Далее Радо добавил: «…немецкое главное командование считает, что в связи с оттепелью потребуется еще несколько недель для организации между Орлом и Ростовом тылов и для полного восстановления боевых сил».
Данные, поступавшие от резидентов ГРУ в марте и начале апреля 1943 года, позволяли предположить, что немецкое командование может воспользоваться создавшимся положением между Белгородом и Орлом, где для вермахта складывались благоприятные условия. С севера над выступом в районе Курска нависали войска немецкой группы армий «Центр». Они создавали в этом районе укрепленный орловский плацдарм. С юга у Белгорода этот выступ охватывали войска группы армий «Юг». Противник мог, накопив силы, внезапным ударом срезать Курский выступ под основание и разгромить оборонявшиеся там войска Центрального и Воронежского фронтов.
Курская дуга имела исключительно важное значение и для оборонявшихся советских войск, которые могли наносить удары по тылам и флангам как орловской, так и белгородско-харьковской группировок противника.
3 апреля в Центр поступило еще одно донесение от Шандора Радо. Резидент сообщал: «Намерение Генштаба отложить наступление на Курск было отменено Гитлером и Герингом в связи с тем, что немецкое правительство обязалось по дипломатической линии завоевать обратно все исходные позиции летнего наступления прошлого года…»
Неопределенность обстановки заставила Ставку Верховного главнокомандования 3 апреля направить начальнику военной разведки дополнительные указания, в которых требовалось «постоянно следить за всеми намерениями и группировками противника и своевременно определять направления, на которых он производит сосредоточение войск, а особенно — танковых частей»[235].
В этих же указаниях перед военной разведкой была поставлена задача «вскрыть резервы противника и их расположение, ход перегруппировки и сосредоточения немецких войск» [236].
Указание Ставки ВГК поступило в ГРУ, опережая на несколько дней важное распоряжение, которое Гитлер подписал в Берлине. Это произошло 15 апреля 1943 года. В тот день Гитлер утвердил приказ № 6 — план летнего наступления германских войск на Восточном фронте.
«Я решил, — сказал Гитлер, обращаясь к своим генералам, — как только позволят условия погоды, провести наступление “Цитадель” — первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на всю весну и лето текущего года.
В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира!»[237]
Директивы и приказы Гитлера печатались в нескольких экземплярах и доводились до сведения только представителей высшего военного командования. До остальных генералов — только в части, их касающейся.
В 1943 году Гитлер стал еще более осторожным и подозрительным. После разгрома резидентур советской военной разведки в Берлине, Брюсселе и Париже он приказал усилить борьбу против советской разведки в Германии и на территориях всех оккупированных стран, где находились германские войска. Особое внимание было уделено усилению борьбы с советскими разведчиками и партизанами, действовавшими на территориях Украины и Белоруссии.
Гитлер считал, что, разгромив резидентуры советской разведки во Франции, Бельгии и Германии, он тем не менее не может считать свои секреты в полной безопасности. Поэтому приказал вести тотальную и жестокую борьбу против коммунистов, евреев, саботажников и разведчиков противника.
Силы германской военной разведки и контрразведки (абвера) были увеличены, подразделения пеленгации были оснащены новыми более мощными и точными установками. Полномочия специальных подразделений гестапо, занимавшихся проверкой благонадежности немцев и лиц других национальностей, проживавших на территории Германии, были расширены. Гестапо, используя захваченного советского разведчика Анатолия Гуревича, начало радиоигру с ГРУ, стремясь дезинформировать советское военное командование относительно замыслов ведения войны на Восточном фронте.
В берлинской каторжной тюрьме Плетцензее в конце декабря 1942 — начале 1943 года были казнены Ильзе Штебе, Рудольф фон Шелия, Клара Шабель и другие агенты советской разведки. Страх витал над германской столицей, порождая уныние у одних и подталкивая других, честных, немцев к сопротивлению фашистскому режиму. Борьба продолжала ожесточаться. Складывающиеся условия заставляли советских военных разведчиков действовать более профессионально и осторожно. Центр ставил перед своими резидентами новые задачи. Среди них первоочередными были: выявить вероятность вступления Японии в войну против СССР на стороне Германии и установить, что же планируют США и Великобритания предпринять на западе против Германии. Сталин с нетерпением ожидал, когда Рузвельт и Черчилль примут окончательное решение и откроют второй фронт.
