— Стрелка! Перевези!
Стэлла улыбнулась, но ничего не ответила. Крикнула отцу:
— Папа! Тебя ждать?
Отец оглянулся.
— Можешь не ждать. Вернусь на пароме.
— Почему Стрелка? — снова улыбнувшись, спросила Стэлла у Сеньки.
— А как же? Все шляпы тебя Стрелкой кличут.
— Не Стрелкой, а Стэлкой!
— Ну и пусть! А я хочу — Стрелкой!.. Понятнее!
Стэлла подумала, потом произнесла:
— Стрел-ка… А что — неплохо звучит!.. Садись!
Сенька прыгнул в лодку.
Напевая про себя какую-то песенку, Верка Дадонова спускается к реке. На плече — тяжелая корзина с мокрым бельем. Мать послала выполоскать в проточной воде.
Узкая тропинка виляет меж кустов. Впереди виден заводской причал. Тропинка круто пошла вниз. Верка побежала под уклон, выскочила из кустов, испуганно вскрикнула и села от страха на землю, но корзину с бельем не уронила. Сидит, моргает глазами, одной рукой придерживает на плече корзину, а другой, как в бреду, отпихивает от себя кошмарное видение.
В кустах — замерзшие, черные, облепленные песком и травой мальчишки.
— Нне бойся! — прищелкивая от холода зубами, говорит Колька Клюев. — Ммы ссвои!
Верка наконец узнала мальчишек.
— Родненькие вы мои!
Она вытащила из корзины мокрое полотенце.
— Я вас ототру!
— Нне ннадо! — крикнул Колька. — Мамка заругается… Принеси лучше ммыла! А Сенька керосину обещал ддостать!
— Бегу!
Верка помчалась вверх по тропе.
— В цех приходи! — крикнул вдогонку Колька. — Там ккран есть! Тут ххолодно больно! Вветер!..
Сенька усиленно работает веслами. Стэлла сидит на корме и заливается звонким смехом.
— Остроумно придумано!
— А если б вас всех — в нефти? — хмуро спрашивает Сенька.
— А вы попробуйте!.. Не сможете! Твои ребята только и умеют в городки играть и купаться… Скучно у вас!
— А у вас? — огрызнулся Сенька. — Шляпы надели и думаете — весело? Прямо — ха-ха-ха!
— Ты говоришь неправду! — возразила Стэлла. — Тебе самому наша форма нравится.
Сенька не ответил. Взглянул на колени в заплатках, на обтрепанные внизу штанины. Вздохнул.
— Хочешь, достану тебе такую же форму? — спросила Стэлла. — Она тебе очень пойдет… Скажу Антику, и тебя мигом в наш отряд примут.
— Очень мне надо! — проворчал Сенька и так налег на весла, что они затрещали. — Захочу — у меня свой отряд будет!
— Медведь! — улыбнулась Стэлла и добавила игриво: — А ты мне нравишься!..
В углу цеха, около уцелевшего пожарного крана открыта временная баня. Рабочие помогают ребятам намыливать головы и спины. Тут же хлопочет Верка Дадонова. Василий держит брезентовый пожарный рукав и по очереди поливает мальчишек.
Когда под струей оказался Колька, Василий спросил:
— Как же они вас подловили?
— Раньше на наш берег и носа не совали! — отфыркиваясь, ответил Колька. — А теперь обнаглели — ходят, как дома! И все про этот самый твердят… про… ну, как его?
— Про нэп? — догадался Василий.
— Ну да!.. Чуть не молятся на него!
— Пусть молятся! — сказал Василий. — Молитва эта заупокойная!.. А кто вам про оборудование наплел?
— Сенька.
— Бросьте эту чепуху! — громко, чтобы все слышали, приказал Василий.
— Мы помочь хотели…
— Помогать столовой надо!.. Сколотите бригаду — цеха подметите, окна помойте, бурьян скосите!.. Это вам первое от комсомола задание.
Василий нарочно хлестнул струей по Колькиной голове. Колька пригнулся, подскочил к брату, подставил ладонь под струю и обрызгал его водой.
В цех вошел отец Стэллы, удивленно посмотрел в угол, превращенный в баню, вежливо спросил, обращаясь к осанистому рабочему:
— Скажите, пожалуйста!.. Меня вызвали к… директору.
— Директор помоложе! — с улыбкой ответил рабочий.
— Простите! — отец Стэллы посмотрел на другого, с пышными усами. — Это, вероятно…
— Я директор, — сказал Василий, стряхивая брызги с одежды.
Отец Стэллы согнал с лица недоуменное выражение и отрекомендовался:
— Домбровский… Но, право же, не понимаю! Я инженер-мостовик и к нефтяной промышленности…
— Нам мостовики и нужны! — прервал его Василий. — А вызывал не я. Вас вызывал наш, — он посмотрел на пожилых рабочих, — наш штаб!.. Идемте, товарищи!
Рабочие одобрительно переглянулись и пошли за Василием и Домбровским.
Мальчишки быстро обтерлись рубахами и тут же надели их на себя. Штаны натянули прямо на мокрые трусики.
— С чего начнем? — с нетерпением спросил Колька. — С окон или с мусора?
— С бригады! — твердо сказала Верка. — Слышал, что брат приказал? — Сколотите бригаду!
— А как?
Все замолчали, потому что никто не знал, как «сколачивают» бригаду. Верка недовольно посмотрела на Кольку.
— Надо было спросить у него!
— А ты почему не спросила?
— Он твой брат, а не мой!
— Ладно! Вечером спрошу! — пообещал Колька. — А завтра и сколотим ее!
Вбежал Сенька с керосиновой баклажкой.
