Впрочем, я отвлеклась, а история моя, меж тем, стоит на месте. Мисс Кэти отказалась принять в знак примирения терьера и потребовала, чтобы ей вернули ее собак, Чарли и Феникса. Псов привели – оба приплелись, хромая, с опущенными головами. Так мы и отправились домой – каждый в подавленном настроении. Мне не удавалось выведать у моей маленькой леди подробностей произошедшего в тот день, за исключением следующих – целью ее, как я и предполагала, было путешествие к Пенистон-Крэгу, она без приключений добралась до ворот фермерского дома, и тут появился Гэртон в сопровождении нескольких собак, которые набросились на ее «караван». Прежде чем хозяева смогли растащить дерущихся, битва разгорелась нешуточная. Так Кэтрин познакомилась с Гэртоном. Девочка объяснила ему, кто она такая, куда направляется, и попросила показать дорогу, и в конце концов он, поддавшись ее очарованию, согласился ее сопровождать. Юноша рассказал ей про таинственную Пещеру Фей и про два десятка иных удивительных мест. Но, будучи в опале, я не удостоилась описания всех увиденных ею чудес. Однако поняла, что провожатый вызывал у Кэти симпатию до той минуты, пока она не оскорбила его, назвав слугою, а служанка Хитклифа не задела чувств девочки, заявив, что парень приходится ей двоюродным братом. Кроме того, грубые слова Гэртона, адресованные Кэти, ранили ее очень больно. Ее, которую все в «Дроздах» неизменно называли «милая моя», «дорогая», «принцесса» и «ангел», посмел так ужасно оскорбить какой-то шут гороховый! Это не укладывалось у Кэти в голове. Мне пришлось долго уговаривать ее, чтобы она пообещала не делиться своими горестями с отцом. Я объяснила, что ее папочка противится всякому нашему общению с обитателями «Грозового перевала» и будет опечален, если узнает, что она все-таки там побывала. Но больше всего я напирала на то обстоятельство, что, если она откроет ему, что я пренебрегла его распоряжением, он наверняка ужасно рассердится, и мне придется оставить поместье. Этого Кэти допустить не могла. Она дала слово молчать и сдержала его – ради меня. Все-таки она была славной девочкой.
Глава 19
В письме с черною каймою мы прочли день возвращения моего хозяина. Изабелла умерла, и мистер Линтон просил меня заказать траурное платье для дочери, а также приготовить комнату и все необходимое для юного племянника. Кэтрин прыгала от радости, что наконец-то увидит батюшку, и с живым энтузиазмом строила догадки о бесчисленных достоинствах своего «настоящего» двоюродного братца. Наступил вечер их ожидаемого приезда. С раннего утра она отдавала распоряжения, касающиеся различных мелких дел, и теперь, надев новое черное платье – смерть бедной тетушки не вызвала у нее особенных переживаний, – она то и дело упрашивала меня выйти прогуляться им навстречу, и мне пришлось согласиться.
– Линтон всего на полгода младше меня, – щебетала она, пока мы неспешно пробирались по кочкам и ямкам мшистого торфяника под тенью деревьев. – Как чудесно будет с ним играть! Тетя Изабелла когда-то прислала батюшке его прелестный локон. У него волосы светлее, чем мои, – совсем льняные, но тоже очень красивые. Я храню этот локон в стеклянной шкатулке, и мне всегда так хотелось увидеть мальчика, которому он принадлежит. Ах, как я счастлива! И папочка, дорогой мой папочка! Эллен, давай побежим! Давай побежим!
Она много раз убегала вперед, возвращалась, вновь убегала, прежде чем я ровным шагом дошла до ворот. Там она села у тропинки на покрытый травою склон и попыталась терпеливо ждать, что, конечно, было невозможно. Кэтрин ни минуты не могла усидеть на месте.
– Как долго они едут! – восклицала она. – Ой, я вижу пыль над дорогой. Это они? Нет! Ну когда же они будут здесь? Может, еще немного пройдем вперед – полмили, Эллен, всего полмили? Скажи «да»! Вон до той березовой рощицы у поворота!
Я решительно отказывалась. Но наконец ее нетерпеливое ожидание закончилось – на дороге показался экипаж. Различив лицо отца, выглядывавшего из окошка, мисс Кэти, завизжав от радости, протянула к нему руки. Он вышел из кареты почитай с таким же счастливым видом, как у нее, и прошло немало времени, прежде чем они вспомнили, что не одни. Пока они осыпали друг дружку ласками, я заглянула в карету. Линтон спал в уголке, завернутый в теплый, подбитый мехом плащ, словно на дворе была зима. Бледный, болезненный, изнеженный мальчик, его можно было принять за младшего брата моего хозяина, так они были похожи, но в лице ребенка чувствовалась несвойственная Эдгару Линтону брюзгливость. Хозяин заметил, что я смотрю на мальчика, и, пожав мне руку, попросил закрыть дверцу и не мешать племяннику, ибо путешествие его утомило. Кэти тоже с радостью заглянула бы хоть одним глазком, но отец подозвал ее к себе, и они пошли по парку к дому, а я поспешила вперед предупредить прислугу.
– Так вот, душа моя, – сказал мистер Линтон, обращаясь к дочери, когда они остановились на крыльце у парадного входа, – твой кузен не так крепок и весел, как ты. И не забудь, что он только что потерял мать. Поэтому не жди, что он станет сразу же с тобой играть и резвиться. И не утомляй его разговорами. Пусть посидит спокойно хотя бы сегодня вечером, хорошо?
