– Я заткнул ему рот, – заметил Хитклиф. – Теперь он и полслова не скажет! Нелли, ты помнишь меня в этом возрасте? Нет, пожалуй, на несколько лет младше. Я тоже глядел таким глупцом – таким «олухом», как сказал бы Джозеф?
– Вы были хуже, – ответила я. – Потому что мрачнее.
– Как же я доволен, когда смотрю на него! – продолжал он, словно размышляя вслух. – Гэртон вполне оправдал мои ожидания. Будь он дурачком от рождения, я бы и вполовину так не радовался. Но он неглуп. И я понимаю его чувства, ибо сам испытывал то же самое. К примеру, я точно знаю, что он переживает в эту минуту. Но это только начало – дальше будет еще хуже. Ему никогда не выбраться из пучины дикости и невежества. Я держу Гэртона крепче, чем держал меня его негодяй отец, и поставлю еще ниже, ибо парень горд своим плебейством. Я научил его презирать все людские свойства, которые возвышают нас над животными, считая их глупостью и слабостью. Как, по-твоему, Хиндли гордился бы своим сыном, если бы сейчас его увидел – почти так же, как я своим? Но тут есть различие: один – золото, коим вместо булыжника мостят дорогу, а другой – начищенные до блеска оловянные плошки, имитирующие серебряный сервиз. В моем нет ничего ценного, но я постараюсь сделать из столь плачевного материала что-то толковое. В его сыне были заложены первоклассные качества, но они оказались бесполезны, даже хуже – утрачены. Мне не о чем сожалеть. Ему – было бы о чем, и я об этом знаю лучше любого другого. А самое замечательное то, что Гэртон чертовски ко мне привязан. Согласись, тут я Хиндли переиграл. Если бы мерзавец-покойник встал из могилы, чтобы наказать меня за зло, которое я учинил над его отпрыском, я получил бы огромное удовольствие, наблюдая, как означенный отпрыск колотит отца, негодуя, что тот осмелился поднять руку на его друга, единственного на всем белом свете.
Хитклиф изуверски рассмеялся своей мысли. Я ничего ему не ответила, ибо мне было ясно, что он и не ждет ответа. Меж тем юный Линтон, сидевший слишком далеко от нас и потому не слышавший слов отца, начал проявлять признаки беспокойства – возможно, он сожалел, что из-за боязни утомиться лишил себя возможности приятно провести время с Кэтрин. Отец заметил тревожные взгляды, которые юноша бросал в окно, и то, как его рука неуверенно потянулась за шапкой.
– Ну-ка вставай, бездельник! – воскликнул Хитклиф с напускным добродушием. – Беги за ними! Они на углу, рядом с пчелиными ульями.
Линтон собрался с силами и отошел от огня. Окно было открыто, и, когда он появился во дворе, я услышала, как Кэти спрашивает своего неразговорчивого спутника, что означает вон та надпись над входной дверью.
Гэртон уставился на буквы и почесал затылок, точно неотесанный деревенский оболтус.
– Какая-то чертова писанина, – ответил он. – Не могу прочесть.
– Не можете прочесть? – удивилась Кэтрин. – Прочесть я и сама могу, ведь написано по-английски. Но мне интересно, почему это написано.
Линтон захихикал, в первый раз проявив веселость.
– Он неграмотный, – объяснил Линтон кузине. – Можете себе представить, что на свете существуют такие законченные болваны?
– А он вообще здоров? – серьезно поинтересовалась мисс Кэти. – Или просто… дурачок? Я дважды задала ему вопрос, и каждый раз он так тупо смотрел на меня, что, по-моему, совсем ничего не понял. А я-то уж точно понимаю его с трудом.
Линтон снова рассмеялся и с издевкой посмотрел на Гэртона, который и в самом деле в тот момент плохо соображал.
– Ничего тут нет, кроме лени, верно, Эрншо? – сказал Линтон. – Моя кузина решила, что ты слабоумный. Видишь, приходится тебе расплачиваться за свое презрение к тому, что ты называешь «грамотейством». Кстати, вы заметили, Кэтрин, какой у него ужасный йоркширский выговор?
– А какой от него, к черту, прок? – прорычал Гэртон, сразу нашедший слова для своего привычного собеседника. Он собирался продолжить, но молодые люди весело расхохотались. Моя ветреная барышня с удовольствием обнаружила, что этот странный разговор легко превратить в забаву.
– А какой прок от черта в твоей речи? – захихикал Линтон. – Папа велел тебе избегать бранных слов, а ты без них и рта раскрыть не можешь. Постарайся быть джентльменом – ну хоть попробуй!
– Не будь ты больше барышней, чем парнем, я бы так тебя огрел! Да, огрел бы! Жалкая ты тварь! – зло прокричал обиженный мужлан уходя. Лицо его горело от ярости и унижения, ибо он понимал, что его оскорбили, но не знал, как на это ответить.
Мистер Хитклиф, вместе со мною слышавший их разговор, улыбнулся, когда увидел, что парень уходит, но тут же с крайним отвращением посмотрел на легкомысленную парочку, остановившуюся в дверях поболтать. Юноша вполне оживился, принявшись описывать ущербность и неполноценность Гэртона и рассказывать про него смешные истории, а девушка получала удовольствие от этих дерзких и язвительных выпадов, не сознавая, что порождены они были злобным нравом. Линтон сделался мне еще более неприятен, и мое сочувствие к нему поубавилось. В какой-то мере я даже готова была понять, почему отец так его презирает.
