– Вот уж нет! – заявил Джозеф, стукнув об пол палкой и напустив на себя важный вид. – Вот уж нет! Все это пустяки. Хитклифу дела нет до его матери, да и до вас тоже. Ему сынок надобен, и я его заберу. Так и знайте!
– Не сегодня! – решительно ответил Линтон. – Спускайтесь вниз и передайте своему хозяину то, что я сказал. Эллен, проводите его. Отправляйтесь!
И, подхватив негодующего старца под локоть, он выдворил его из комнаты и закрыл дверь.
– Хорошо же! – крикнул Джозеф, медленно удаляясь. – Завтра он сам к вам придет. Попробуйте-ка его выгнать, коли не боитесь!
Глава 20
Чтобы избежать осуществления этой угрозы, мистер Линтон поручил мне отвезти ребенка к отцу пораньше на пони Кэтрин.
– Поскольку теперь мы не будем иметь никакого влияния на судьбу мальчика, как бы она ни сложилась, вы не должны говорить моей дочери ни слова о том, куда его увезли. С сегодняшнего дня она не сможет видеться с ним, и ей лучше не знать, что он живет по соседству, иначе она не усидит на месте и захочет отправиться в «Грозовой перевал». Просто скажите, что отец неожиданно прислал за ним и мальчику пришлось уехать.
Линтону совсем не хотелось вставать в пять часов утра, и он крайне удивился, узнав, что ему предстоит еще одна поездка. Правда, я немного смягчила краски, сказав, что мальчику предстоит встреча с отцом, мистером Хитклифом, который так желает видеть его, что не может ждать, пока Линтон отдохнет от первого своего путешествия.
– С отцом! – воскликнул он в немалом замешательстве. – Мама никогда не говорила, что у меня есть отец. Где он живет? Но я бы лучше остался у дяди.
– Он живет недалеко от «Дроздов», – ответила я, – вон за теми холмами – расстояние небольшое, так что сможете приходить к нам пешком, когда окрепнете. Вы должны радоваться, что поедете домой и увидите отца. Попробуйте его полюбить, как вы любили свою маму, тогда и он вас полюбит.
– Но почему я о нем никогда раньше не слышал? – спросил Линтон. – Почему они с мамой не жили вместе, как другие люди?
– Дела не давали ему уехать с севера, – ответила я. – А здоровье вашей матушки требовало, чтобы она поселилась на юге.
– А почему мама мне о нем ничего не говорила? – не унимался Линтон. – Она рассказывала про дядю, и его я давно люблю. Но как мне полюбить отца? Я же его совсем не знаю.
– О, все дети любят своих родителей, – сказала я. – Может быть, ваша матушка боялась, что вы захотите жить с ним, а не с нею, если она будет слишком часто его поминать. Давайте-ка поторопимся. Поездка на пони в такое прекрасное утро гораздо приятнее лишнего часа сна.
– А она поедет с нами? – спросил он. – Та девочка, которую я вчера видел.
– Не сейчас, – ответила я.
– А дядя? – продолжал он.
– Нет. С вами поеду я.
Линтон откинулся на подушку и глубоко задумался.
– Я не поеду без дяди! – воскликнул он наконец. – Откуда мне знать, куда ты меня повезешь!
Я пыталась его урезонить, говорила, что незачем капризничать и надо отправляться к отцу. Однако он упрямо отказывался одеваться, и мне пришлось призвать на помощь хозяина, чтобы уговорами вытащить его из постели. В конце концов бедняжка согласился, поверив нашим лживым обещаниям, что отсутствие его будет недолгим, что мистер Эдгар и Кэти станут его навещать, и многому другому, столь же фантастическому – всему тому, что я сочинила и рассказала ему во время поездки. Через некоторое время чистый воздух, наполненный запахом вереска, яркое солнце и мерный шаг Минни вернули мальчику присутствие духа, и он стал расспрашивать о своем новом доме и его обитателях с большей живостью и интересом.
– «Грозовой перевал» – такое же приятное место, как «Дрозды»? – задал он вопрос, обернувшись и в последний раз взглянув на долину, от которой поднимался легкий туман и кудрявым облаком плыл по голубому краю неба.
– Вокруг «Перевала» не так много деревьев, – ответила я. – И дом не такой большой, как наш, но оттуда открывается прекрасный вид на все окрестности. И тамошний воздух для вас полезнее – свежее и суше. Поначалу вам, наверное, покажется, что здание старое и мрачное, но это почтенный дом – второй после «Дроздов» во всей округе. И вы сможете с удовольствием совершать прогулки по вересковым полям. Гэртон Эрншо – другой кузен мисс Кэти, а значит, и вам родня – покажет вам самые интересные места. А в хорошую погоду вы сможете брать книгу и читать где-нибудь среди зелени. Иногда ваш дядя тоже присоединится к вам, ведь он частенько гуляет среди холмов.
– Каков собою мой отец? – спросил Линтон. – Такой же молодой и красивый, как дядя?
– Такой же молодой, – ответила я. – Но глаза и волосы у него черные, и с виду он более строгий. Вообще, он выше дяди и крупнее. Поначалу отец, наверное, покажется вам не таким уж добрым и ласковым, потому что не привык к нежностям, но если вы будете с ним искренни и сердечны, то, помяните мое слово, он наверняка полюбит вас больше, чем любой дядя, ибо вы ему родной сын.
– Черные волосы и глаза! – задумчиво проговорил Линтон. – Не могу даже представить. Выходит, я на него не похож?
