В 1938 году японцы напали на советскую территорию в районе озера Хасан. В 1939 году японские войска попытались вторгнуться на территорию Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол. Эти провокации были пресечены. Агрессор получил отпор. Однако и после этого подготовку к большой войне против СССР Япония не прекратила.
Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года создало благоприятные политические и военные условия для Японии, которая могла начать очередной поход против России, пользуясь тем, что ее основные силы были задействованы на советско-германском фронте. Однако в июне — июле 1941 года Япония не начала военных действий против СССР. Что помешало японским генералам, мечтавшим о северном походе, начать военные действия? Ответ на этот сложный вопрос кроется в многочисленных донесениях советских военных разведчиков, работавших на Дальнем Востоке в предвоенные и военные годы.
Первыми заметили возрастающую опасность со стороны фашистской Германии и милитаристской Японии Ян Берзин, Борис Мельников, Леонид Бурлаков, Рихард Зорге и другие. Берзин совместно с Мельниковым разрабатывал план внедрения Рихарда Зорге в Японию. План был успешно реализован. Центр на протяжении десяти лет получал от Зорге достоверную информацию о реальной политике фашистской Германии и Японии в отношении СССР.
Такие же сведения о внешней и военной политике Японии направляли в Центр резиденты советской военной разведки из Харбина, Чанчуня, Дайрена, Шанхая и Токио. Анализ этих донесений позволял сделать вывод, что в политике Японии в отношении СССР всегда на первом месте был силовой вариант и захват советских дальневосточных территорий. В стратегических планах японских милитаристов СССР обычно назывался «объект № 1»[419].
Утром 8 декабря Япония объявила войну США, Англии и Голландии. Дорога в Малайю, на Филиппины, в Бирму, Индонезию и Новую Гвинею была открыта. И Япония направила свои значительные силы для захвата южных государств, не отказываясь от расширения своей экспансии в северном направлении.
Японцы стремились добиться успеха на юге, для того чтобы, когда Советский Союз будет основательно ослаблен в войне против Германии, бросить Квантунскую армию на север. Но гитлеровский блицкриг провалился, германская армия в битве под Москвой потерпела первое поражение. За ним последовали разгром немецких войск под Сталинградом, уничтожение отборных немецких танковых армий на Курской дуге. Победа Красной армии в Белорусской стратегической наступательной операции в 1944 году окончательно сорвала планы как Германии, так и Японии.
В годы Великой Отечественной войны взаимозависимость событий, которые происходили на советско-германском фронте, и обстановки на Дальнем Востоке была очевидной, но трудно прогнозируемой. Советская военная разведка уделяла этой взаимозависимости постоянное и целенаправленное внимание. Благодаря сведениям, которые добывали советские военные разведчики, Ставке Верховного главнокомандования удавалось разрабатывать и принимать решения, адекватные обстановке, складывавшейся на советско-германском фронте с учетом реальной японской угрозы.
С декабря 1941 по июнь 1942 года японцы захватили Гонконг, Британскую Малайю, Сингапур, Бирму, Индонезию, Филиппины, Новую Ирландию, Новую Британию, Соломоновы острова, западную и центральную часть острова Новая Гвинея, острова Гуам, Уэйк, Кыска и Ату. Площадь территории, захваченной японцами, достигла 3800 тысяч квадратных километров. На ней проживало до 150 миллионов человек[420].
В японском руководстве в 1941–1942 годах обсуждали вопросы, связанные с развязыванием войны против СССР, и ожидали максимального ослабления Красной армии.
Японцы собирались нанести второй сокрушительный удар по американскому флоту, однако потерпели поражение в морском сражении в районе атолла Мидуэй[421]. Американская разведка своевременно раскрыла замысел японской операции. Адмирал Нимиц принял упреждающие контрмеры. В результате сражения у Мидуэя японцы потеряли 4 тяжелых авианосца, 7 кораблей и 332 самолета. Потери американского флота тоже были значительными — тяжелый авианосец и 150 самолетов.
Поражение японского флота изменило баланс морских сил на Тихом океане в пользу США[422].
Что же касается Квантунской армии и ее предназначения, то после неудачи в районе атолла Мидуэй японский Генеральный штаб продолжал наращивать ее возможности. Об этом постоянно докладывали в Центр советские военные разведчики, действовавшие на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, Корее и Китае. В июне 1945 года в составе контингента японских войск в Маньчжурии и Корее уже насчитывалось более 1 миллиона человек. Во главе армии стояли опытный японский генерал О. Ямада и начальник штаба генерал-лейтенант Х. Хата, который ранее был военным атташе в Советском Союзе. На вооружении армии было 5 тысяч орудий, свыше 1 тысячи танков и 2 тысячи самолетов[423]. Опасность, что эта армия может быть использована против России, не исчезла. Наоборот, к лету 1945 года она увеличилась вдвое.