После полудня мы все еще оставались в «Грозовом перевале», и мне с трудом удалось убедить мисс Кэти возвратиться домой. Но, к счастью, мой хозяин не выходил из своей комнаты и не узнал о нашей долгой отлучке. На обратном пути я искренне пыталась открыть глаза своей питомице на характеры людей, коих мы только что посетили, но она вбила себе в голову, что во мне говорит предубеждение.
– Ага, Эллен! – воскликнула она. – Ты с папочкой заодно. Я знаю, что твое отношение предвзято, иначе ты не лгала бы мне столько лет, что Линтон живет далеко отсюда. Я очень зла на тебя, но все-таки я так рада, что злиться не получается. Однако не говори мне ничего про дядю. Он мой дядя, ясно? Я еще попеняю батюшке за то, что он с ним поссорился.
Она продолжала твердить свое, пока я не оставила всякие попытки ее вразумить. В тот вечер она не рассказала о нашем визите в «Грозовой перевал», потому что не видела мистера Линтона. Но на следующий день, к сожалению, тайна открылась. Хотя, признаться, я все-таки не очень расстроилась. Мне подумалось, что с тяжким бременем предостережений и поучений мистер Линтон справится куда лучше меня. Но он слишком неуверенно объяснял дочери, почему он хочет, чтобы она прекратила всякую связь с живущими в «Грозовом перевале»; Кэтрин же, избалованной девице, требовались веские причины для всего, что препятствует ее желаниям.
– Папочка! – воскликнула она после утренних приветствий. – Отгадай, кого я встретила вчера, когда гуляла по вересковым полям? Ага, ты вздрогнул! Значит, ты поступил дурно, да? Я встретила… Но, послушай, я расскажу тебе, как я разоблачила и тебя, и Эллен, которая с тобою заодно, хотя притворялась, будто жалеет меня, когда я так безнадежно надеялась на возвращение Линтона.
Она правдиво поведала ему о нашей прогулке и о ее последствиях, и мой хозяин, хотя не раз бросал на меня укоризненные взгляды, молчал, пока она не закончила рассказ. Потом он привлек Кэтрин к себе и спросил, известно ли ей, почему он скрывал от нее, что Линтон живет совсем рядом. Неужели она думает, что он хотел лишить ее совершенно невинного удовольствия?
– Все из-за того, что ты не любишь мистера Хитклифа, – ответила она.
– Значит, ты считаешь, Кэти, что я о своих чувствах пекусь больше, чем о твоих? – спросил он. – Нет, не из-за того, что я не люблю мистера Хитклифа, а из-за того, что мистер Хитклиф не любит меня. А еще потому, что господин этот – исчадие ада, он получает наслаждение, творя зло и уничтожая тех, кого ненавидит, если они дают ему хоть малейшую возможность. Я понимал, что ты не сможешь поддерживать знакомство с кузеном и при этом не видеться с Хитклифом, и я также понимал, что из-за меня он возненавидит и тебя. Посему ради твоей же пользы – и только ради нее – я сделал все, чтобы ты больше не встретилась с Линтоном. Я собирался все тебе объяснить, когда ты вырастешь, и мне жаль, что я так долго откладывал.
– Но мистер Хитклиф был со мною очень ласков, папочка, – заметила Кэтрин, не до конца вняв увещеваниям отца. – И он не возражал, чтобы мы с Линтоном встречались. Он разрешил мне бывать у них, когда я захочу, только не говорить тебе, потому что ты с ним поссорился и не можешь ему простить женитьбу на тете Изабелле. Но ведь так и есть – не можешь. Получается, это ты виноват. Он-то желает, чтобы мы были друзьями – хотя бы мы с Линтоном, а ты противишься.
Мой хозяин, чувствуя, что просто так она не поверит словам о злонравии своего дяди, кратко рассказал, как поступил тот с Изабеллой и как «Грозовой перевал» перешел в его собственность. У мистера Эдгара не было сил долго описывать произошедшее, ибо даже при скупом перечислении событий он все еще испытывал к своему давнему врагу те же ужас и ненависть, что наполнили его сердце после смерти миссис Линтон. «Она до сих пор была бы жива, если бы не он!» – постоянно повторял он, и в его понимании Хитклиф был убийцей. Мисс Кэти, которая не знала ни о каких дурных поступках, кроме пустячных случаев собственного непослушания, несправедливости или горячности, проистекавших из ее вспыльчивости и легкомыслия, но всегда в тот же день вызывавших раскаяние, – была потрясена чернотой души человека, который мог годами скрывать и вынашивать свою месть, а потом, продумав до мелочей, осуществить ее без капли раскаяния. Казалось, она была так глубоко потрясена этими открывшимися ей свойствами человеческой натуры, несовместимыми со всем, чему ее учили и что она до сих пор воспринимала, как должное, что мистер Эдгар решил прекратить разговор. Он лишь добавил:
– Теперь ты знаешь, дорогая, почему я хочу, чтобы ты избегала этого семейства. Займись своими обычными делами, развлекайся, как раньше, и больше не думай об этих людях.
Кэтрин поцеловала отца и, как было заведено, часа два тихо готовила уроки. Потом она отправилась с ним на прогулку по нашему парку, и весь день прошел как обычно. Но вечером, когда она ушла к себе в комнат