Сталин знал историю России. Но если бы германские войска захватили Москву, обстановка на советско-германском фронте, на Дальнем Востоке и даже на Кавказе, где к войне против СССР склонялась нейтральная Турция, была бы чрезвычайно опасной.
В один из самых критических моментов обороны Москвы Сталин позвонил Жукову и спросил:
«— Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.
— Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.
— Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября. Танков пока у нас нет…»[177]
Вопрос о том, оборонять или нет Москву, видимо, для Сталина не существовал. Он планировал оборонять советскую столицу до последнего солдата и до последнего патрона. Именно поэтому Верховный главнокомандующий в самое трудное для обороны Москвы время остался в столице и продолжал работать.
Рисковал ли И. В. Сталин, перебрасывая войсковые резервы из Сибири и Дальнего Востока? Несомненно. Однако, принимая такое решение, Верховный главнокомандующий был убежден, что Япония не выступит против СССР до тех пор, пока фашисты не захватят Москву. Поэтому Москва должна была сражаться. Москва должна была выстоять.
Сталин внимательно изучал донесения Рихарда Зорге. Его сообщения подтверждали донесения других военных разведчиков. Они действовали в Женеве, Лондоне, Вашингтоне и Стокгольме.
Одним из тех, кто смог добыть такие сведения, был резидент Разведуправления Шандор Радо. Он действовал в Швейцарии, где еще накануне войны по заданию Разведуправления Красной армии создал хорошо законспирированную нелегальную резидентуру. В ее составе были три группы источников, действовавшие в Женеве, Цюрихе и Лозанне. В составе резидентуры работали 77 человек, имена и фамилии большинства из них до сих пор неизвестны.
7 августа 1941 года Радо доложил в Центр: «Японский посол в Швейцарии заявил, что не может быть и речи о японском выступлении против СССР до тех пор, пока Германия не добьется решительных побед на фронтах».
Важные сведения об отношении к войне японского руководства поступали в Центр от военного разведчика Льва Сергеева, который действовал в Вашингтоне. В Центре Сергеев числился под псевдонимом Морис. 16 июля Морис докладывал в Центр о том, что «позиция Японии относительно СССР — “ждать и смотреть”. Японских сил в Маньчжурии достаточно только для обороны, и только распад СССР, из которого японцы получили бы пользу без большой войны, мог бы спасти положение Мацуоки».
19 июля Морис сообщал в Центр: «…было бы нелепо рассматривать японскую атаку СССР пока советские войска останутся сильными в Сибири и пока война в Китае не закончится. Более вероятно, ближайшее движение японцев будет направлено на дальнейшую оккупацию Индокитая».
Морис оказался проницательным аналитиком. Источники передавали ему документальные сведения о политике японского руководства в отношении СССР, Индокитая и США. Эти источники имели доступ к важным документам. В июле, августе и сентябре 1941 года Морис докладывал в Центр о том, что в 1941 году Япония не нападет на СССР.
У Мориса — военного разведчика Льва Александровича Сергеева — уникальная разведывательная биография. Родился он в 1906 году в городе Закаталы Азербайджанской ССР. В 1929-м поступил на службу в Красную армию. В 1936-м окончил Орловскую бронетанковую школу. После окончания обучения в течение одного года проходил службу в должности командира взвода в той же бронетанковой школе.
Видимо, Лев Сергеев обладал хорошими лингвистическими способностями, из-за которых он и был отобран для работы в военной разведке. В июне 1940 года Сергеев был направлен в Вашингтон для работы в аппарате советского военного атташе. Должность, которую занимал Сергеев в аппарате ВАТ, была самая низкая — шофер военного атташе. На самом деле Лев Сергеев был руководителем резидентуры советской военной разведки, которую он сам и создал, находясь за океаном. Резидентура Сергеева работала в США несколько лет.
Данные Рихарда Зорге из Токио, Шандора Радо из Женевы, Льва Сергеева из Вашингтона и других военных разведчиков об отношении японского руководства к войне против СССР поступали в Центр в августе — октябре 1941 года. Эти донесения докладывались высшему советскому политическому руководству. Были ли они учтены при выработке важного решения о переброске сибирских дивизий для укрепления обороны Москвы, определенно сказать нельзя. Такой вывод могли бы сделать начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников, или Г. К. Жуков, который в период битвы под Москвой был членом Ставки Верховного главнокомандования и командующим Западным фронтом, или А. М. Василевский, который в августе 1941 года был заместителем начальника Генерального штаба — начальником оперативного управления.
