— А где ты на гитаре научился играть?
— В цирке, — сказал Цыган. — В шапито… Мы по разным городам ездили с музыкальными номерами… Мамка пела… Я говорил, не надо про Колчака и вэчека!.. А она спела…
— Правильно сделала! — похвалил Трясогузка.
— За это и взяли? — спросил Мика.
— Ага! — дрогнувшим голосом ответил Цыган. — Весь цирк хлопал в ладоши… А ночью… Отца сразу… А мамку мучили долго… Она очень красивая была…
— Моя мама тоже была красивая! — ревниво сказал Мика. — Достали бы ананасы — она бы не умерла!
— Опять ты про свои ананасы! — неодобрительно произнес Трясогузка. — Да я их и не нюхал, а жив!
— Нет, правда! — произнес Мика жалобно. Он верил сам и хотел заставить ребят поверить, что его мама могла бы не умереть, будь под рукой спасительные ананасы. — У нас в латышской колонии доктор жил. Он все-все знал. Посмотрел он маму и сказал папе, что ей надо ехать к Черному морю и есть побольше фруктов и ананасов!
Цыган обнял Мику за плечи.
— Отец, значит, жив?
— Взяли его ночью, связали и повезли куда-то на телеге…
— Разнылись! — прикрикнул Трясогузка. — Я своих совсем не помню — и то не плачу!
Командир схватил пустую консервную банку и запустил ее в свечу.
Ребята услышали подозрительные звуки — вроде всхлипыванья.
Над рекой клубится утренний туман. На берегу Мика и Цыган. Рядом с ними — одежда Трясогузки и вытащенная из воды цинковая коробка с патронами. Мальчишки напряженно смотрят под мост.
Вода начинает бурлить, и на поверхности появляется Трясогузка. Он отфыркивается и, загребая одной рукой, подплывает к мальчишкам. Достав дно ногами, он вытаскивает из воды винтовку.
Неожиданно раздается цокот копыт. Трясогузка опускает винтовку на дно, а Цыган садится на коробку с патронами.
Три солдата верхом на лошадях въезжают на мост.
— Эй, ребята, много раков наловили?
— Да не ловятся, дяденька! — отвечает Цыган.
Всадники миновали мост и пришпорили коней.
— Пронесло! — сказал Трясогузка и нырнул за винтовкой.
В приемной полковника требовательно звонит телефон. Трубку взял адъютант.
— Слушаю! — отвечает он, с удивлением поглядывая в окно, из которого видна окутанная дымом кухня. Господин полковник встречает французскую военную миссию…
Дым вокруг кухни становится все гуще. Внутри повар во все горло ругает кухонного мужика:
— Рыжая орясина! Ну что я господам французским офицерам на стол подам? Тебя заместо гуся?
Языки пламени выбрасываются из дверцы большой плиты. Кухонный мужик яростно дует в топку, но огонь и дым упорно выбивают наружу.
— Тяги нет! — произносит мужик сиплым басом. — Ветер, стало быть, поперечный.
— Ветер поперечный! — передразнивает повар. — Сырых поленьев напихал! Плесни керосину, идол рыжий!
Мужик приносит баклагу и льет керосин на поленья. Во двор въехал есаул. Спрыгнул с коня, уставился на кухню. А оттуда уже не дым, а черная керосиновая копоть…
Задыхаясь и кашляя, выскочили повар и кухонный мужик, отбежали подальше, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
Есаул пригрозил повару нагайкой:
— Спустить бы тебе шкуру, негодяй!.. Воды! Несите воду!
Повар и мужик бросились к колодцу, а есаул подошел к дверям кухни, чадившей, как гигантская керосинка.
В это время во двор въехала машина. В ней — полковник и три французских офицера.
— Что тут происходит? — грозно спросил полковник.
В ответ гремит взрыв. Рушится передняя стена кухни, накрыв есаула обломками. Разлетается высокая кирпичная труба. Обгоревший флажок с надписью «Армия «Трясогузки» падает на колени шоферу. Он с ужасом смотрит на кусок батиста и, отчаянно крутанув баранку, выводит машину из окутанного дымом двора.
На заборе свежее объявление. Вокруг собралось несколько человек. Рабочий-железнодорожник медленно читает вслух:
«Преступники, именующие себя армией Трясогузки, двадцать восьмого апреля учинили взрыв и пожар в городе. Если в трехдневный срок злоумышленники не будут найдены, заложников предадут смертной казни…»
Негромкие голоса в толпе:
— Это тех, что в пакгаузе заперты?
— Невинных?.. Негодяи!
— А им все равно, кого расстреливать! Чем больше, тем лучше!
— Там человек двадцать заперто!
— Теперь еще нахватают!
Бесцеремонно распихивая людей, к объявлению подходят беспризорники.
— Куда, шалопай!
— Наше дело! — огрызнулся Трясогузка и, пропустив Мику вперед, приказал:
— Ищи число!
Мика прочитал текст и доложил:
— Сегодня двадцать девятое!
— Ясно! — произнес Трясогузка. — Пошли!
Полковник сидит у окна в кресле-качалке. Он мрачен. Адъютант читает ему депешу: «Разведка донесла, что на вашем участке фронта большевики готовят наступление. Приказываю немедленно закончить ремонт бронепоезда и в ночь на первое мая выслать его в подкрепление наших передовых частей…».
— Как в депо? — спрашивает полковник.
— Барон Бергер навел полный порядок.
