С такой самодовольной убежденностью она ушла, и наутро успешный результат принятого ею решения был очевиден. Мистер Линтон не только отбросил свою раздражительность (хотя вел он себя гораздо спокойнее по сравнению с той чрезмерной живостью, которая охватила Кэтрин), но даже не пытался возразить, когда после полудня она взяла с собою Изабеллу и отправилась в «Грозовой перевал». Кэтрин же одарила его в ответ такой солнечной нежностью и любовью, что дом несколько дней был настоящим раем, и хозяин, и слуги просто купались в этих негасимых ласковых лучах.
Хитклиф – или мистер Хитклиф, как мне впредь следует его называть – поначалу осторожно пользовался возможностью посещать «Дрозды». Казалось, он прикидывал, насколько далеко хозяин позволит ему вторгнуться в жизнь семейства. И Кэтрин тоже сочла разумным при встречах с ним поубавить свой пыл. Постепенно сложилось так, что визиты Хитклифа стали вполне ожидаемы. Он в полной мере сохранил выдержку, свойственную ему в отрочестве, и она помогала ему подавлять явные проявления чувств. Волнения моего хозяина временно поутихли, а дальнейшие события направили их в иное русло.
Новым источником беспокойства стал неожиданный тревожный оборот: Изабелла Линтон вдруг выказала неодолимую симпатию к допущенному в дом гостю. В те времена она была очаровательной восемнадцатилетней девушкой, которая хоть и вела себя по-детски, однако обладала острым умом, сильными чувствами и жестким нравом, если ее рассердить. Брат, нежно любивший сестру, был в ужасе от этого фантастического выбора. Даже не говоря о мезальянсе, о браке с человеком без роду и племени, и о том обстоятельстве, что вся собственность семьи при отсутствии наследника мужского пола перейдет к самозванцу, Эдгар прекрасно понимал, каков был нрав Хитклифа – хотя внешне он переменился, душа его была неизменна и неисправима. Ее он боялся больше всего. Ее отвергал. Предчувствуя неладное, он гнал даже мысль о том, чтобы вверить Изабеллу такому человеку. Он бы ужаснулся еще более, если бы узнал, что ее привязанность возникла без всяких усилий с другой стороны, что Изабелле не была дарована взаимность, ибо в ту минуту, когда Эдгар обнаружил влюбленность сестры, он решил, что всему виной хитрые козни Хитклифа.
С некоторых пор мы все стали замечать, что мисс Линтон отчего-то тоскует и мучается. Она стала раздражительной и печальной, постоянно набрасывалась на Кэтрин, изводила ее, неминуемо рискуя исчерпать и без того небольшой запас терпения своей невестки. Мы приписывали поведение мисс Линтон ее нездоровью: она худела и чахла на глазах. Но однажды, когда Изабелла особенно капризничала – отказывалась завтракать, жаловалась, что слуги не выполняют ее распоряжений, что хозяйка не дает ей в доме слова сказать, а Эдгар не обращает на нее внимания, что она простудилась, ибо двери вечно нараспашку, что мы нарочно дали потухнуть огню в камине, желая ее рассердить, – и предъявила еще сотню пустячных обвинений, миссис Линтон строго велела ей лечь в постель и, от души отчитав, пригрозила послать за доктором. Упоминание мистера Кеннета тотчас же заставило Изабеллу воскликнуть, что она абсолютно здорова и что одно только жестокосердие Кэтрин делает ее несчастной.
– Как ты можешь называть меня жестокосердной, ты, избалованный ребенок? – вскричала хозяйка, пораженная до глубины души столь несправедливым обвинением. – Ты определенно потеряла голову. Когда это я была жестокосердной, скажи!
– Вчера, – всхлипывая, проговорила Изабелла. – И сейчас!
– Вчера? – удивилась ее невестка. – И когда же именно?
– Когда мы гуляли по вересковой пустоши. Ты велела мне бродить, где угодно, а сама ушла вперед с Хитклифом!
– И это ты называешь жестокосердием? – рассмеялась Кэтрин. – Не было ни намека, что твое общество кому-то мешает. Нам было все равно, идешь ты с нами или нет. Просто я думала, что разговор с Хитклифом тебе неинтересен.
– Ах, нет! – в слезах сказала молодая леди. – Ты нарочно отослала меня, потому что знала, что мне хочется быть с вами!
– Она в своем уме? – спросила миссис Линтон, оборотясь ко мне. – Я повторю все, что мы говорили, слово в слово, Изабелла, а ты скажешь, что именно могло бы тебя увлечь.
– Разговор здесь ни при чем, – ответила она. – Мне хотелось быть рядом с…
– Ну? – промолвила Кэтрин, чувствуя, что Изабелла не решается договорить.
– С ним. И нечего меня все время отсылать! – закончила та фразу, вся вспыхнув. – Ты как собака на сене, Кэтрин, хочешь, чтобы все любили только тебя!
– Ах ты, дерзкая маленькая обезьянка! – с удивлением воскликнула миссис Линтон. – Но я не верю своим ушам! Не может быть, чтобы ты искала внимания Хитклифа – чтобы ты считала его подходящим человеком! Надеюсь, я неправильно тебя поняла, Изабелла?
– Нет, ты поняла правильно, – заявила ослепленная любовью девушка. – Я люблю его сильнее, чем ты Эдгара, и он мог бы меня полюбить, если бы ты не мешала!
