– Перешлете это завтра, – сказал мне Хитклиф. Потом, повернувшись к ней, добавил: – Пони вам ни к чему. Вечер прекрасный, а на Грозовом Перевале вам никакие пони не понадобятся: для тех прогулок, какие вам разрешат, обойдетесь и своими двумя. Идемте.
– До свидания, Эллен! – шепнула моя дорогая маленькая госпожа. Когда она меня поцеловала, губы ее были, как лед. – Заходи навещать меня, Эллен, непременно.
– И не вздумайте, миссис Дин! – сказал ее новый отец. – Когда я захочу побеседовать с вами, я приду сюда. Мне не нужно, чтоб вы за мной шпионили!
Он подал ей знак идти впереди него; и, кинув мне взгляд, резнувший меня по сердцу, она подчинилась. Я стала у окна и смотрела им вслед, когда они шли садом. Хитклиф крепко взял Кэтрин об руку, хоть она, как видно, сперва возражала; и быстрым шагом уволок ее в аллею, где их укрыли деревья.
Глава XXX
Я навестила раз Перевал, но с Кэтрин так больше и не увиделась. Джозеф уперся рукой в косяк, когда я зашла и спросила свою барышню, и не дал мне к ней пройти. Он сказал, что миссис Линтон занята, а хозяина нет дома. Зилла мне рассказала кое-что об их житье-бытье, а то бы я и не знала, пожалуй, кто там у них жив, кто помер. Она считает Кэтрин высокомерной и недолюбливает ее, как я поняла из ее разговора. Молодая леди на первых порах просила ее кое в чем услужить ей; но мистер Хитклиф наказал ей делать свое дело и предоставить ее невестке самой о себе заботиться, и Зилла, ограниченная, черствая женщина, охотно подчинилась приказу. Кэтрин такое невнимание приняла с ребяческой злостью: платила за него презрением и зачислила ключницу в число своих врагов, как если бы та и впрямь нанесла ей тяжкую обиду. У меня был длинный разговор с Зиллой месяца полтора тому назад, незадолго до вашего приезда, когда мы с нею встретились на вересковом поле; и вот что я от нее услышала.
– Миссис Линтон, как пришла сюда, – рассказывала Зилла, – так первым делом, не поздоровавшись ни со мною, ни с Джозефом, побежала наверх, заперлась в комнате Линтона и до утра не показывалась. Утром, когда хозяин с Эрншо завтракали, она сошла вниз и спросила, вся дрожа, нельзя ли послать за врачом – ее двоюродный брат очень болен.
– Это не новость, – ответил Хитклиф, – но его жизнь не стоит ни гроша, и я ни гроша на него не потрачу.
– Но я не знаю, что нужно делать, – сказала она, – и если никто мне не поможет, он умрет.
– Вон отсюда! – закричал хозяин. – И чтоб я ни слова не слышал о нем. Здесь никому не интересно, что с ним будет. Если вам интересно, сидите при нем сиделкой; если нет, заприте его и оставьте одного.
Тогда она насела на меня, и я сказала ей, что довольно намучилась с надоедливым мальчишкой: у нас у каждого свои дела, а ее дело – ухаживать за Линтоном; эту работу мистер Хитклиф приказал мне оставить на ней.
Как они там ладили между собой, не могу вам сказать. Он, я думаю, без конца привередничал и сам над собою хныкал день и ночь, и она, конечно, не знала с ним ни сна, ни покоя: это видать было по ее бледному лицу и воспаленным глазам. Она заходила иногда на кухню, сама не своя, и мне казалось, что ей хочется попросить помощи. Но я не собиралась идти наперекор своему хозяину – я никогда не смею, миссис Дин, пойти ему наперекор, – и хотя в душе осуждала хозяина, что он не посылает за Кеннетом, не мое это было дело соваться с советами и попреками, и я не совалась. Раза два, улегшись со всеми спать, мне случилось открыть опять свою дверь, и я видела тогда, что миссис сидит на лестнице, на верхней ступеньке, и плачет; и я быстренько запиралась у себя, чтоб не поддаться жалости и не вступиться за обиженную. В ту пору я жалела ее, право, но все-таки, знаете, не хотелось мне лишиться места.
