Вдоль забора у особняка полковника прогуливается Трясогузка. Внимательно смотрит на крыши, на старые деревья с толстыми ветками, нависшими над кухней и забором.
По улице ведут еще одну группу задержанных. Здесь только мужчины — рабочие депо. Среди них и Кондрат. Платайс шагает сбоку по тротуару. Три солдата покрикивают на рабочих, торопят их.
Трясогузка и Платайс идут навстречу друг другу. Мальчишка с ненавистью взглянул на гладко выбритое, сытое, спокойное лицо мужчины. А Платайс проводил беспризорника грустным сочувственным взглядом.
Трясогузка дошел до открытых ворот, а оттуда — Николай с пустым мешком. Увидел знакомого беспризорника, улыбнулся.
— A-а, приятель! Здорово!.. Как обмотки, хорошо сегодня завязаны?
— А ты, значит, вокруг полковника увиваешься? — зло спросил Трясогузка.
— Откуда ты знаешь, что здесь полковник?
— Я все знаю!
— Давно беспризорничаешь?
— С потопа!
— Звать-то как?
И Трясогузка чуть не проговорился.
— Тр… Трофим! — произнес он и, рассердившись, крикнул: — Чего привязался? Катись!..
Из трактира доносится веселая музыка. Распахнув дверь ногой, половой выводит пьяного офицера.
— Ну и нагрузились, ваше благородие!
— Не огор-чай меня без ну-ужды! — напевает офицер. — Может быть… последний раз!
Прислонив офицера к фонарному столбу, половой возвращается в трактир.
— Эй, человек!.. Где ты? — кричит пьяный.
— Дяденька, я помогу! — услужливо говорит Цыган и обхватывает офицера рукой.
Пальцы нащупали кобуру и ловко расстегнули ее.
— Человек! Почему ты стал таким маленьким? — лепечет пьяный. — Измельчал ныне человек!
Цыган опустил наган за рубаху и отбежал от офицера.
Подвал. Вся армия в сборе. Трясогузка анализирует результаты дневной разведки:
— Молодец, Цыган! Наган — это вещь! Винтовка тоже пригодится! Ну, а теперь насчет заключенных…
— Кормить их надо и воды дать! — говорит Мика.
— Выдумал еще! Еду раздавать! — возразил Цыган.
— Тогда я свою порцию носить буду!
— Валяй!.. Если загнуться хочешь!.. Да за еду двумя руками держаться надо! — горячится Цыган и вытягивает обе руки с растопыренными пальцами.
Трясогузка ударил его по рукам.
— Загребала!.. Еду дадим! Их из-за нас посадили. Из-за поезда!.. Мика, пиши записку: кормить будем каждую ночь! А ты, Цыган, готовь воду! Бутылки в углу!
Слышится лихой перезвон гитары, одобрительный гул голосов. А здесь, у задней стены, в темноте Мика стоит на плечах Трясогузки и просовывает сквозь прутья решетки бутылки с водой и консервные банки.
Хохочет часовой у дверей пакгауза. Пересмеиваются солдаты, наблюдая за Цыганом, который дает бесплатный концерт для отправляющихся на фронт колчаковцев.
На путях стоит длинный эшелон. К нему от водокачки пятится паровоз.
Цыган то поет под гитару, то пляшет. Он устал. Пот выступил на лбу, но мальчишка продолжает свой концерт.
Наконец среди солдат появляются Мика и Трясогузка. Цыган на полуслове обрывает песню и бежит к друзьям.
— Стой! Попляши еще! — кричит часовой.
— В следующий раз!
И снова мальчишки в подвале. Трясогузка и Цыган пригоршнями берут порох из бочки и увязывают его в куски батиста. Растет горка узелков с порохом.
Из такого же куска батиста Мика готовит флажок. Все надписи сделаны. Осталось поставить кавычки.
Подошел Трясогузка, посмотрел.
— Да на что ты этих головастиков каждый раз малюешь?
— А как же! — удивился Мика. — Кавычки обязательно! Ты же на самом деле не трясогузка.
— Все эти флажки — ерунда! — говорит Цыган.
— Ты против знамени? — сердито спросил Трясогузка.
— Да нет… С ним только сложно!
Мика и Трясогузка задумались.
— Может, и верно! — произнес командир. — Ну ладно! В последний раз!
Около особняка полковника скупо светит уличный фонарь. У забора появляются три тени: Трясогузка, Цыган с мешком и Мика. Они по очереди забираются на забор, а оттуда — на дерево.
Залезли и замерли, прижавшись к стволу.
Внизу проходит патруль. Когда шаги солдат затихли вдалеке, мальчишки влезли еще выше. Потом Цыган пополз по толстому суку, который нависал над крышей кухни. Мальчишка развязал мешок и стал опускать в трубу узелки с порохом. Мешок опустел. Цыган бросил флажок с надписью «Армия «Трясогузки» и пополз обратно. Доложил командиру:
— Ни разу не промазал!
— Тихо! — шепнул Трясогузка.
Внизу под деревом бесшумно промелькнула девушка — та самая, которая подавала сигнал опасности, сестра Николая. Оглянувшись, она быстро пришлепнула к забору листовку.
Весело потрескивала печка. Толстая стеариновая свеча стояла на большом ящике, вокруг которого сидела вся армия.
Мика читал снятый с забора листок:
— «Трудовая Сибирь обливается кровью. Но чаша народного терпения переполнилась. Дни Колчака сочтены! Над белогвардейцами занесен карающий меч пролетариата.