В мемуарах этих полководцев нет свидетельств о том, на основании чего принималось решение о переброске сибирских дивизий для укрепления обороны Москвы. Тем не менее можно определенно сказать, и это является достоверным фактом, что оборона Москвы была значительно усилена за счет сибирских и дальневосточных дивизий. Эти соединения сыграли исключительно важную роль в укрощении «Тайфуна».
Рихард Зорге полностью выполнил последнее задание начальника советской военной разведки. В октябре 1941 года Зорге был арестован японской контрразведкой. Резидентура «Рамзай», которую создал этот замечательный разведчик, тоже выполнила свое предназначение и после ареста Зорге прекратила свою деятельность в Японии.
Глава 5План «Z»
На Московском направлении осенью 1941 года складывалась опасная обстановка. По решению Государственного комитета обороны СССР основные советские министерства были эвакуированы в Куйбышев, Казань и другие города СССР, расположенные в глубоком тылу. Страна готовилась к длительной войне, в ходе которой не исключалось возникновение ситуаций, когда германские войска могли бы временно захватить столицу. По указанию Сталина основные подразделения Разведывательного управления Красной армии тоже были эвакуированы в Куйбышев. В Москве остались работать начальник Разведупра и группа офицеров, которые отвечали за сбор и обработку информации о Германии и ее вооруженных силах.
19 октября И. В. Сталин подписал Постановление Государственного комитета обороны «О введении в Москве осадного положения». В Постановлении указывалось: «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–200 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах. В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный комитет обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября 1941 года в г. Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.
2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспорта с 12 часов ночи до 5 часов утра за исключением транспорта и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утвержденным московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.
3. Охрану строжайшего порядка в городе и пригородных районах возложить на коменданта г. Москвы генерал-майора Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие отряды.
4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.
Государственный комитет обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной армии, обороняющей Москву, всяческое содействие. Председатель Государственного комитета обороны И. Сталин»[178].
Москва стала прифронтовым городом. Здесь продолжали работать Государственный комитет обороны и И. В. Сталин. В столице оставалась и оперативная группа Генерального штаба в составе восьми человек, которой руководил генерал-лейтенант А. М. Василевский. Обеспечением Ставки Верховного главнокомандования и оперативной группы Генштаба разведывательной информацией о противнике должны были заниматься начальник военной разведки и 20 офицеров-разведчиков. Эту группу офицеров возглавлял полковник Иван Большаков. Его заместителем был военинженер 2-го ранга Константин Леонтьев, который накануне войны получал сведения о подготовке Германии к нападению на СССР от советника германского посольства в Москве Герхарда Кегеля. В группу также входили представители основных отделов Разведуправления В. В. Бочкарев, Х. Д. Мамсуров, Н. К. Патрахальцев, М. И. Полякова, Л. Эпштейн и другие. Оперативная группа военной разведки располагалась в помещениях дома № 6 по Гоголевскому бульвару.
Гитлеровские дивизии приближались к Москве. После того как 19 октября Государственный комитет обороны ввел в Москве и прилегающих к ней районах осадное положение, полковник И. Большаков пригласил в свой кабинет К. Леонтьева, Л. Эпштейна, М. Полякову и еще четырех офицеров разведки и сообщил им, что в Разведуправлении утвержден план «Z». Он предусматривает создание пяти нелегальных резидентур военной разведки, которые будут действовать в Москве в случае ее захвата фашистами. В состав каждой резидентуры войдет несколько человек из наиболее надежных и проверенных москвичей — рабочих, инженеров, учителей, артистов. В одну из групп вошла Анна Серова — сотрудница киностудии «Мосфильм», в другую — работница Центрального телеграфа Нина Короленко. В третьей группе был артист Московского цирка Михаил Румянцев (Карандаш). Нелегальную резидентуру «Центр» было поручено возглавить капитану М. Поляковой, которая была одним из самых опытных разведчиков европейского отдела Разведуправления. Радисткой в этой группе была назначена Лидия Щербинина. Резидентуру «Запад» должен был возглавить старший лейтенант С. Куроедов. Резидентурой «Север» было поручено командовать старшему лейтенанту П. Романенко.