Наконец как-то ночью она вошла без спросу в мою комнату и объявила – да так, что я чуть не рехнулась с перепугу:
– Скажите мистеру Хитклифу, что его сын умирает, – на этот раз я знаю наверное, что он умирает. Сейчас же встаньте и доложите ему.
Сказала она эти слова и тотчас же вышла. С четверть часа я лежала, прислушиваясь, и меня так и трясло. Никто не шевелился – в доме было тихо.
Миссис ошиблась, подумала я. Он оправится. Не стоит никого беспокоить. И я начала засыпать. Но мой сон прогнали вторично, на этот раз резким звонком – а у нас только один звонок и есть: нарочно купили для Линтона; и хозяин крикнул мне, чтоб я посмотрела, что там такое, и объяснила бы им, что он-де не желает еще раз проснуться от такого шума.
Тут я передала ему, что мне сказала Кэтрин. Он выругался про себя и через пять минут вышел с зажженной свечой и направился в их комнату. Я вошла за ним. Миссис Хитклиф сидела у кровати, сложив руки на коленях. Ее свекор подошел, поднес свет к лицу Линтона, поглядел, потрогал, потом повернулся к ней.
– Ну, Кэтрин, – сказал он, – как вы себя чувствуете?
Она ни звука.
– Как вы себя чувствуете, Кэтрин? – повторил он.
– Ему уже ничего не страшно, а я свободна, – ответила она. – Мне было бы совсем хорошо, – продолжала она, не сумев даже скрыть свою злобу, – но вы так долго оставляли меня одну бороться со смертью, что я чувствую и вижу только смерть! Я чувствую себя, как сама смерть.
Да и смотрела она прямо покойницей. Я дала ей вина. Гэртон и Джозеф, проснувшиеся от звонка и топота и слышавшие через стенку наш разговор, теперь тоже вошли. Джозеф, мне думается, был рад, что молодой хозяин скончался; Гэртон казался чуточку смущенным; впрочем, он не столько думал о Линтоне, сколько глазел на Кэтрин. Но хозяин приказал ему выйти вон и лечь спать; его помощь, сказал он, не нужна. Потом он велел Джозефу отнести тело в его комнату, а мне вернуться в мою, и миссис Хитклиф осталась одна.
Утром он послал меня сказать ей, что она должна сойти вниз к завтраку. Она была раздета – видно, собиралась лечь, – и сказалась больной, чему я не очень удивилась. Я так и передала мистеру Хитклифу, и он ответил:
– Хорошо, пусть сидит у себя, покуда здесь не управятся с похоронами. Вы заходите к ней время от времени и приносите, что нужно, а когда увидите, что ей лучше, скажете мне.
Кэти, по словам Зиллы, оставалась наверху две недели; и ключница ее навещала два раза в день и готова была стать любезней, но все ее дружественные авансы были гордо и наотрез отклонены.
Хитклиф зашел только раз показать невестке завещание Линтона. Все свое имущество и то, что было раньше движимым имуществом его жены, он отказал своему отцу. Несчастного угрозами и уговорами принудили к этому за неделю ее отсутствия, когда умер его дядя. Землями, как несовершеннолетний, он распорядиться не мог. Однако мистер Хитклиф присвоил их по праву наследования после жены и сына – как мне думается, законно. Во всяком случае, Кэтрин, лишенная друзей и денег, не может завести с ним тяжбу.