– Не очень, – ответила я, а сама подумала: «Нисколько», – с сожалением глядя на белую кожу и хрупкую фигурку моего спутника, на его большие, томные глаза – глаза его матери, с той лишь разницей, что вместо веселого огонька, отражавшего ее живой характер, в его глазах временами вспыхивала болезненная обидчивость.
– Как странно, что он никогда не приезжал навестить маму и меня, – пробормотал он. – Он меня хоть раз видел? Если видел, то, наверное, когда я был маленьким. Я его совсем не помню.
– Знаете, мистер Линтон, – сказала я. – Триста миль – это большое расстояние, а десять лет кажутся взрослому не таким уж длинным сроком, как вам. Возможно, мистер Хитклиф каждое лето собирался навестить вас, но все не подворачивался удобный случай, а теперь уже слишком поздно. Не беспокойте его вопросами на эту тему, они лишь расстроят его понапрасну.
Весь остальной путь мальчик провел, целиком погруженный в раздумья, пока наконец мы не остановились перед домом у ворот сада. Я следила за выражением лица ребенка, чтобы понять, каковы его первые впечатления. Со значительным видом Линтон внимательно рассматривал резное убранство фасада, узкие оконные переплеты, редкие кусты крыжовника и кривые ели. Потом покачал головой. Было видно, что в глубине души ему совсем не нравится его новое жилище. Но ему хватило разумения отложить жалобы. Ведь, возможно, внутри его ждало что-то интересное. Прежде чем помочь Линтону сойти с пони, я пошла вперед и открыла дверь. Была половина седьмого, семья только что закончила завтракать; служанка убирала посуду и вытирала стол. Джозеф стоял у стула хозяина дома и рассказывал что-то про хромую лошадь, а Гэртон собирался в поле на сенокос.
– Здравствуй, Нелли! – воскликнул Хитклиф, увидев меня. – А я уж боялся, что придется пойти и самому забрать свою собственность. Привезла мне ее? Тогда пойдем посмотрим, что тут можно сделать.
Поднявшись, он широким шагом направился к двери. Следом, открыв рты от любопытства, устремились Гэртон и Джозеф. Бедный Линтон испуганно переводил взгляд с одного на другого.
– Знамо дело, – мрачно сказал Джозеф, закончив разглядывать ребенка. – Вас надули, хозяин, и подсунули девчонку!
Хитклиф, от пристального взгляда которого мальчика бросило в дрожь, презрительно хмыкнул.
– Боже, красота-то какая! Что за прелестное, очаровательное созданьице! – воскликнул он. – Его, верно, кормили улитками и простоквашей, да, Нелли? Будь я проклят! Это хуже, чем я ожидал, а я, черт побери, не особенно обольщался на сей счет!
Я попросила дрожащего, ошеломленного мальчика слезть с лошадки и войти в дом. Он не до конца понял смысл сказанного отцом и, вообще, относились ли его слова к нему; он даже не был уверен, действительно ли этот злобный, насмешливый незнакомец – его родитель. Линтон прижимался ко мне, трепеща все больше, а когда мистер Хитклиф уселся и велел ему подойти поближе, он уткнулся лицом мне в плечо и заплакал.
– Ну-ну, – сказал Хитклиф, протянул руку, грубо подтащил к себе мальчика и поставил, зажав между коленями и приподняв за подбородок его голову. – Нечего хныкать! Никто тебя не обидит, Линтон, – так ведь тебя зовут? Да, ты сын своей матери, весь в нее. Где же хоть что-нибудь от меня, пискливый цыпленок?
Он снял с Линтона шапку, откинул назад его густые льняные волосы, пощупал нежные ручки и тонкие пальчики. Во время этого осмотра Линтон перестал плакать и поднял свои большие голубые глаза, намереваясь, в свою очередь, изучить изучавшего.
– Ты знаешь меня? – спросил Хитклиф, удостоверившись, что руки и ноги ребенка одинаково хрупки и хилы.
– Нет, – ответил Линтон с непроизвольным страхом в глазах.
– Но, надеюсь, ты обо мне слышал?
– Нет, – снова ответил мальчик.
– Нет? Какой стыд, что твоя мать не воспитала в тебе сыновнего чувства! Ну так скажу тебе, что ты мой сын, а мать твоя была подлой мерзавкой, если не удосужилась рассказать ребенку об отце. Не дрожи и не бледней! У тебя кровь не белого цвета, хотя это еще стоит проверить. Будь хорошим парнем, и я тебя не обижу. Нелли, если ты устала, присядь, отдохни; если нет – отправляйся домой. Полагаю, ты доложишь обо всем, что видела и слышала, тому ничтожеству, что живет в «Дроздах», а пока ты крутишься здесь, дело до конца не доведено.
– Что ж, – сказала я, – надеюсь, вы будете добры к мальчику, мистер Хитклиф, иначе недолго он у вас проживет. И не забывайте, что он единственный в целом свете родной вам человек – о других ведь ничего не известно.
– Я буду очень добр к нему, не беспокойся, – сказал он, смеясь. – Но никому другому добрым быть не дам. Пусть вся его привязанность достанется лишь мне одному. А чтобы показать свою доброту, начну с завтрака. Джозеф, принеси парню поесть. Гэртон, чертов теленок, ступай работать! Кстати, Нелл, – добавил он, когда те двое ушли, – мой сын – будущий владелец вашего поместья и я не хочу, чтобы он умер до того, как ко мне перейдет право наследования. Кроме того, он