Итак, лето 1944 года. Операция «Багратион» по изгнанию немцев с территории Белоруссии развивается успешно. Сталин стремится не допустить обострения отношений с союзниками, что могло бы задержать окончательный разгром фашистской Германии. Именно этим можно объяснить его послание Черчиллю и Рузвельту от 23 июля 1944 года. Обращаясь к Черчиллю, Сталин писал: «События на нашем фронте идут весьма быстрым темпом. Люблин, один из крупных городов Польши, занят сегодня нашими войсками, которые продолжают двигаться вперед. В этой обстановке перед нами встал практический вопрос об администрации на польской территории. Мы не хотим и не будем создавать своей администрации на территории Польши, ибо мы не хотим вмешиваться во внутренние дела Польши. Это должны сделать сами поляки. Мы сочли поэтому нужным установить контакт с Польским комитетом национального освобождения, который создан недавно Национальным советом Польши, образовавшимся в Варшаве в конце прошлого года из представителей демократических партий и групп, о чем Вы, должно быть, уже информированы Вашим послом из Москвы. Польский комитет национального освобождения намерен взяться за создание администрации на польской территории, и это будет, я надеюсь, осуществлено. В Польше мы не нашли каких-либо других сил, которые могли бы создать польскую администрацию. Так называемые подпольные организации, руководимые польским правительством в Лондоне, оказались эфемерными, лишенными влияния. Польский комитет я не могу считать правительством Польши, но возможно, что в дальнейшем он послужит ядром для образования временного польского правительства из демократических сил.
Что касается Миколайчика, то я, конечно, не откажусь его принять. Было бы, однако, лучше, если бы он обратился в Польский национальный комитет, который относится к Миколайчику доброжелательно».
Летом 1944 года войска Красной армии освободили Белоруссию и вышли к Висле. План стратегической операции «Багратион» был выполнен. Настало время освобождения Польши. Советские войска, пройдя с тяжелыми боями более 600 километров, должны были получить новые приказы, подтянуть обозы и приготовиться к боям уже за пределами советской территории. Неожиданно для командования Красной армии 1 августа в Варшаве началось восстание[368]. Кем оно было организовано, какие цели преследовало? Какими силами располагали повстанцы? Была ли у них возможность добиться победы?
Наступление войск Красной армии также побудило польских функционеров в Лондоне к активным действиям, с помощью которых они хотели добиться своих политических целей. Действия эти были спланированы еще во второй половине 1943 года. В то время командование Армии Крайовой, действовавшей в подполье в Польше, получило от своего Верховного главнокомандующего директиву, исходившую из факта предстоящего «освобождения» Польши Советами. Директива уточняла условия восстания. Исключая возможность приближения к Польше англосаксонских войск, эта инструкция, в частности, предусматривала в качестве самого главного условия то, что «восстание может начаться только тогда, когда поражение Германии станет свершившимся фактом».
Летом 1944 года фашистская Германия была достаточно сильна, и хотя ее поражение и виделось неизбежным после открытия второго фронта, но еще не было «свершившимся фактом». На основе директивы, поступившей из Лондона еще в 1943 году, командование Армии Крайовой разработало план под кодовым названием «Буря». Подполковник Юзеф Рокицкий, являвшийся активным участником многих событий в Польше в годы Второй мировой войны, в своих воспоминаниях, озаглавленных «Блеск и тени героического пятилетия» и изданных в 1949 году в Западной Германии, свидетельствовал, что в условиях, не позволявших начать всеобщее восстание, планировалось проведение различного рода действий демонстративного характера (диверсии, самооборона, нападения на караульную службу и т. п.). Можно предположить, что организаторы восстания рассчитывали на то, что германский гарнизон в Варшаве падет. Поэтому они не сочли необходимым скоординировать свои действия с командованием наступавшей Красной армии. Но точнее другая версия, подтверждаемая документами из закрытых архивов: организаторы варшавского восстания стремились до вступления советских войск в польскую столицу захватить хотя бы несколько правительственных зданий в Варшаве. Перебросить при благоприятном исходе из Лондона в Варшаву господина Миколайчика и его соратников было делом техники. Замысел восстания был похож на авантюру, разработчиками которой, вероятнее всего, были английские специалисты. Обратимся к некоторым фактам, подтверждающим эту версию.
