Затем Кребс зачитал обращение Геббельса к советскому верховному командованию. В обращении говорилось: «Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем.
Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману. Я уполномочен Борманом установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
Кребс вручил Чуйкову еще два документа: о его полномочии на ведение переговоров с русскими и завещание Гитлера со списком нового имперского правительства и верховного командования вооруженных сил Германии.
Для всех присутствовавших на командном пункте офицеров, для командарма Чуйкова и для советских писателей известие о самоубийстве Гитлера было сообщением первостепенной важности. Чуйков был хорошим дипломатом. Военно-дипломатическую школу он прошел будучи советником в Китае. Именно поэтому Чуйков сказал Кребсу, что знает о смерти Гитлера. Командарм не знал этого, но умышленно дал утвердительный ответ.
Кребс, сообщая о смерти фюрера, рассчитывал увести переговоры в сторону от главной проблемы, ради которой, собственно, и прибыл в штаб Чуйкова. Он должен был вести предварительные переговоры о капитуляции. Какой? Капитуляции Берлина? Капитуляции германской армии? Или капитуляции всей Германии? Кребс думал, что, уведомив Чуйкова о смерти Гитлера, он сможет добиться решения своей задачи — выиграть время до начала переговоров, добиться, чтобы в этих переговорах приняли участие представители нового правительства Германии. Это давало возможность подключить к процессу представителей США и Великобритании, затянуть переговоры и избежать безоговорочной капитуляции.
Чуйков связался по телефону с Жуковым и доложил ему, что Кребс уполномочен временно прекратить военные действия. Жуков спросил, идет ли речь о капитуляции.
Кребс уклончиво ответил, что есть и другие возможности прекратить войну. Для этого необходимо дать возможность собраться новому правительству во главе с Деницем, которое и решит вопрос прекращения войны.
Жуков немедленно доложил о визите Кребса и его предложениях Верховному главнокомандующему.
Из Москвы последовали дополнительные вопросы о причинах и обстоятельствах смерти Гитлера, о цели визита Кребса и о том, намерены ли немцы капитулировать?
Жуков спросил Чуйкова, что еще может добавить Кребс.
Командарм передал вопросы Жукова начальнику Генерального штаба германских сухопутных войск. Кребс пожал плечами. Тогда Чуйков пояснил ему, что советская сторона может вести переговоры только о полной капитуляции Германии перед союзниками по антигитлеровской коалиции: СССР, США и Англией.
Видя непоколебимость Чуйкова, Кребс сказал, что хотел бы иметь возможность обсудить требования Жукова, и попросил о временном прекращении военных действий, а также об оказании помощи новому правительству в проведении собрания здесь, в Берлине.
Чуйков слушал внимательно. Затем сказал, что ему понятно, чего хочет новое правительство, и также подчеркнул, что ему известно о попытке Гиммлера и Геринга прозондировать почву у англо-американцев.
Трудный разговор продолжался еще несколько минут. На командном пункте Чуйкова в тот момент сражались не танковые армии, а генералы, командовавшие этими армиями. Каждый хорошо знал цель переговоров, результаты, которых хотел бы достичь, и условия, от которых ни тот, ни другой не имели права отступать.
Завершая переговоры, Чуйков сказал:
— Вы должны понять, господин генерал, что мы знаем, чего вы хотите от нас. Вы намереваетесь предупредить, что будете продолжать борьбу, точнее, бессмысленное сопротивление, которое увеличит число напрасных жертв. Я задаю вам прямой вопрос: в чем смысл вашей борьбы?
Кребс смотрел на Чуйкова не мигая несколько секунд. Затем твердо сказал:
— Мы будем бороться до последнего…
Чуйков повторил:
— Мы ждем полной капитуляции.
— Нет! — воскликнул Кребс. И добавил: — В случае полной капитуляции мы юридически не будем существовать как правительство…[394]
На этом миссия генерала Кребса была завершена.
Визит Кребса показал, что немцы попытаются избежать безоговорочной капитуляции. Надо было заставить их пойти на этот неминуемый шаг. В 18 часов 30 минут вся артиллерия, принимавшая участие в штурме центрального сектора Берлина, нанесла по германской столице мощный огневой удар. После этого советские войска возобновили наступление. Части 3-й ударной армии, наступавшие с севера, встретились южнее рейхстага с частями 8-й гвардейской армии Чуйкова, которая прошла с боями от Сталинграда до Берлина.
В 00 часов 40 минут 2 мая немцы по радио обратились с просьбой прекратить огонь и сообщили о высылке новых парламентеров. На переговоры прибыл командующий обороной Берлина генерал Г. Вейдлинг. От имени германского командования он заявил о согласии на безоговорочную капитуляцию. К 15 часам 2 мая сопротивление берлинского гарнизона полностью прекратилось. К исходу дня Берлин контролировали войска Красной армии.
Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов встретились на Эльбе с американскими войсками, а войска 2-го Белорусского фронта вышли на линию Висмар, Шверин, Демиц, Виттенберге, где встретились с англичанами. Это была теплая встреча солдат и офицеров союзных армий, тех, кто проливал свою кровь в боях против фашистской Германии. Солдаты — не политики. Они в тайные игры не играют.
Берлин пал.
Правительство адмирала Деница, созданное в соответствии с завещанием Гитлера, стремилось вывести как можно больше немецких войск за линию Западного фронта и передать их под контроль американцев и англичан. Союзники не могли открыто пойти на сговор с Деницем, но и не мешали немецким частям переходить на территорию, которую контролировали их войска.
3 мая, уже после того как пал Берлин, адмирал Фридебург, в последние дни возглавлявший германские военно-морские силы, прибыл в штаб генерала Монтгомери. Его сопровождал штабной офицер от фельдмаршала Буша. Они заявили, что их целью является сдача в плен трех армий, которые сражались против русских, и просили пропустить «беженцев» через передний край англо-американцев. Американский генерал Д. Эйзенхауэр, командовавший объединенными войсками союзников, так описал этот эпизод в своих воспоминаниях: «Монтгомери отказался обсуждать сдачу в плен на таких условиях и отослал немецких эмиссаров назад к фельдмаршалу Кейтелю, возглавлявшему немецкое верховное командование.
Я сказал Монтгомери, чтобы он принял военную капитуляцию всех войск противника в своей зоне операций. Такая капитуляция является делом тактики и входит в рамки полномочий командующего войсками на данном фронте…»
Переговоры между американцами и немцами продолжались.
4 мая произошла капитуляция немецких войск в Голландии, Северной Германии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании. Все эти капитуляции тоже носили местный тактический, а не стратегический характер. Вскоре капитулировали остатки группы армий «Е» в Хорватии и южной Австрии, группа армий «Г» в Баварии и западной Австрии. Сложила оружие и немецкая 19-я армия в Тироле.
5 мая в штаб Эйзенхауэра прибыл представитель от адмирала Деница.
Вспоминая те дни, Эйзенхауэр писал: «Я сразу же сообщил обо всем этом советскому верховному главному командованию и попросил назначить офицера в качестве русского представителя на возможных переговорах с Деницем. Я информировал русских, что не приму никакую капитуляцию, если она не будет предусматривать одновременную капитуляцию повсюду. Советское верховное главное командование назначило генерал-майора Суслопарова своим представителем…»
Немецкие армии почти везде сложили оружие и прекратили сопротивление. Поэтому стремление немцев подписать акт о капитуляции перед английскими и американскими войсками было очередным шагом в сложной политической игре, в которую включился генерал Эйзенхауэр.
В переписке Москвы с Эйзенхауэром возникло одно недопонимание, на которое в Москве сразу не обратили внимания.
Вернемся к воспоминаниям американского генерала. В них сказано, что он «попросил назначить офицера в качестве русского представителя на возможных переговорах с Деницем».
В соответствии с просьбой Эйзенхауэра Москва назначила генерал-майора И. А. Суслопарова, который был главой военной миссии СССР во Франции при штабах союзных войск, представителем на переговорах с Деницем. Должность Суслопарова предполагала только представительство на возможных переговорах с Деницем.
Он должен был присутствовать на переговорах англо-американцев с немцами и информировать Верховного главнокомандующего о ходе обсуждения вопросов, включенных в повестку дня переговоров. Других полномочий у Суслопарова не было. Генерал не имел права без санкции Верховного главнокомандующего подписывать от его имени какие-либо акты с представителем германского правительства. В этом случае местная капитуляция, каких было уже несколько, приобретала в случае подписи акта о прекращении боевых действий на Западном фронте представителями США, Англии, СССР, Германии и Франции статус международного акта, главную подпись под которым ставил представитель США. В соответствии с предложением Советского верховного главнокомандования подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии должно было состояться в Берлине с участием официальных представителей союзных держав.
Штаб Эйзенхауэра находился в Реймсе, который был на значительном удалении от Парижа. У Суслопарова не было возможности поддерживать постоянную связь с Центром.
Немцы некоторое время затягивали переговоры. «Нам стало ясно, — писал Эйзенхауэр, — что немцы стремились выиграть время, чтобы перевести за нашу линию фронта как можно больше немецких солдат. Я сказал генералу Смиту, чтобы он передал Йодлю, что если они немедленно не прекратят выдвигать всякие предлоги и тянуть время, то я закрою весь фронт союзников, чтобы не пропускать никаких немецких беженцев через нашу линию фронта…»