— Вот вы где! — воскликнул он и замер, увидев, что все уже вымылись.
Его встретили довольно холодно.
— Тебя за смертью посылать! — сказала Верка.
— На паром не пустили! — загорячился Сенька. — Хорошо еще, Стрелка подвернулась с лодкой!
— Ясно! — произнес кто-то ехидным тоном.
— Завтра утром — сюда! — громко объявил Колька.
И все двинулись к выходу.
Хозяин парома, один из братьев Губаревых, такой же толстячок, как и сын Валька, только с совершенно лысой головой, прикрытой старой тюбетейкой, принимает у матроса дневную выручку. Открыв кружку и подставив кожаный мешочек, он ссыпает мелочь. Прикинув вес монет, недовольно качает головой и вдруг, широко заулыбавшись, приподымает тюбетейку и кланяется.
— Рад такому пассажиру!
По мосткам спускается отец Стэллы.
— Вы все на лодочке, на лодочке! — скороговоркой произносит Губарев. — Совсем не хотите поддержать нашу коммерцию!
— Отчего же! — говорит отец Стэллы и вытаскивает кошелек.
— Шучу! Шучу, Евгений Федорович! С вас — ни копейки!
Губарев пытается прикрыть ладонью прорезь в кружке, но отец Стэллы все же опускает туда монету.
— Я коммерцию уважаю!
— Пошел!.. Отчаливай! — кричит Губарев и спрашивает: — Пивка не хотите ли?
Он приоткрыл крышку люка и вытащил бутылку. Оттуда же появились два бокала. Губарев наполнил их.
— Говорят, директор на заводе объявился. Из комсомольцев.
— Говорят! — согласился Евгений Федорович.
— У него побывать изволили?
— Ну и проницательный же вы человек!
Губарев махнул рукой.
— Для этого большого ума не надо… Догадываюсь даже, о чем разговорчик был! Про мост, наверное, толковали?
— Правильно! — подтвердил Евгений Федорович. — Без моста завод не восстановить. Железная дорога на правой стороне. Туда и все грузы прибывать будут.
Лицо Губарева медленно налилось кровью.
— Мы давно друг друга знаем, — хрипло произнес он. — Мне этот мост — во! — Губарев резанул ладонью по горлу.
— Очень сожалею! — вздохнул Евгений Федорович. — И рад бы вам помочь, но не в моих силах. Я должен отремонтировать мост. Соглашение подписал!
— Помилуй бог! — воскликнул Губарев. — Конечно же, вы его отремонтируете! Не такие строили! Не через эту поросячью лужу! Весь вопрос — когда!..
Губарев достал еще одну бутылку и, как будто невзначай, толкнул ногой лежавший на палубе кошель. Мелочь звякнула. Он снизу искоса посмотрел на собеседника плутоватыми глазами.
— Это тоже коммерция? — усмехнулся Евгений Федорович.
— Слава богу, — Губарев прищурился, — нэп коммерцию не возбраняет.
— Я думаю, вы неправильно поняли новую экономическую политику, — возразил Евгений Федорович.
Губарев поморщился, будто проглотил что-то кислое.
Раннее утро.
Через щель в заборе ящерицей проскользнул Лисенок. Прислушался, нырнул в бурьян и, пригнувшись, побежал к цеху, из которого доносятся громкие голоса.
Внутри — толпа мальчишек и девчонок. Они «сколачивают» бригаду. Все наперебой кричат — каждый свое:
— Красный сыщик!
— Советский лев!
— Рабочий мститель!
— Тонаб! — во все горло орет Сенька.
Это непонятное словечко заставило всех замолчать.
— Чего? — переспросил Колька Клюев.
— Тонаб! — повторил Сенька и расшифровал: — Тайное общество нашего берега!
— Ну тебя! — отмахнулся Колька.
— А чем плохо?
На Сеньку зашикали. Кто-то даже свистнул.
— Вот красный, — сказал Колька, — это хорошо! Что-то должно быть красное!..
— Красный удав!
— Красная рука!
— Красный муравей!
— А если пчела? — спросил Колька. — Красная пчела!.. Пчелы — они такие! Работают от зари до зари, а тронешь — закусают до смерти!
Все одобрительно зашумели. Верка Дадонова прожужжала, как пчела, и торжественно произнесла:
— Бригада «Красных пчел»!
— Ура-а-а! — крикнул кто-то.
Даже Сенька, недовольный тем, что его предложение не прошло, и тот согласился:
— Можно… А вообще-то не в названии дело! Вот — форма! Какая будет форма?
Мальчишки и девчонки посмотрели друг на друга и замолчали. Никто не торопился высказать предложение. Рубахи, юбки, кофточки и штаны на всех были разноцветные, разнофасонные. Только одно было общим — босые ноги.
Колька оглядел притихших ребят и спросил:
— А кто видел настоящую пчелу в сапогах или ботинках?.. Она бы и летать не смогла!.. Мы будем, как пчелы, весной и летом ходить босиком в знак рабоче-крестьянского происхождения! А штаны и рукава засучим, чтобы всегда быть наготове — работать или драться!
И это предложение понравилось. Все начали закатывать обтрепанные рукава рубашек и кофточек, подворачивать штанины.
— Чем не форма? — оглядев ребят, спросил Колька. — Лучше и не придумаешь!
Кто-то похвалил его:
— Голова у тебя работает!
— Вася помог придумать! — сказал Колька с гордостью за своего брата.
— А-а-а! — насмешливо протянул Сенька. — Так-то всякий сумеет… Нам в бригаде своя голова нужна! Не брата же твоего бригадиром ставить!