В апреле 1943 года в Центр поступило сообщение: «Ценный британский источник из Швеции доложил, что германский Генеральный штаб уверен в том, что союзники в этом году не будут делать попытку высадиться во Франции, Бельгии или Голландии…»
Ситуация с открытием второго фронта в Европе постепенно прояснялась. Перспективы были безрадостными — в 1943 году Советский Союз не мог рассчитывать на высадку экспедиционных сил англо-американцев в Западной Европе. Перспективы открытия второго фронта союзниками отодвигались уже на 1944 год.
В первом квартале 1943 года Ставка Верховного главнокомандования требовала от военной разведки конкретных данных о возможности вступления Японии в войну против СССР.
Резидентура Рихарда Зорге, добывавшая достоверные сведения о планах японского правительства, была разгромлена японской контрразведкой еще в конце 1941 года. В 1943 году ценная информация об отношении Японии к войне поступала из Токио от подполковника К. Сонина, из Великобритании — от генерал-майора И. Склярова и из США — от военного разведчика Л. Сергеева.
Лев Сергеев числился в Центре под псевдонимом Морис.
Разведчик Морис сообщал о том, что японское правительство в 1943 году «будет пытаться сохранить нейтралитет с СССР». По данным Мориса, события на Восточном фронте убедили «японское верховное командование, что Германия уже не в состоянии продолжать эффективное сопротивление в течение продолжительного времени и что союзники не намерены закончить войну на каких-либо условиях, кроме капитуляции немецкого и японского правительств».
Морис прислал в Москву копию телеграммы японского посла, в которой генерал Осима 20 марта 1943 года на этот раз убеждал свое правительство в необходимости продолжения мира с СССР любой ценой. «В случае нашего вступления в войну с Россией и поражения Германии мы будем брошены в руки Англии и США, а особенно самой России», — писал японский посол.
В марте германский министр иностранных дел провел несколько встреч с японским послом в Берлине. Результаты этих закрытых переговоров также стали известны советской военной разведке. Осима внимательно выслушивал Риббентропа, обещал подробно проинформировать японское правительство о планах Германии на лето 1943 года. Он это делал по своим дипломатическим каналам. Один из советских военных разведчиков сообщал в те дни в Центр: «Осима проинформировал свое правительство о встречах с Риббентропом. По его данным, Германия скоро начнет новое контрнаступление на Восточном фронте. По оценке японского посла, Германия не сможет захватить снова всей потерянной территории и никогда не победит Россию».
Сведения о политических установках Риббентропа, одобренных Гитлером и переданных Муссолини и генералу Осиме, сообщения из Стокгольма, Анкары, Лондона и Вашингтона о планах союзников СССР по антигитлеровской коалиции и о сроках открытия второго фронта в Европе в начале 1943 года представляли для Москвы исключительный интерес.
Политический кроссворд накануне летней кампании 1943 года был как никогда сложен и замысловат.
Германия и Советский Союз продолжали войну на фоне тайных международных интриг, в которых принимали участие США, Великобритания, Ватикан, Испания, Турция и Япония. Победить в этой войне должен был тот, кто имел больше сведений о замыслах как противников, так и союзников. Победить должен был сильнейший.
Отсутствие второго фронта развязывало руки Германии, увеличивало ее возможности по ведению активных боевых действий на Восточном фронте, позволяло немецкому верховному командованию перебрасывать войска с запада на восток, оставляя минимально необходимое количество дивизий во Франции, Бельгии, Польше, Австрии и других оккупированных Германией западных государствах.
Предстоящие летом 1943 года битвы должны были иметь решающее значение. По данным советской военной разведки, можно было сделать вывод о том, что Гитлер попытается максимально использовать оставшиеся у Германии и у ее союзников возможности для достижения победы на Восточном фронте.
Данные военной разведки о сосредоточении крупных немецких сил в районе Орла и Белгорода были правильно оценены в Ставке. 8 апреля Жуков по заданию Ставки вылетел в район Курской дуги. Изучив обстановку, он доложил Сталину свои соображения о возможных действиях Красной армии. Жуков докладывал, что необходимо измотать «противника на нашей обороне», выбить «его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добить основную группировку противника». Таков был первоначальный общий замысел предстоящего Курского сражения.
Начальник Генерального штаба Василевский разделял точку зрения Жукова. Сведения, которые Василевский ежедневно получал из Главного разведывательного управления, свидетельствовали о том, что немцы готовятся к серьезному сражению в районе Курской дуги, которое по своим масштабам может быть даже крупнее Сталинградской битвы.