– Да, да, папочка! – отвечала Кэтрин. – Но мне так хочется на него посмотреть, а он даже ни разу не выглянул.
Карета остановилась, спящего мальчика разбудили, дядя вынес его на руках и поставил на землю.
– Линтон, это твоя кузина Кэти, – сказал он и соединил их руки. – Она тебя уже полюбила, поэтому, будь добр, не расстраивай ее сегодня своим плачем. Попробуй развеселиться. Путешествие наше закончилось, так что у тебя нет других дел, кроме как отдыхать и заниматься чем-нибудь приятным.
– Тогда позвольте мне лечь в постель, – ответил мальчик, отпрянув от Кэтрин, которая кинулась к нему знакомиться, и приложил пальцы к глазам, чтобы сдержать накатившие слезы.
– Ну-ну, будьте умницей! – прошептала я, вводя его в дом. – Иначе и она тоже расплачется. Видите, как она вас жалеет!
Уж не знаю, жалела ли Кэтрин своего кузена, но она вернулась к отцу с лицом не менее печальным, чем у него. Все трое вошли в дом и поднялись в библиотеку, где их ждал чай. Я сняла с Линтона шапку и плащ и посадила его к столу. Но не успел он сесть, как снова заплакал. Хозяин спросил, что случилось.
– Я не могу сидеть на стуле, – всхлипнул мальчик.
– Тогда ляг на диван, и Эллен принесет тебе чай туда, – терпеливо ответил дядя.
Было очевидно, что мистер Эдгар очень устал за время путешествия со своим капризным и хворым подопечным. Линтон медленно поплелся к дивану и улегся. Кэтрин, прихватив с собой скамеечку для ног и чашку, села рядышком. Сначала она сидела молча, но долго так продолжаться не могло. Она решила, что будет ухаживать за своим кузеном, назначив его на роль любимчика, и принялась гладить его кудри, целовать в щечку и поить чаем из блюдечка, точно младенца. Ему это понравилось, потому что таким он, в сущности, и был. Слезы высохли, и мальчик слабо улыбнулся.
– Ну, все будет прекрасно, – сказал мне хозяин, понаблюдав за ними с минуту. – Прекрасно, если нам удастся оставить его у себя, Эллен. Общество ребенка того же возраста расшевелит его, ему захочется стать здоровее, и силы сами придут.
«Да, верно: если нам удастся оставить его у себя!» – подумала я, и меня охватило дурное предчувствие, ибо надежды на такой исход было мало. А потом я представила, как этот тщедушный ребенок будет жить в «Грозовом перевале» в компании Хитклифа и Гэртона, какой у него будет товарищ для игр и какой воспитатель. Но сомнения наши быстро разрешились – скорее, чем я ожидала. После чая я отвела детей наверх и дождалась, пока Линтон уснет – до этого он не отпускал меня, потом спустилась и, стоя у стола в коридоре, зажигала свечу для спальни мистера Эдгара, как вдруг из кухни явилась горничная и сообщила, что пришел Джозеф, слуга мистера Хитклифа, и хочет говорить с хозяином.
– Сначала я спрошу, что ему нужно, – сказала я в крайней тревоге. – Не пристало ему беспокоить людей в столь неурочное время, после дальней дороги. Не думаю, что хозяин сможет его принять.
Не успела я договорить, как Джозеф, войдя через кухню, появился в коридоре, облаченный в свой воскресный наряд, с кислой, ханжеской миной, и, держа шляпу в одной руке, а палку в другой, вытирал башмаки об коврик.
– Добрый вечер, Джозеф, – холодно обратилась я к нему. – Что за дело привело вас сюда в такой поздний час?
– Мне потребно говорить с мистером Линтоном, – ответил он, пренебрежительно от меня отмахнувшись.
– Мистер Линтон собирается лечь. И если ничего особо важного вы сообщить не собираетесь, то, поверьте мне, сейчас он вас слушать не станет, – продолжала я. – Лучше присядьте и все расскажите мне, а я уж передам.
– Которая тут его комната? – настаивал старик, окинув взглядом ряд закрытых дверей.
Я поняла, что он твердо намерен отказаться от моего посредничества, поэтому весьма неохотно пошла в библиотеку и объявила хозяину о неожиданном посетителе, посоветовав отложить их встречу на завтра. Но мистер Линтон даже не успел распорядиться об этом, ибо Джозеф, поспешивший за мною, ввалился в комнату, встал у дальнего конца стола, сложив руки на набалдашнике своей палки, и заговорил громким голосом, словно ожидая возражений:
– Хитклиф послал меня за своим сынком, и я без него не уйду!
Минуту Эдгар Линтон молчал, и черты его омрачила глубокая печаль. Конечно, ему было жаль мальчика, но еще бо́льшую горечь он чувствовал, памятуя о надеждах и страхах Изабеллы, о ее тревоге и желаниях, о том, что она вверила ему своего сына, которого теперь придется отдать. Он ломал себе голову, как избежать этого. Но ничего не приходило на ум. Если он выкажет намерение оставить у себя племянника, требования Хитклифа станут более настойчивыми. Оставалось одно – подчиниться. Однако он не собирался поднимать мальчика среди ночи.
– Передайте мистеру Хитклифу, – спокойно ответил он, – что его сына завтра привезут в «Грозовой перевал». Он уже в постели, и в этот час ему слишком тяжело предпринять еще одно путешествие. Можете также сказать, что мать Линтона желала, чтобы он оставался под моею опекою; кроме того, в настоящее время здоровье мальчика вызывает опасения.