— Вызовите машину — поедем туда!
В депо действительно полный порядок. Когда полковник и адъютант вошли, их оглушил рабочий гул. Бронепоезд был облеплен людьми. Ремонт шел полным ходом.
Подбежал Платайс.
— Разрешите доложить!..
— Вижу! — прервал его довольный полковник. — Представляю вас к награде и прошу закончить ремонт к завтрашнему вечеру.
Платайс качнул головой.
— Трудно.
— Но совершенно необходимо! — возразил полковник. — Приказ Колчака!.. Если не возражаете, постараюсь вам помочь.
— Прошу вас! — воскликнул Платайс.
— Соберите людей.
— Прекратить работу! — зычно крикнул Платайс. — Всем собраться сюда!
Рабочие столпились у паровоза.
— Предоставляю вам право выбора! — негромко, но четко произнес полковник. — Либо к десяти часам вечера тридцатого апреля, то есть завтра, вы сдадите бронепоезд в полной готовности и спокойно разойдетесь по домам, либо ни один из вас живой из депо не выйдет!
Чтобы подтвердить свои слова, полковник приказал адъютанту:
— Усилить внутренний караул! Никого не впускать и не выпускать без моего личного разрешения!
Он снова взглянул на рабочих и добавил:
— Есть еще и третий вариант… Если закончите ремонт раньше срока — дайте сигнал гудком. Обещаю каждому по бутылке водки!
Рабочие заулыбались.
— Будем стараться! — за всех ответил Кондрат Васильевич.
Весь подвал увешан батистовыми флажками. Вместо древков — оструганные ветки. На одной стороне каждого флажка написано: «Красный», на другой — в две строки: «Да здравствует 1 Мая!» и «Армия «Трясогузки». Мика, мусоля огрызок чернильного карандаша, надписывает последний, самый большой флаг, прикрепленный к толстой палке.
Цыган, вскрыв топором банку, увязывает патроны в узелок.
Трясогузка укладывает в мешок продукты для заложников. Потом берет другой мешок и засовывает в него флажки. Потом выносит из угла винтовку и наган.
— Быстрей заканчивай! — говорит он Мике. — Уже стемнело! Пора встречать Первомай!
Через несколько минут, нагруженные мешками и узлами, мальчишки выползли из подвала и в темноте пошли вдоль реки. У Цыгана за спиной винтовка и гитара.
Дойдя до железной дороги, ребята разделились. Цыган отдал винтовку и прямиком направился к пакгаузу, а Трясогузка и Мика свернули в кусты, в обход.
И снова танцует и поет Цыган, развлекая часового, охраняющего заложников.
И снова Мика стоит на плечах у Трясогузки и просовывает сквозь прутья решетки еду, патроны, наган и винтовку.
Завершив эту операцию, мальчишки сошлись в тупике за сваленными в кучу старыми шпалами.
— Ну, теперь их голыми руками не возьмут! — шепчет Трясогузка. — Пошли украшать город! Как все флажки развесите, топайте к котельной. Я буду ждать!
Трясогузка взял самый большой флаг и исчез.
В депо горят костры. Несколько пулеметов тупо уставились на рабочих, снующих вокруг бронепоезда. Паровоз уже дымит и пофыркивает паром. Ремонт подходит к концу. Одни в последний раз простукивают колеса. Другие укладывают масляную ветошь в коробки букс. Несколько рабочих готовят брезентовые шланги, чтобы смыть с бронепоезда грязь.
— Шевелятся! — говорит один из солдат пулеметного расчета. — На выпивку рассчитывают!
— Жить захочешь — зашевелишься! — отвечает другой.
Из конторки вышел Платайс, взглянул на часы. Было без четверти девять. Поравнявшись с задним бронированным вагоном, он спросил у рабочих:
— Готово?
— Готово!
Такой же ответ он получил и у среднего и у переднего вагонов.
Из паровозной будки выглянул Кондрат Васильевич, весело крикнул:
— Господин барон! Не томите людей! Выпить хочется!
— Давай гудок! — разрешил Платайс.
Могучий густой рев заполнил депо. По этому сигналу рабочие набросились на колчаковцев, находившихся рядом с бронепоездом. Ремонтники прыгали на них сверху, с вагонов, сбивали с ног и обезоруживали.
Офицер прокричал какое-то ругательство и ухватился за кобуру. Платайс ребром ладони ударил его повыше локтя. Второй удар заставил колчаковца отлететь в сторону. Его подхватили рабочие, а Платайс побежал в хвост бронепоезда.
Засуетились пулеметчики у ворот депо. Против них были направлены брандспойты. Обжигающие струи кипятка оттеснили солдат от тупорылых «максимов». У задних ворот пулеметчики сдались, не сделав ни одного выстрела, а у передних произошла заминка.
Рабочий, поливавший колчаковцев кипятком, споткнулся и упал, сильно ударившись правой рукой о рельс. Он быстро вскочил, хотел поднять брандспойт и не мог. Кипяток лился на пропитанную мазутом землю. Рабочий беспомощно оглянулся, прижав к груди сломанную руку.
Кондрат Васильевич закрепил ручку гудка, выскочил из будки и побежал к рабочему.
Но колчаковцы уже опомнились. У пулемета залег солдат с тремя георгиевскими крестами. Рядом, у коробок с лентами, плюхнулся унтер-офицер.
«Не успеть!» — подумал Кондрат Васильевич.