
– Я уже договорился, что меня там примут, – ответил я. – Завтра снова уеду. Как вышло, что вы теперь здесь, миссис Дин? Рассказывайте!
– Вскоре после вашего отъезда в Лондон Цилла ушла, и мистер Хитклиф пожелал взять меня на ее место, пока вы не вернетесь. Входите же, прошу вас! Неужели вы шли от самого Гиммертона?
– От усадьбы, – поправил я, – и пока там готовят для меня комнаты, я решил встретиться с вашим хозяином и покончить с делом, потому что у меня вряд ли выдастся другая такая возможность.
– С каким делом, сэр? – поинтересовалась Нелли, ведя меня в дом. – Сейчас его нет, вернется не скоро.
– Плата за дом.
– А! Тогда вам нужна миссис Хитклиф, – заметила экономка, – или даже я. Она еще не научилась вести дела, и я распоряжаюсь вместо нее: больше-то некому.
Я посмотрел на нее с удивлением.
– А! Вижу, вы не слышали про смерть мистера Хитклифа.
– Неужели умер?! – воскликнул я потрясенно. – Давно?
– Три месяца назад, но лучше присядьте, и давайте сюда вашу шляпу, я все вам расскажу! Погодите, вы голодны?