| It was a Testament, in lean type, and smelling dreadfully musty: a fly-leaf bore the inscription-'Catherine Earnshaw, her book,' and a date some quarter of a century back. | Это было евангелие с поблекшей печатью, сильно отдававшее плесенью. На титульном листе стояла надпись: "Из книг Кэтрин Эрншо" - и число, указывавшее на четверть века назад. |
| I shut it, and took up another and another, till I had examined all. | Я захлопнул ее и взял другую книгу и третью -пока не пересмотрел их все до единой. |
| Catherine's library was select, and its state of dilapidation proved it to have been well used, though not altogether for a legitimate purpose: scarcely one chapter had escaped, a pen-and-ink commentary-at least the appearance of one-covering every morsel of blank that the printer had left. | Библиотека Кэтрин была со вкусом подобрана, а состояние книг доказывало, что ими изрядно пользовались, хотя и не совсем по прямому назначению: едва ли хоть одна глава избежала чернильных и карандашных заметок (или того, что походило на заметки), покрывавших каждый пробел, оставленный наборщиком. |
| Some were detached sentences; other parts took the form of a regular diary, scrawled in an unformed, childish hand. | Иные представляли собою отрывочные замечания; другие принимали форму регулярного дневника, писанного неустановившимся детским почерком. |
| At the top of an extra page (quite a treasure, probably, when first lighted on) I was greatly amused to behold an excellent caricature of my friend Joseph,-rudely, yet powerfully sketched. | Сверху на одной из пустых страниц (показавшихся, верно, неоценимым сокровищем, когда на нее натолкнулись впервые) я не без удовольствия увидел превосходную карикатуру на моего друга Джозефа, набросанную бегло, но выразительно. |
| An immediate interest kindled within me for the unknown Catherine, and I began forthwith to decipher her faded hieroglyphics. | Во мне зажегся живой интерес к неведомой Кэтрин, и я тут же начал расшифровывать ее поблекшие иероглифы. |
| 'An awful Sunday,' commenced the paragraph beneath. 'I wish my father were back again. | "Страшное воскресенье! - так начинался следующий параграф. - Как бы я хотела, чтобы снова был со мной отец. |
| Hindley is a detestable substitute-his conduct to Heathcliff is atrocious-H. and I are going to rebel-we took our initiatory step this evening. | Хиндли - плохая замена, он жесток с Хитклифом. Мы с Х. договорились взбунтоваться - и сегодня вечером сделаем решительный шаг. |
| 'All day had been flooding with rain; we could not go to church, so Joseph must needs get up a congregation in the garret; and, while Hindley and his wife basked downstairs before a comfortable fire-doing anything but reading their Bibles, I'll answer for it-Heathcliff, myself, and the unhappy ploughboy were commanded to take our prayer-books, and mount: we were ranged in a row, on a sack of corn, groaning and shivering, and hoping that Joseph would shiver too, so that he might give us a short homily for his own sake. | Весь день лило, мы не могли пойти в церковь, так что Джозефу волей-неволей пришлось устроить молитвенное собрание на чердаке; и пока Хиндли с женой в свое удовольствие грелись внизу у огня - и делали при этом что угодно, только не читали Библию, могу в том поручиться, - нам с Хитклифом и несчастному мальчишке пахарю велено было взять молитвенники и лезть наверх; нас посадили рядком на мешке пшеницы, и мы вздыхали и мерзли, надеясь, что Джозеф тоже замерзнет и ради собственного блага прочтет нам не слишком длинную проповедь. |
| A vain idea! | Пустая надежда! |
| The service lasted precisely three hours; and yet my brother had the face to exclaim, when he saw us descending, | Чтение тянулось ровно три часа; и все-таки мой брат не постыдился воскликнуть, когда мы сошли вниз: |
| "What, done already?" | "Как, уже?!". |
| On Sunday evenings we used to be permitted to play, if we did not make much noise; now a mere titter is sufficient to send us into corners. '"You forget you have a master here," says the tyrant. "I'll demolish the first who puts me out of temper! | Прежде в воскресные вечера нам разрешалось поиграть - только бы мы не очень шумели; а теперь достаточно тихонько засмеяться, и нас сейчас же ставят в угол! - Вы забываете, что над вами есть хозяин, - говорит наш тиран. - Я сотру в порошок первого, кто выведет меня из терпения! |