На формирование советско-польских отношений в годы Великой Отечественной войны оказывали влияние многие политические деятели. Они находились в Лондоне, Вашингтоне, Варшаве и, конечно, Москве. Американский президент Рузвельт дальновидно не считал для себя возможным оказывать поддержку ни Сталину, ни представителям польского эмигрантского правительства в Лондоне в разрешении советско-польских противоречий. Черчилль, после того как Англия не оказала Польше помощь в защите ее от нападения фашистской Германии в 1939 году, стал проявлять особую заботу о польском правительстве в эмиграции, обосновавшемся в Лондоне. Это эмигрантское правительство было озабочено не столько ведением войны против Германии, сколько тем, как бы после ее окончания вновь захватить Западную Белоруссию и Западную Украину, которые в свое время белопанская Польша отторгла от Советской России, пользуясь ее временной слабостью. Правительство Черчилля поддерживало эти притязания.
Когда в 1943 году Красная армия нанесла под Курском серьезное поражение отборным германским танковым армиям, Черчилль осознал безнадежность замыслов отторжения от СССР Западной Белоруссии и Западной Украины. Именно это заставило его согласиться на установление после окончания войны границы между СССР и Польшей по так называемой линии Керзона. Эта линия не новодел в отношениях между СССР и Польшей, она была предложена английским министром иностранных дел во время работы Парижской мирной конференции в 1919 году как справедливая граница между СССР и Польшей. На Тегеранской конференции в конце 1943 года Черчилль предложил принять по польскому вопросу решение, в котором было сказано: «Очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельской провинции».
Сталин и Рузвельт приняли предложение Черчилля. Однако как только польское эмигрантское правительство заявило свои возражения по этому решению Тегеранской конференции, Черчилль отказался от данного им слова в иранской столице. Видимо, он оказался под влиянием не только польского премьер-министра Миколайчика, но и других более влиятельных сил.
Благодаря данным советской военной разведки Сталин был в достаточной степени информирован о том, какой точки зрения на советско-польские отношения придерживались Рузвельт и Черчилль. В Москве была понятна сбалансированная позиция американского президента. Не было для Кремля секретом и отношение Черчилля к комплексу советско-польских отношений. Но в Москве не могли понять, почему Черчилль отказался от решений Парижской конференции 1919 года, принятых по польскому вопросу по предложению британского министра иностранных дел.
После визита Миколайчика в Вашингтон и его переговоров с Рузвельтом один из советских разведчиков, действовавших в США, направил в Центр отчет об этой встрече. Отчет был использован для подготовки специального сообщения ГРУ, подготовленного 21 июня 1944 года и направленного Сталину, а также министру иностранных дел Молотову. Начальник ГРУ генерал-лейтенант Ильичев докладывал: «При посещении Вашингтона польским премьер-министром Рузвельт настоял перед последним на удалении из состава польского правительства антисоветских элементов группы Соснковского и принятии поляками советского предложения о границе по линии Керзона. Он также настаивал на том, чтобы правительство вошло в деловой контакт с польскими патриотами в Москве и польскими дивизиями на Восточном фронте… Миколайчик согласился действовать в духе предложения Рузвельта, но только при условии, что ему удастся получить полную поддержку со стороны эмигрантских кругов в Лондоне».
Учитывая просьбу Рузвельта, Сталин принял решение о встрече с Миколайчиком. К этой встрече он был готов. Сталин имел в своем распоряжении несколько спецдонесений начальника ГРУ о разногласиях, существовавших среди лидеров польского правительства в Лондоне, и противоречиях польских эмигрантов в британской столице с Комитетом национального освобождения, сформированным в Люблине.
27 июля Миколайчик вылетел в Москву. В тот же день советские газеты объявили о заключении договора между советским правительством и Польским комитетом национального освобождения, согласно которому комитету передавалось полное управление всеми гражданскими делами во всех освобожденных советскими войсками районах. Этот означало, что Сталин не собирается предоставлять правительству в изгнании никаких полномочий на территориях, контролируемых Красной армией. Такой вывод сделали американские дипломаты в Москве.
Накануне приема в честь Миколайчика, устроенного в британском посольстве, в Москве проходили мероприятия, организатором и участником которых был британский посол в СССР Кларк Керр.
18 июля 1944 года Ильичев докладывал Верховному главнокомандующему и министру иностранных дел Молотову: «Английский посол Кларк Керр трижды встречался с делегатами Национального совета Польши во время недавнего пребывания последних в Советском Союзе и сообщил об этих встречах весьма благоприятный отзыв в Лондон, то же сделал и американский посол. Это создает сложную обстановку, так как Керру с самого начала было указано, что Министерство иностранных дел Англии не должно признавать никого, кроме эмигрантского правительства в Лондоне. Поэтому Керру вначале запретили встречаться с делегатами Национального совета, но Керр, который критически относится к политике Идена на Балканах и в Польше, настаивал до тех пор, пока ему не разрешили проинтервьюировать их.