– Никто, кроме меня, – рассказывала Зилла, – близко не подходил к ее двери, если не считать того единственного случая, и никто ничего о ней не спрашивал. В первый раз она сошла вниз в воскресенье. Когда я принесла ей обед, она закричала, что ей больше невмоготу сидеть в холоде; и я ей сказала, что хозяин собирается на Мызу, а мы с Эрншо не помешаем ей спуститься к очагу – нам-то что? Так что, как только она услышала удаляющийся стук копыт, она явилась, одетая в черное, с зачесанными за уши желтыми своими волосами – запросто, по-квакерски: и причесаться-то не сумела!
Мы с Джозефом по воскресеньям ходим обыкновенно в часовню (в гиммертонской церкви – вы знаете, нет теперь священника, – пояснила миссис Дин, – а часовней они называют какую-то молельню в деревне – не то методистскую, не то баптистскую, точно не скажу). Джозеф пошел, – продолжала Зилла, – а я сочла нужным посидеть дома приличия ради: люди молодые – тут всегда надо, чтобы кто постарше присмотрел за ними; а Гэртона, как он ни застенчив, не назовешь образцом деликатности. Я ему объяснила, что его двоюродная сестра, вероятно, придет посидеть с нами, а она-де привыкла, чтоб уважали воскресный день, так что ему лучше бросить свои ружья и всякие домашние хлопоты, когда она придет. Услыхав это, он густо покраснел и поглядел на свои руки и одежду. Ворвань и порох были мигом убраны подальше. Вижу, он собирается почтить ее своим обществом; и я поняла по его поведению, что ему хочется показаться в приличном виде. Засмеявшись, как я никогда бы не посмела при хозяине, я вызвалась помочь ему, если он хочет, и стала подшучивать над его смущением. А он насупился, да как пойдет ругаться!
– Эх, миссис Дин, – продолжала Зилла, видя, что я ее не одобряю, – вы считаете, верно, что ваша молодая леди слишком хороша для мистера Гэртона. Может, вы и правы: но, сознаюсь вам, я не прочь немного посбить с нее спеси. И что ей теперь проку во всей ее образованности и манерах? Она так же бедна, как мы с вами, даже, по правде сказать, бедней. У вас есть сбережения, и я иду той же стежкой, откладываю по-маленьку.
Гэртон позволил Зилле пособить ему; и она, уластив, привела его в доброе настроение. Так что, когда Кэтрин пришла, он почти забыл свои былые обиды и старался, по словам ключницы, быть любезным.
– Миссис вошла, – сказала она, – холодная, как ледышка, и гордая, как принцесса. Я встала и предложила ей свое кресло. Так нет, в ответ на мою учтивость она только задрала нос. Эрншо тоже встал и пригласил ее сесть на диван, поближе к огню: вы там, сказал он, околеваете, поди, от холода.
– Я второй месяц околеваю, – ответила она, со всем презрением напирая на это слово.
И она взяла себе стул и поставила его в стороне от нас обоих. Отогревшись, она поглядела вокруг и увидела на полке для посуды кучу книг. Она тотчас вскочила и потянулась за ними, но они лежали слишком высоко. Ее двоюродный брат довольно долго наблюдал за ее попытками и, наконец набравшись храбрости, решил помочь ей. Она подставила подол, а он швырнул в него книги – первые, какие попадались под руку.
Это было для юноши большим успехом. Миссис его поблагодарила; но и тем он был доволен, что она приняла его помощь, и он отважился стать позади нее, когда она их просматривала, и даже наклонялся и указывал, что поражало его фантазию на иных старинных картинках в книгах. И его не отпугнула ее кичливая манера выдергивать страницу из-под его пальца: он только отступил на шаг и принимался глядеть не в книгу, а на нее. А она все читала или подыскивала, чего бы еще почитать. Но понемногу его вниманием завладели завитки ее густых шелковистых волос: он не мог видеть ее лица и разглядывал волосы, а она его и вовсе не видела. И может быть, не совсем сознавая, глядел и, наконец, потрогал – протянул руку и погладил один завиток легонько, точно птичку. Как будто он воткнул е