| I insist on perfect sobriety and silence. | Я требую тишины и приличия. |
| Oh, boy! was that you? | Эге, мальчик, это ты? |
| Frances darling, pull his hair as you go by: I heard him snap his fingers." Frances pulled his hair heartily, and then went and seated herself on her husband's knee, and there they were, like two babies, kissing and talking nonsense by the hour-foolish palaver that we should be ashamed of. | Фрэнсиз, голубушка, оттаскай его за вихры, когда будешь проходить мимо: я слышал, как он хрустнул пальцами. - Фрэнсиз добросовестно выдрала его за волосы, а потом подошла к мужу и села к нему на колени; и они целый час, как двое малых ребят, целовались и говорили всякий вздор - нам было бы стыдно так глупо болтать. |
| We made ourselves as snug as our means allowed in the arch of the dresser. | Мы устроились поудобней, насколько это было возможно: забились в углубление под полками. |
| I had just fastened our pinafores together, and hung them up for a curtain, when in comes Joseph, on an errand from the stables. | Только я успела связать наши фартуки и повесить их вместо занавески, как приходит Джозеф из конюшни, куда его зачем-то посылали. |
| He tears down my handiwork, boxes my ears, and croaks: '"T' maister nobbut just buried, and Sabbath not o'ered, und t' sound o' t' gospel still i' yer lugs, and ye darr be laiking! | Он сорвал мою занавеску, влепил мне пощечину и закричал: - Хозяина едва похоронили, еще не прошел день субботний и слова евангелия еще звучат в ваших ушах, а вы тут лоботрясничаете! |
| Shame on ye! sit ye down, ill childer! there's good books eneugh if ye'll read 'em: sit ye down, and think o' yer sowls!" | Стыдно вам! Садитесь, скверные дети! Мало тут разве хороших книг? Взяли бы да почитали! Садитесь и подумайте о ваших душах! |
| 'Saying this, he compelled us so to square our positions that we might receive from the far-off fire a dull ray to show us the text of the lumber he thrust upon us. | С этими словами он усадил нас немного поближе к очагу, так что слабый отсвет огня еле освещал страницу той дряни, которую он сунул нам в руки. |
| I could not bear the employment. I took my dingy volume by the scroop, and hurled it into the dog-kennel, vowing I hated a good book. | Я не могла долго сидеть за таким занятием: взяла свой пакостный том за застежку и кинула его в собачий закут, заявив, что мне не нравятся хорошие книги. |
| Heathcliff kicked his to the same place. | Хитклиф пинком зашвырнул свою туда же. |
| Then there was a hubbub! '"Maister Hindley!" shouted our chaplain. "Maister, coom hither! | И тут пошло... -Мистер Хиндли! - вопил наш духовный наставник, - идите сюда, хозяин! |
| Miss Cathy's riven th' back off 'Th' Helmet o' Salvation,' un' Heathcliffs pawsed his fit into t' first part o' 'T' Brooad Way to Destruction!' | Мисс Кэти отодрала корешок у "Кормила спасения", а Хитклиф ступил ногой на первую часть "Прямого пути к погибели"! |
| It's fair flaysome that ye let 'em go on this gait. | Это просто ужас, что вы позволяете им идти такой дорожкой. |
| Ech! th' owd man wad ha' laced 'em properly-but he's goan!" | Эх! Старый хозяин отстегал бы их как следует, -но его уж нет! |
| 'Hindley hurried up from his paradise on the hearth, and seizing one of us by the collar, and the other by the arm, hurled both into the back-kitchen; where, Joseph asseverated, "owd Nick would fetch us as sure as we were living: and, so comforted, we each sought a separate nook to await his advent. | Хиндли покинул свой рай у камина и, схватив нас одну за руку, другого за шиворот, вытолкал обоих в кухню, где Джозеф поклялся, что Старый Ник , как бог свят, уволочет нас в пекло. С таким утешительным напутствием мы забились каждый в свой угол, ожидая, когда явится за нами черт. |
| I reached this book, and a pot of ink from a shelf, and pushed the house-door ajar to give me light, and I have got the time on with writing for twenty minutes; but my companion is impatient, and proposes that we should appropriate the dairywoman's cloak, and have a scamper on the moors, under its shelter. |