Успехи германских войск сменялись крупными поражениями, и это не позволяло японцам принять окончательное решение о начале военных действий на Дальнем Востоке. Поиск серьезного повода не прекращался в 1942–1944 годах. Японцы действовали шаблонно, как в 1918 году. Они неоднократно провоцировали обострение советско-японских отношений. Можно безошибочно сказать, что именно для этих целей за период 1941–1944 годов японцы задержали 178 и потопили 18 советских торговых судов. Подразделения Квантунской армии 779 раз нарушали сухопутную границу СССР, японские ВВС более 400 раз вторгались в воздушное пространство Советского Союза. Назвать такие факты случайными было нельзя. В Москве это понимали и старались не обострять отношения. Второй фронт Советскому Союзу был не нужен.
Учитывая это, представители СССР по дипломатическим каналам старались урегулировать конфликтные ситуации. Достигалось это с большим трудом. Но все-таки Москве удавалось балансировать на грани мира и войны.
Японцы продолжали искать более серьезный повод для нанесения первого удара. Такой случай мог представиться им в 1943–1944 годах. В эти годы представители США настойчиво добивались от Сталина принятия решения, которое позволило бы американским бомбардировщикам «либерейтор» базироваться на советских аэродромах в Сибири, а кораблям ВМС США использовать при необходимости советские военно-морские базы на Дальнем Востоке. Конкретно эти вопросы обсуждались между Сталиным и Рузвельтом во время Тегеранской конференции 29 ноября 1943 года. В тот день американский президент передал Сталину меморандум, в котором выразил свое желание обменяться информацией о японцах и предварительном планировании, которое в перспективе могло привести к совместным советско-американским операциям против Японии.
Рузвельт поставил перед Сталиным конкретные вопросы:
«1. Согласен ли Сталин обеспечивать Соединенные Штаты военной информацией о борьбе с Японией?
2. Желательно ли, чтобы США создали на Аляске и Алеутах опорные пункты для защиты советских эскадренных миноносцев и подводных лодок, находящихся в советских портах, от возможных атак японцев?
3. Был бы Советский Союз в состоянии в случае американской атаки против северных Курил прямым или косвенным образом оказать помощь?»[424]
Рузвельт задал Сталину и другие вопросы. В частности, он добивался от Сталина согласия о передаче американцам информации о советских сибирских портах, которые могли быть использованы ВМС США, а также сведений о советских авиационных базах, расположенных на береговой линии, которые могли бы принять до 100 американских самолетов.
Нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов сообщил американскому послу Гарриману в конце декабря 1943 года, что «советское правительство готово поделиться имеющейся информацией о японцах, насколько это возможно»[425]. Остальные вопросы требовали дополнительного изучения.
У американских специалистов, работавших в военной миссии США в Москве, вызывало недоумение, почему Сталин так и не выполнил обещание в определенное время разрешить американским «бомбардировщикам вступать в бой с территории Сибири…»[426]
Понять, почему Сталин отказался от такого сотрудничества, позволяет содержание некоторых донесений советских военных разведчиков из Токио и Чанчуня.
Значительный интерес в этом отношении представляет текст донесения военного атташе генерал-майора А. В. Рузанкова из Чанчуня 4 марта 1942 года. В этом донесении сообщалось следующее: «Ван Пын-сян в беседе сообщил мне, что Гитлер обратился к Японии с требованием начать в ближайшем будущем наступление против СССР. Японцы ответили, что к войне они еще не готовы. Однако дискуссия по этому вопросу в японском правительстве и верхах ведется. Военная клика стоит за развязывание войны против СССР в ближайшее время, а крупные политические деятели Коноэ, Мацуока, представители концернов “Мицуа” и “Мицубиси” считают военное наступление преждевременным. По мнению японцев, им сейчас необходимо закрепиться на юге, в Китае, и посмотреть, как начнет новое наступление сама Германия. Если у Германии есть силы и наступление даст успех, тогда Япония может начать войну против СССР».
Завершая свое донесение в Центр, генерал-майор Рузанков докладывал начальнику Главного разведывательного управления: «Японцы следят, не предоставляем ли мы американцам базы на Камчатке и Сахалине»[427].
Это донесение Ильичев приказал направить Сталину, Молотову, Маленкову, Берии, Кагановичу, Микояну, Вознесенскому и Шапошникову. Что же в нем было ценного и заслуживало права быть доложенным высшему руководству Советского Союза?