– В таком случае я ни за какие блага не хотела бы быть на твоем месте! – с чувством произнесла Кэтрин, и, похоже, она говорила искренне. – Нелли, помоги мне убедить ее, что это безумие. Скажи ей, каков Хитклиф на самом деле – необузданное создание, без всякой утонченности, культуры, сухой каменистый пустырь, покрытый дроком. Я скорее отнесу эту канарейку зимой в парк, чем посоветую тебе отдать ему свое сердце. Только лишь плачевное незнание его натуры, девочка моя, позволило этой мысли родиться в твоей голове. Не воображай, что за суровой внешностью таятся глубокие чувства и бесконечная доброта. Он не похож ни на необработанный алмаз, ни на шершавую устрицу с жемчужиной внутри. Он яростный, безжалостный человек волчьей породы. Никогда я не скажу ему: «Оставь того или иного врага в покое, ибо мстить ему неблагородно и жестоко», а скажу: «Оставь их в покое, ибо мне не понравится, если ты их накажешь». Он раздавит тебя, как воробьиное яйцо, Изабелла, начни ты ему докучать. Я твердо знаю, что он не в силах полюбить никого из Линтонов, однако же, используя питающие тебя надежды, вполне может на тебе жениться, чтобы заполучить твое состояние. Алчность постоянно рождает в нем греховные поступки. Таков портрет этого человека, каким я его вижу, причем я его друг – друг настолько, что, если бы он серьезно захотел поймать тебя в свои сети, мне бы, пожалуй, следовало держать язык за зубами и дать тебе попасться в ловушку.
Мисс Линтон с негодованием взглянула на свою золовку.
– Стыдись! Стыдись! – повторила она со злобой. – Ты хуже двадцати врагов! Ты ядовитая змея, а не друг!
– Ах, выходит, ты мне не веришь? Думаешь, я это говорю из низкого себялюбия?
– Не сомневаюсь, что так и есть! – выпалила Изабелла. – Глядя на тебя, меня в дрожь бросает!
– Прекрасно! – воскликнула Кэтрин. – Вот и попытай счастья, коли так жаждешь! Я сделала, что могла, и прекращаю спор из-за твоей оскорбительной дерзости.
– И мне приходится страдать из-за ее эгоизма! – рыдала Изабелла, когда миссис Линтон вышла из комнаты. – Все, все против меня! Она уничтожила мою единственную радость в жизни. Но ведь то, что она говорила, – ложь, правда? Мистер Хитклиф вовсе не злодей. У него благородная душа, верное сердце, иначе как бы он мог помнить ее столько лет?
– Выкиньте его из головы, мисс, – сказала я. – Эта птица – вестник несчастья. И вам не пара. Миссис Линтон говорила резко, но мне нечего возразить. Она лучше знает его сердце, чем я или кто-нибудь другой, и она никогда не представила бы его хуже, чем он есть на самом деле. Честные люди не скрывают своих деяний. А как он жил все эти годы? Откуда взялись у него немалые деньги? Почему он поселился в «Грозовом перевале», в доме человека, которого ненавидит? Говорят, с тех пор как он объявился, мистер Эрншо опускается все ниже и ниже. Они сидят вместе ночами напролет, Хиндли занимает у Хитклифа деньги под залог своих земель, и они оба только и делают, что играют и пьют. Я слышала об этом всего неделю назад от Джозефа, повстречавшегося мне в Гиммертоне. «Нелли, – сказал он, – у нас теперича следствие идет. Один из гостей чуть не лишился пальца, когда удерживал другого, чтоб тот не зарезал себя, как теленка. А хозяин предстанет скоро перед выездной сессией суда. Он судейских-то не боится, ни Петра, ни Павла, ни Иоанна, ни Матфея – никого не боится, еще бы! Он даже хочет – попросту мечтает – предстать пред ними во всем своем бесстыдстве! А этот красавчик Хитклиф, вишь ты, – редкая птица! Все себе посмеивается над хорошею шуткой, сыгранной дьяволом. Он, как приходит к вам в поместье, небось никогда не расскажет о своем распрекрасном житье-бытье? А живет он так: кости, бренди, закрытые ставни и свечи до полудня. Потом наши дурные гости бушуют и богохульствуют, идучи по своим комнатам, а порядочные люди со стыда сгорают их слушать. Ну а наш молодец подсчитает денежки, поест, поспит и давай к соседям языком молоть с чужою женой. Он, поди, рассказывает миссис Кэтрин, как золото ее отца течет в его карманы, сын несется по широкой дороге в преисподнюю, а сам он открывает ему туда ворота». Знаете, мисс Линтон, Джозеф – старый негодяй, но он не лгун, и коли его рассказ правдив, неужто вы захотите себе такого мужа?
– Ты с ними заодно! – ответила она. – Я не желаю слушать эти измышления. Какой надо быть злой, чтобы пытаться убедить меня, будто на свете нет больше счастья!
Не могу сказать, справилась бы она со своею блажью, если бы осталась наедине с собою, или продолжала бы ее лелеять. Но времени на раздумья у нее не оказалось. На следующий день в соседнем городе собирался съезд мировых судей, и моему хозяину надлежало на нем присутствовать. Мистер Хитклиф, зная, что хозяина нет дома, пришел к нам намного раньше обычного. Кэтрин и Изабелла сидели в библиотеке и дулись друг на друга, но молчали – последняя, встревоженная собственной несдержанностью и опрометчивостью, из-за которой в пылу перепалки выдала свои тайные чувства; первая, по зрелом размышлении, не на шутку обиженная своею золовкою. Кэтрин не прочь была вновь посмеяться над дерзостью Изабеллы, но вместе с тем ей хотелось, чтобы и самой девушке стало не до смеха. И Кэтрин в самом деле рассмеялась, когда увидела, что под окнами проходит Хитклиф. Я как раз подметала пол перед камином и заметила появившуюся на ее губах коварную ухмылку. Изабелла же была так поглощена раздумьями или книг