Приближается первомайский праздник. Большевики-ленинцы призывают всех, кому дороги завоевания революции, отдать свои силы на борьбу с кровавой диктатурой «омского правителя»…
Мика придвинул листовку к Трясогузке и сказал:
— Вот они — кавычки! А ты спорил!
— Где?
— Омский правитель в кавычках, потому что никакой он не правитель, как и ты — не птица трясогузка!
— Ты что, меня с Колчаком равняешь?
Трясогузка вскочил от возмущения и больно ударился коленом об угол ящика. Свеча упала и погасла.
— Да я тебя!.. — зло закричал он.
— Бей! Я все равно по правилам писать буду! — тоже закричал Мика.
Наступила тишина. Лишь потрескивала печка. Причудливые отсветы огня прыгали по стенам и потолку подвала.
— Это что же, бунт? — не предвещающим добра голосом спросил Трясогузка. — Против командира?
— Не против командира, а против кулаков! — смело ответил Мика.
— А чем вас учить, как не кулаками?
— Учить? — переспросил Мика. — Ты бы хоть азбуку осилил, а уж потом других учил!
— А ты взял бы да научил меня! — остывая, сказал Трясогузка.
— Я и учил! — отозвался Мика. — Сколько раз начинали!
— Плохо, значит, учил! — буркнул Трясогузка.
— Как умел! — ответил Мика. — Не по-твоему!
— Мог бы и по-моему! Оно бы, может, лучше было!
— Так давай! — воскликнул Мика. — Цыган, зажги свечу!
Вспыхнул огонек. Не ожидавший такого поворота командир испытующе посмотрел на Мику — шутит или не шутит. Мика был серьезен.
— Садись! — сказал он Трясогузке и встал рядом с ним. — Повторяй за мной: а, б, в, г, д.
— Аа, бе, — начал Трясогузка.
— Ты не коза, блеять не надо! — нравоучительно произнес Мика и дал командиру подзатыльник.
Удар был слабый. Но и это символическое наказание подействовало на Трясогузку ошеломляюще.
Цыган отбежал в дальний угол, зарылся в солому, заткнул рот шапкой и затрясся от беззвучного смеха.
— Повторяй по пять букв! — снова потребовал Мика. — А, б, в, г, д.
На этот раз Трясогузка произнес все пять букв правильно.
Так ученик и учитель благополучно добрались до буквы «р». Тут опять командир ошибся.
— Ры, — произнес он.
— Слушать надо, а не рыкать! — сказал Мика и дал Трясогузке затрещину.
Цыган катался по соломе и хохотал на весь подвал.
Трясогузка медленно поднялся и сверху вниз глянул на маленького, тщедушного Мику — сейчас раздавит! Но тот, не дрогнув, выдержал его взгляд.
Цыган перестал хохотать. Было не до смеха — могла начаться настоящая драка.
Трясогузка быстро вскипал, быстро и успокаивался. Урок не кончился дракой. Командир отступил, но с честью.
— Некогда сейчас азбукой заниматься! — сказал он. — Доучим в другой раз… Спать ложитесь!
Он улегся первый.
Молча сидели Цыган и Мика у ящика со свечой и переглядывались. «Помириться бы!» — говорили их глаза.
— Эй! Начальник штаба! — грубовато произнес Трясогузка.
— Да! — с готовностью откликнулся Мика.
— Ну-ка, разъясни! — продолжал командир. — Там, в листовке, есть два слова: большевики и ленинцы. А мы кто — ленинцы или большевики?
— Конечно, ленинцы!.. Нас всего трое! Когда станет больше, будем большевиками!
— Почему трое? — возразил Трясогузка. — А кто эту листовку приклеил? Значит, нас больше, только мы не знаем всех, кто за красных стоит. Может, нас в городе тысяча!
— Правильно! — поддержал командира Цыган. — Выходит, мы и ленинцы и большевики!
— Я тоже так думаю! — важно сказал Трясогузка. — И еще ответь… Там про праздник написано. Когда он будет?
— Первого мая, — уверенно произнес Мика.
— Это я сам знаю! А первое когда будет?
— Сейчас скажу! — Мика подумал и сам задал вопрос: — Какое сегодня число?
— Знал бы — тебя не спрашивал. Считать я умею!
Цыган тоже не помнил, какое было число.
— Узнать завтра! — приказал Трясогузка. — Надо к празднику что-нибудь сообразить!
На столе коптилка, компас и карта. Над ней склонился командир партизанского отряда — пожилой, бородатый, усталый мужчина.
Молодой партизан вводит в землянку обходчика.
— Перебежчика привел! — шутит он.
Командир взглянул на обходчика.
— Беда, что ль, какая?
Обходчик сел на табуретку.
— Списали меня с железной дороги!
— Кто?
— Трясогузка.
— Кто? — не понял командир.
— А я почем знаю! Кондрат и тот не знает!
— Да говори же толком!
Обходчик лезет за пазуху, долго шарит и вытаскивает вчетверо сложенный листок.
— Готовь своих ребят к большому бою!
Лежат рядышком трое мальчишек. Под головами — рулоны батиста. Вместо одеял — тоже батист. Потрескивает сальная свеча. Не спится. Цыган поет протяжную песню.
Трясогузка спрашивает:
— Цыган, ты кем будешь, когда мы победим?
— Музыкантом!.. Научусь на рояле.
— А что такое рояль?
— Это такой большой черный ящик с белыми-белыми клавишами… Пальцем дотронешься — и заиграет!